Общага-на-Крови - Алексей Иванов Страница 2

Леля опять вздохнула и отправилась к Отличнику. Она присела на край его койки, положила руки ему на грудь и, наклонившись, потянулась к нему губами. Они мелко поцеловались несколько раз. Отличнику было приятно чувствовать мягкие Лелины губы.

— Приходи, Отличничек, к нам чай пить, — прошептала Леля.

— А ты мне купишь коржик с зубчиками?

— А ты обещай, что придешь, тогда куплю.

— Обещаю.

— Дай честное-пречестное, самое верное слово.

— Лопни моя прорва, — смеясь, поклялся Отличник.

Отличник постучался и вошел в комнату номер двести двенадцать. Леля сидела у стола и, обернув ладонь полотенцем, разливала по стаканам заварку из маленького пузатого чайника, похожего на игрушечного слона. Нелли с ногами забралась на подоконник и курила — она любила курить, сидя на подоконнике. В окне за ее плечом Отличник увидел угол стены общаги, сложенный из желтого, как вечность, кирпича. Угол уходил по резкой вертикали вверх и вниз, за урезы окна. На каждом кирпиче солнечный свет играл, как мелкая вода на голышах переката. Вдалеке, за дорогой, за троллейбусной остановкой, за больничным парком, за мостом, растворяясь в утренней майской лучезарности, плавали призрачные розовые многоэтажки заречного района.

— Садись на Нелечкин стул, — пригласила Отличника Леля.

Золотой дым сигареты смешивался с майским золотом солнца, и Нелли выглядела как светило во время затмения — темный силуэт, испускающий сияние.

— Какая ты красивая, Нелли, — усаживаясь, сказал Отличник.

— Кто тебе это сказал? — не сразу спросила Нелли.

— Никто. Я сам вижу.

— Ты не можешь этого понимать, потому что ты юн и, следовательно, глуп, — безапелляционно заявила Нелли.

— Опять ты, Нелечка, обижаешь Отличника, — укорила ее Леля. — Я тебе, Отличничек, купила коржиков, какие ты просил…

— Спасибо, Леля, — сказал Отличник, взял коржик и стал сгрызать с него зубчики.

— Я не обижаю его, — возразила Нелли, пуская дым. — Я приучаю его трезво глядеть на мир и избавляться от инфантильных иллюзий.

— При чем тут инфантильные иллюзии? — улыбнулся Отличник.

— Ты в этом ничего не можешь понимать, потому что ты маленький мальчишка. Сознайся, кто тебя подучил так сказать.

— Не слушай ее, Отличничек, — посоветовала Леля, расставляя стаканы двумя пальцами. — Она бешеная.

— Сам я это понял и сказал просто так! — не унялся Отличник.

Нелли подумала и напрямик спросила:

— И чего тебе от меня надо?

— Ничего, — пожал плечами Отличник.

— Значит, ты в чем-то провинился, — убежденно изрекла Нелли.

Она спустила ноги, спрыгнула на пол и ловко швырнула окурок в форточку. Одернув юбку, она деловито уселась Отличнику на колени и по-хозяйски обняла его за шею.

— Я тоже так хочу, — завистливо сказала Леля.

— Тебе нельзя, Лелька, потому что ты старая и толстая.

— Ты сама, Нелечка, старая и толстая, — обиженно сказала Леля и стала дуть в стакан. — Даже старее и толще, чем я.

Нелли провела ладонью по лбу Отличника, взбив ему волосы, и задумчиво посмотрела ему в глаза.

— Отличник, — велела она, — скажи честно: ты меня любишь?

— Конечно люблю, — серьезно ответил Отличник.

— А как я могу узнать, правда ли это?

— Поверить, — подумав, сказал Отличник.

— Нет… — недоверчиво сказала Нелли. — Таких уже не бывает.

— Он же есть, — улыбнувшись, возразила Леля.

— А кого ты больше любишь, меня или Лельку?

— Это глупый вопрос, Неля.

— Давай поженимся, а? — внезапно предложила Нелли.

— Мы и так всегда будем вместе, — уверенно возразил Отличник.

— Нет. Всего-то через год и я, и эта корова, и Симаков с Каминским получим дипломы и разъедемся, а ты будешь учиться здесь еще три года.

— Но вы будете ездить в гости ко мне, а я — к вам.

— Чепуха. Мы все забудем друг друга. А так я буду тебя любить и дальше.

— А как же Игорь, Неломка? — ехидно спросила Леля.

— С ним я буду изменять Отличнику.

— Может, Нелечка, тогда лучше выйти замуж за Игоря и изменять ему с Отличником?

— Нет, — поразмыслив, не согласилась Нелли. — Отличник на такое не пойдет.

— Неля, ты бы сменила тему, — предложил Отличник.

Нелли закрыла ему рот ладонью.

— Отличник! — официально заявила она. — Заткнись и слушай. Я — женщина, которая старше и умнее тебя во много раз. Я буду учить тебя жить, чтобы ты не погиб. А ты будешь делать все, как я скажу.

— Нам, Нелечка, нельзя учить Отличника, — возразила Леля. — Мы развращенные, а он чистый.

— Ну… Леля… — весь поджался и скривился Отличник.

Нелли захохотала, схватила Отличника за щеки и поцеловала.

— Скажи, Отличник, — весело предложила она, — ты что, и вправду веришь, что мы хорошие?

— Дура ты, Караванова! — яростно стирая помаду, сказал красный Отличник. — Убирайся давай с моих колен!..

— Ну чего в нас хорошего? — допытывалась Нелли.

— Отстань!

— Я знаю: ты понимаешь, что каждому из нас кажется, будто в нем есть что-то хорошее и важное для всех. Но неужели ты веришь, что так на самом деле?

— Знаешь, как ты мне надоела? — с досадой сказал Отличник. — Шла бы поскорей на свою консультацию, а то опять выгонят за опоздание.

— А может, и вправду есть?.. — робко предположила Леля.

— Просто он один в это верит, вот ты в него и влюбилась.

— Ну какая же ты противная, Нелечка!.. — сконфузилась Леля.

— Тс-с-с!.. Тихо! — вдруг шепотом закричал Отличник. — Тихо вы!.. Кажется, Ботва пришла!

Все разом замолчали. В блоке кто-то стучал в чью-то дверь. Леля потихоньку приоткрыла свою дверь и глянула в щелку.

— Ботова к вам… — оглянувшись, прошептала она Отличнику.

Ольга Васильевна Ботова была комендантом общежития. Кличка у нее была Ботва. Маленькая, толстая, дряблая, с близко поставленными глазами, неизменно одетая в синий тренировочный костюм, она и вправду чем-то напоминала ботву — завядшую, бесформенной кучей выброшенную за ненужностью.

Уверенным шагом она вошла в блок и забарабанила в дверь двести четырнадцатой комнаты, где жили Отличник, Игорь и Ванька.

В блоке было четыре комнаты, объединенные узким П-образным коридорчиком. Здесь находились умывалка и туалет. Стены были покрашены глухо-сизой, пластилиновой краской. Они словно бы покрылись гусиной кожей от того, что краска была с мусором и плохо размешана. Дурно оструганные косяки словно зудели махрами задравшейся, нерасчесанной древесины. Пол покрывала желто-оранжевая банная плитка.