Сара - Дж. Т. Лерой Страница 20

— А меня — Джеремая, — выдохнул я ей в спину.

— Клево. Хотя не хотела бы такого имени. — Она опять коротко хохотнула. — Шутка. Не обращай внимания. — Милкшейк грациозно откинула рукой волосы. — Вот и пришли, видишь?

Длинный палец с золотым наконечником показал на трейлер, зажатый, точно сыр в булке, между двумя грузовиками. Она прибавила шагу, почти выбивая искры из асфальта, и поежилась, охватив руками тонкие плечи. На ней был только топик в тон трусикам. Спеша следом, я уже перешел в бег. Она запустила руку в небольшой кожаный рюдикюльчик на плече и порылась там, чем-то звеня. Я решил, что мелочью, отчего ладонь моя инстинктивно сложилась горсткой, ожидая подачки. Однако она достала ключи и открыла машину.

— Вперед.

Как только мы уселись, она вставила ключ в зажигание и завела машину. Я запаниковал, вспомнив страшные истории о похищении детей, которых потом приносили в жертву или съедали.

Она недоуменно обернулась, заметив, что я приник к двери.

— Расслабься. Это я печку включила. Видишь — печка. Сейчас согреемся. — И пододвинулась ко мне, потому что печка действительно заработала у моих ног. — На кой ляд ты мне сдался, сосунок? — Она сбросила туфли и стала массировать пальцы. — Так это твоего папы грузовик?

— Он… — я замялся, — не папа.

— Правильно. Задница он. Я, кажется, знаю этого типа. Все бабки проматывает на телок.

Я лишь пожал плечами.

— Туалет-то у него есть?

— Угу. А еще телик и холодильник, и спальник тоже.

— Ну, тащусь, прямо дворец. — Она повела носом. — Черт, ноги воняют. Хочешь понюхать? — положила она мне ступню на колено, совсем как Сара недавно делала в машине с моим новым «папой». Я со смехом закрутил головой.

— Понюхай-понюхай, — настаивала она, также хохоча.

Я сделал попытку сбросить ее ногу, которой она крутила перед моим носом. Ожесточенно отбиваясь, я сполз с сиденья на пол и смеялся так, что на глазах выступили слезы. Тогда она примостилась как раз надо мной и стала тыкать ногой мне прямо в лицо. Я отбивался как мог, но совершенно обмяк от смеха.

— Проси пощады.

— Не… — вяло отпихивался я от неумолимо приближавшейся ступни.

— Проси, — хохотала она. — А то хуже будет.

— Не-ет!

— Тогда страдай! — и сунула ногу прямо мне в лицо.

Я заорал:

— Пощады, пощады! — не в силах отдышаться. Напоследок она провела носком по щеке и подобрала ноту, вытирая расплывшиеся черные слезы — у нее потекла тушь. На время мы затихли, переводя дыхание. Через несколько минут она поинтересовалась, не голоден ли я.

— У меня где-то завалялись пончики.

— Это твоя машина? — спросил я с пола.

— Ты че? — произнесла она нараспев, выволакивая откуда-то розово-белую коробку. — Сколько, ты думаешь, мне лет?

Я пожал плечами.

— Это тачка моей мамаши. — Она с хрустом распечатала пачку. — Самообслуживание.

Я взял пончик с шоколадной крошкой. Она выбрала глазированный с кремом.

— Так, сколько, думаешь, мне лет? Угадай.

Ростом моя новая знакомая была повыше меня, хотя и ненамного, даже на каблуках, зато красилась и одевалась, как взрослая. Я потряс головой и смахнул крошки со рта.

— Двенадцать, почти тринадцать. Кто мне даст водить машину, дурачина, — пробубнила она с набитым ртом.

— А мне десять, — соврал я.

— С виду не скажешь. — Она впихнула в рот пончик почти целиком, измазав кремом нос. Я деликатно промолчал.

— Где же твоя мама? — перевел я разговор.

Она фыркнула.

— «Моя мама»… Сказал тоже… Перепихивается, чтобы ты знал, цыпа.

— Что?

— Трахом занимается. Понятно? Она шлюха и сейчас на работе.

Я кивнул, хотя понял не совсем. Главное, что успокаивало — ее мама сейчас не вернется и не положит конец нашей интересной компании.

Она облизала пальцы.

— Я живу сама по себе, да еще и ящерицы за мной присматривают.

— Ящерицы? Моя мама тоже про них говорила.

— Да ну? И что именно?

— Что Кенни вешается на каждую встречную ящерицу.

— Тогда понятно. Значит, тоже трудится где-нибудь на этой стоянке. — Милкшейк проглотила остатки пончика. — Но я так не работаю, я не стояночница. — Она еще раз укусила пончик. — Ау твоего папаши нет никаких знаков на машине.

— Что еще за знаки?

— Знаки для ящериц, простофиля.

— Какие?

— Ты что — не знаешь, кто такие ящерицы? — искренне удивилась она. Из раскрытого рта посыпались крошки.

Я отрицательно потряс головой.

— Ладно, — проглотила она. — Ящерица — это проститутка. Секс за деньги. Усек?

Я кивнул.

— И если ты работаешь на стоянке, то ты — ящерица стояночная. Ясно?

— Угу, — пробубнил я и полез за кремовым пончиком, который так аппетитно ела она.

— Смотри. — Вскочив, она порылась за сиденьем и выудила фонарик.

— Вот. — Девочка посветила на кузов соседнего грузовика. Я посмотрел в ту сторону, прильнув к ее плечу. От нее пахло какими-то духами, но настолько резко, что я ощутил легкую дурноту. Луч фонаря заплясал на дверце грузовика, выхватив из темноты рисунок. Там была ящерица из мультфильма, в пестрых одеждах, перечеркнутая яркой полосой. — Видал? Это значит, ему ящерицы не нужны. — Она выключила фонарик. Я отодвинулся на свое место.

Кенни не обзавелся такими наклейками.

— Я ж тебе говорю, — кивнула она.

— Значит, твоя мама — ящерица?

— Так же, как и я, — произнесла она, отворачиваясь от окна. — Холодно, однако. Тебе повезло, что мы встретились.

Мы спали на задних сиденьях, в кузове трейлера. Я проснулся первым. Голова Милкшейк покоилась между моих ног, а ноги она, подогнув, уложила на подставленный стул. Я не шелохнулся, боясь разбудить ее, хотя было чертовски неудобно.

Проснувшись, она тут же вскочила и села. Я сонно заворочался, прикидываясь, будто только просыпаюсь.

— Черт, жаль у нас в трейлере нет туалета, — пробормотала Милкшейк. Натянув ботинки вместо туфель, она накинула какой-то пиджачишко. — За мной.

Она пошла за трейлер. В небе прорезались светлые голубые полосы и горы в отдалении смотрелись точно розоватые верблюжьи горбы.

— Твоя очередь, — она запрыгнула на сиденье и вручила мне рулон туалетной бумаги. — Завтракать будешь? — спросила она, открывая маленькое зеркальце. — Вот дерьмо, и так каждое утро. — Плюнув на палец, она стала вытирать черные круги под глазами.