Сара - Дж. Т. Лерой Страница 21

— Я не обзавелся… У меня нет денег, — пробормотал я.

— А я что — слепая? Откуда они у тебя возьмутся, в этой одежде, разве что спрятал где-нибудь в заднице.

Я почувствовал, что краснею, и отвел глаза в сторону.

— Сейчас достанем тебе что-нибудь из одежды. — Повозившись в кузове трейлера, она стала расстегивать молнии на дорожных сумках.

— Вот тебе… — В меня полетели джинсы и блейзер. — Накинь на свою пижаму… — Следом она выбросила еще несколько шмоток. — Вот еще…

Мне были переданы кроссовки и две пары носков.

— Приложи к ноге, они тебе будут впору. А носки надевай одни на другие — так теплее. — Когда я справился с этим заданием, она заявила: — Ну, вылитый ковбой!

Из машины мы направились прямиком к ресторанчику «24 часа» — единственному заведению, открытому в это время. Вывеска над входом гласила «Дальнобойщики», и внизу была приделана стрелка-указатель, отводившая в зал с надписью «Остальные». Естественно, мы направились по стрелке.

На завтрак у нас были яйца, стейк, жареная картошка, кофе и горячий шоколад. Милкшейк то и дело комментировала проходивших мимо водителей. Так я узнал, у кого нет зубов, а кто плачет во время оргазма, как ребенок.

— Я тут со многими нянькаюсь, — сообщила она. — Большинство ведут себя как сопливые девчонки. А если я говорю им, что я — черри-бомба, ну то есть девственница…

— Как Мария, — прибавил я.

— Ну да, — рассмеялась она, — типа того. Тогда они круто отстегивают.

— Тогда почему ты не обзаведешься домом или своей машиной?

— Еще кофе, детки? — Толстая официантка улыбнулась нам и наполнила чашку Милкшейк.

— Спасибо, Цилла. Мамаша все деньги спускает, — сказала она, заглядывая в чашку кофе с молоком. — Сама виновата. Я ей доверяю, а потом все деньги накрываются. — Она подула на кофе. Мы вместе посмотрели, как расходится рябь по светло-коричневой жидкости. — Но если я ее брошу, она умрет.

— Понимаю. — Не сговариваясь, мы посмотрели за стекло витрины на проходивших в свой зал дальнобойщиков.

После завтрака мы стучали в грузовик Кенни, но никто не откликнулся. Тогда мы пошли в трейлер и там смотрели переносной телевизор на батарейках. Я хотел мультиков, но постеснялся сказать об этом, и мы смотрели игровые шоу и подростковые любовные сериалы — короче, ту муть, которую обычно смотрят девочки. Я хотел посмотреть мультики, которых не видел ни разу с тех пор, как попал к дедушке с бабушкой, но постеснялся спросить. Как-то мне довелось стоять с брошюрками у магазина, где продавались телевизоры, — вот где я испытал великое искушение. Там как раз шел мультсериал про синего гномика Смёрфа. Я прокрался в магазин и пристроился в уголке. Два дня спустя, боясь понести наказание в аду, я покаялся в этом деду. Потом неделю не мог сидеть, но душа моя была чиста, и грех — отпущен.

Потом еще поели пончиков и отправились посмотреть, не приходила ли мама. Я шел с опаской, воображая, что делать, если они меня не дождутся.

— Мама, наверное, беспокоится, — сказал я Милкшейк.

Из грузовика доносился рев и крики. Милкшейк отошла в сторону. Я набрался духу и постучал. Безрезультатно. Крики не смолкали. Только на второй раз, когда я заколотил в дверь, Сара открыла. Она была в той же одежде, как и ушла — примерно в такой же, что и моя новая знакомая.

— В чем дело? — недовольно пробормотала она.

— Я вернулся.

— Не сейчас.

Дверь захлопнулась, и крики возобновились.

Мне было стыдно смотреть в сторону Милкшейк. Я стоял, упрямо пялясь на закрытую дверь.

— Пошли, — дернула она меня за рукав. — Сейчас начнется сериал «Все мои дети».

Я дал отвести себя обратно.

Несколько раз я возвращался, чтобы уйти с тем же результатом. После захода солнца кабина погрузилась во тьму, и на мой стук никто не ответил — даже криками и рычанием.

— Смотри, — Милкшейк забралась на переднее сиденье — на ней была уже другая юбочка, цвета «золотой металлик», и лицо снова в блестках. — Здесь есть рация УКВ, как у дальнобойщиков, — сказала она, показывая на радио в панели управления.

— Я знаю, у Кенни…

— А Кенни так может?… — Она включила радио. Кабину заполнили шум помех и бубнеж сразу нескольких человек.

Она посмотрела на меня и усмехнулась. Потом взяла микрофон.

— Прием, говорит Милкшейк, с кем развлечься?

— Я Калф Роупер, крошка, где тебя подобрать?

— Киса свободна на ночь? — вмешался другой мужской голос.

— Милкшейк идет к двадцать восьмому. Найдете меня там. — Она переключилась на другой канал и подмигнула. — Сейчас мы им шороха наведем.

Она снова сообщила в микрофон позывные.

На сей раз откликнулся хрипловатый женский голос.

— Минуту, дай договорить.

— В общем, заметано.

— Жду тебя, моя сладкая дудочка. — Затем: — Слушаю, кто там. — Последние слова адресовались Милкшейк, снова сообщившей, что она не прочь развлечься.

— Калф Роупер уже забил тебя, детка, — предупредил предыдущий мужской голос.

— Тебе что, меня мало?

— Нет, мэм, приглашение отменяется.

— Тогда я на связи.

— Милкшейк, тебе помочь с этим выгребателем детских колясок? — спросила женщина.

— Спасибо, Сахарные Губки, я его сама выгребу. Ну, вот… — Она с довольным видом отключила рацию. — Заказ принят. Заработаю немного нам на обед и на игорные автоматы. — Она засмеялась, откидываясь в кресла.

— Чем ты собираешься с ним заниматься? — пораженно спросил я, не сводя глаз с рации.

— Да тем же, что и обычно. Дам ему полизать, немного приласкаю — и двадцать пять долларов в кармане.

— Ты уверена, что он именно этого хочет?

— А чего он еще может хотеть, у него фантазия убогая. — Она посмотрелась в складное розовое зеркальце.

Я покачал головой.

— Пошла стучать в дверь, как твоя мама, — захлопнула она крышкой свое отражение.

— Не понял…

Выходя из кабины, она бросила:

— Может, ты не знаешь… но твоя мама такая же ящерица-парковочница.

Хлопнув дверью, она махнула рукой на прощанье.

Я не разговаривал с Милкшейк, когда она вернулась и снова стала охотиться по рации. Сделал вид, что сплю. Она прибавила громкости, словно желая похвастаться, а, может, просто доконать меня. Мне хотелось чем-нибудь укрыться, чтобы свет не падал в глаза. Я все время боялся услышать по рации голос Сары. Милкшейк ушла на новое свидание, оставив рацию включенной. Я прибавил громкости у телевизора до упора, но все равно слышал в эфире знакомые стоны.