Тайные сады Могадора - Альберто Руи Санчес Страница 20

Была создана целая комиссия, решавшая, каким быть саду. В комиссию входили люди различных профессий и взглядов. По двое представителей от каждой профессии и направления. Несколько месяцев каждый создавал свою собственную концепцию сада, чтобы ознакомить с ней потом всех остальных. Но произошло нечто весьма странное, чего в действительности произойти никогда бы не могло, если бы речь не шла о садах и у каждого из участников не было бы личного интереса и собственного взгляда ни один из проектов не набрал более одного голоса. Каждый стоял намертво, защищая свой проект, как если бы тот был делом всей жизни, да и самой жизнью. Конечно, абсолютно очевидно, идея сада дремлет в воображении, страстно вожделеющем рая, — в воображении тех, кто подчиняет этому желанию не только свое тело, плоть, но и ощущение жизни, а возможно, саму жизнь.

Оттого археологи занялись раскопками. Решили, что сад должен стать живым экспонатом, который продемонстрирует деревья, выросшие из обнаруженных здесь семян. К тому же предполагалось оставить огромную яму в земле, дабы показать всем, как работает экскаватор.

Историки настаивали, что сад должен состоять из растений, описанных и зарисованных древними собирателями гербариев, чьи свидетельства хранятся в городских архивах.

Биологи предполагали устроить сад, заполненный как широко известными публике растениями, так и абсолютно никому не известными, и при этом все должно было располагаться в строгом алфавитном порядке. Однако и в среде специалистов мнения разделились. Один из них настаивал, что алфавитный порядок, безусловно, обязателен, но необходимо следовать латинским наименованиям, другие утверждали, что следует использовать исключительно народные названия растений.

Художники, чей авторитет в городе был непререкаем, хотели, чтобы почва и растения были в одной цветовой гамме. Одному из них даже удалось обнаружить целые залежи зеленовато-лимонной земли, которая так замечательно гармонировала бы с растениями. А еще один мастер не хотел создавать просто абстрактную композицию — пусть, мол, лучше будет «инсталляция», где, предположим, на гранат прививается роза, на кактусах развешиваются парики, высаживаются деревья кроной в землю и корнями в воздухе. В общем, концептуальный сад, где правит бал бумажный засушенный цветок, на котором выведено слово «трансгрессия».

Борцы за охрану природы требовали создать сад «растений, находящихся на грани вымирания».

Экологи стояли за «зеленые легкие» города.

Религиозно настроенные желали бы обрести место для молитв и созерцания.

Местные патриоты видели сад коллекцией исключительно местных, региональных растений. И предлагали все прочие растения, не имеющие аналогов в местной природе, беспощадно уничтожить, вырвать с корнем и сжечь.

Антропологи и этнологи объединились в мысли, что сад непременно должен демонстрировать примеры использования растений в различных городских культурах, в различных национальных кухнях, медицине, костюмах и верованиях.

Архитекторы предложили перекрыть все стеклянной галереей, которая по краям держалась бы на гипертехнологических иглах. Внутри — цветы всевозможных сортов, и, безусловно, в том числе несколько бетонных.

Столкнувшись с очевидными трудностями, с невозможностью прийти к единому мнению, решили прибегнуть к советам международных экспертных комиссий в области ландшафтного дизайна. Комиссии стали прибывать, сменяя друг друга, одна за другой, но вместо того, чтобы ограничиться обсуждением уже существующих проектов, предложили собственные.

Японцы спланировали великолепный сад в стиле дзен. Там было все необходимое: особым образом уложенные и причесанные граблями песок и камни, которые напоминали бы в мельчайших деталях все острова Могадора под разными углами, побережье, растительный мир, море и даже облака.

Французы спроектировали и рьяно защищали свой геометрический сад, совершенный во всех перспективах. Настолько идеальный, что в сравнении с ним Версаль показался бы захламленным и грязным задним двором. Живые изгороди вместо стен, а ежедневное чередование цветов и растений должно было создавать эффект калейдоскопа, с расписанием, рассчитанным на двухсотлетний цикл.

Англичане бились за искусственный холм, который таковым не казался, и за долину, которая на первый взгляд выглядела несколько неухоженной и весьма естественно-неряшливой, хотя в действительности все в ней оставалось под строгим контролем и наблюдением.

Итальянцы спланировали барочный сад в восточном стиле, там были гроты в виде громадных отверстых пастей, тысяча и один фонтан, журчащий на мотивы известных оперных арий, по числу каждой ночи Шахерезады. И наконец, лабиринт без выхода и входа.

Мексиканские специалисты предлагали построить в открытом море и даже за городскими стенами плавучие острова, все без исключения плодородные, и сообщение между ними осуществлять по каналам. Для этой цели планировалось затопить город, а осушение производить только при очередной смене правительства.

Бразильцы подготовили театральное представление с презентацией типичных амазонских растений на фоне картонных джунглей, летающих экзотических птиц и хищническим уничтожением сельвы торговцами деревом. Все действие завершалось ежедневно с рассветом и на закате солнца.

Перуанцы составили совершенный и в то же время грандиозный план, согласно которому из цветущих стран европейского Средиземноморья необходимо завезти в Могадор миллионы тонн плодородной земли. Примерно так поступили древние кечуа в Священной долине много столетий тому назад. Предполагалось соорудить в пустыне многочисленные террасы, высокие, как горы. И в завершение, как это было уже проделано в Лиме, соорудить на столбах огромные цистерны, дабы археологи будущего решили, будто им повстречалась новая неизвестная культура — ритуальных почитателей тинако, бездонных глиняных резервуаров для воды.

Венесуэльцы предлагали хорошенько перемешать между собой растения и бетон, втащить в сад автомобили и в каждом уголке открыть лавочки по продаже восхитительных экзотических цветов.

Дискуссия длилась бесконечно. Были созданы новые экспертные комиссии в надежде окончательно разрешить проблему устройства сада будущего, который порождал одни лишь иллюзии: идеальный сад, необходимый сад. На время переполненный экзотическими цветами, произрастающими из сердца, что бьется в доводе, который садовники называют доказательством.

Итак, Хассиба, я в саду, в котором мы ежедневно разрабатываем концепцию моей страсти и моего ощущения жизни. Однако я не желаю планировать далее чем на один, первый шаг в этом саду. И если твои желания и вожделение изменчивы, я хочу быть каждый день мечтателем, всякий раз новым, другим, в твоих необходимых садах. Хочу приниматься за работу в каждом из них, хотя ты и приказываешь мне выбирать другие пути. Я желаю неотрывно мечтать о том, как мне приблизиться к тебе в твоих мечтаниях, касаться тебя в этих грезах и изменять сон за твоей спиной.

Однажды, в середине семидесятых годов двадцатого столетия, канадский писатель Скотт Саймонс провел отпуск в Могадоре и решил здесь поселиться навсегда. В предместьях приобрел небольшой дом с садом. А некоторое время спустя выказал горячее желание и то и другое пожертвовать городу. Более двадцати лет он собирал и выращивал кактусы. В результате стал обладателем обширной коллекции разнообразнейших колючих растений, большую часть которой составляли мексиканские экземпляры. Их писатель заполучил у одной супружеской пары, тоже канадской. Супруги, фотограф Рива Брукс и ее муж, художник и музыкант Леонард Брукс, в сороковые годы прошлого столетия жили в зоне мексиканских полупустынь. Вместе с ними там же оказались и Стерлинг Дикинсон, и Дотти Видаргас с супругом — все они единодушно признавали, что город Сан-Мигель-де-Альенде полностью сохранил свою целостность, композиционное единство и красоту. К тому же им удалось протянуть мостик из кактусов, дотянувшийся до Могадора и превративший город, окруженный крепостными стенами, в мексиканский сад.