История моей жены. Записки капитана Штэрра - Милан Фюшт Страница 20

Затем, внезапно прервав свой рассказ, я вдруг обратился к ней:

— Ну, а теперь вы тоже расскажите что-нибудь!

— О-о, мне совершенно нечего рассказывать, — отвечает она.

— Так-таки нечего? Ну ладно… Тогда как же нам быть? — И помолчав, я задал ей вопрос в лоб: — Что с вами происходит? Откройтесь мне! — Должен признаться, я почувствовал себя несколько задетым. Я тут сотрясаю воздух, изливаю перед ней душу, а ей, видите ли, нечего ответить!

Мои слова все-таки проняли ее: выносит и протягивает нечто — не очень-то и разберешь в потемках, что именно.

— Я собиралась это принять, — роняет небрежно и смеется.

— Что это? — спрашиваю я.

— Так, намешай господи, — бросает она легкомысленно и снова укладывается в постель.

Я попробовал на язык: горечь ужасная! — и выплеснул жижу.

Ну, вот и выяснилось: принимая ванну, супруга моя решила отравиться, да оказалось, кишка тонка.

— Из-за чего же вы решили отравиться? — Молчание. — Странно, однако… Вы всегда норовите отмолчаться.

— Воля ваша, — продолжил я чуть погодя, — не хочется — не говорите, насильно принуждать не стану. Но должен ответить на это ваше упорное молчание. Отчего бы вам не жить со мной? — ошарашил я ее вопросом.

Правда, сердце у меня при этом ёкнуло, ибо вступили мы на запретную территорию, о которой я уже упоминал. Территорию, откуда обратного хода нет. Здесь не место недомолвкам, отговоркам. И если мне и на сей раз не удастся повлиять на нее…

— Не стану вам ничего внушать, ни от чего вас отговаривать, — продолжил я. — Однако всему есть предел. Жить рядом со мной и думать о другом — это уж слишком.

Прямо так и выложил, без обиняков. Надоело изъясняться намеками да экивоками, необходимо хоть раз поговорить по душам.

— Если у вас всякие несуразности на уме, то ведь и мне нетрудно до подобных додуматься. Я обеспечиваю содержанием вас вместе с кумиром вашей души. При этом ему вовсе не обязательно жить в моем доме. Ну, как вам нравится такая истина? Желаете обсудить ее, радость моя?

Гробовое молчание.

— Мысли подобного направления ах, как приятны, уж мне ли это не знать! Отчего бы милой, порядочной женщине не думать и не чувствовать, что душе угодно? И что за дело до этих чувств и дум другому человеку, будь он хоть вашим мужем? Только потому, что он обеспечивает ваше содержание? Фи, какая пошлость, не правда ли?

— Но можем и пойти дальше, если желаете. Любви, привязанности требовать от человека невозможно — это всем известно, даже я и то способен такое уразуметь. Любовь или есть в человеке, или ее нет, — учит философия.

— Зато если в вашем сердце нет ко мне ни капли склонности, вам достаточно признаться в этом, и я отпущу вас на все четыре стороны… — произнес я роковые слова. Будь что будет. В конце концов надо же добиться хоть какой-то определенности.

— Или же уйду я. Уйду точно так же, как когда-то ушел из родного дома…

Она даже не шелохнулась во мраке.

— Что же касается этого молодчика, подлец он, каких свет не видал, — спокойно перешел я к сути дела и все-все рассказал ей без утайки. И про то, как он норовил спровадить нас в Лондон, и как старался избавиться от нее, и многое другое.

— Все это правда, — подвел итог я. — Говорю лишь ради того, чтобы и вам было ясно положение. Вас там не любят. Не возражайте, я самолично убедился в том, что вас не любят.

— Так не лучше ли быть там, где вас любят? Обдумайте свое положение! Ведь совсем не обязательно человеку умирать по той лишь причине, что он живет с тем, кто его любит. Неужели это такая уж большая беда?.. Почему бы вам и не жить со мной? — повторил я свой вопрос и умолк. Больше мне нечего было сказать.

— Может, зажечь свет? — спросил я чуть погодя.

— Нет-нет, не надо! — всполошилась она.

«Что ж, все идет как надо, — думал я и старался внушить себе, будто бы я по-прежнему спокоен. — Ничего страшного!» — И громко насвистывал.

Меж тем мысли мои приняли другое направление. Нет ли у этой женщины каких-то тайных дел, о которых мне не известно, и потому я превратно истолковываю ситуацию?

Ведь она нередко бросала фразу: «У меня нет денег», — и видно было, что ей очень хочется продолжить тему.

Кроме того, именно тогда она вдруг снова вылезла со сказочкой, будто бы у нее вытащили из кармана три тысячи франков. Ох, уж эти мне грабительские истории! То ли потеряла, то ли украли. (Выбирайте варианты.) Якобы она стаскивала перчатки и в этот момент выронила деньги… Звучит не очень убедительно.

В таком случае попробуем разобраться, даже не из-за величины суммы. Но на что она тратится? Ведь через ее руки проходит немыслимое количество денег — во всяком случае, по моим масштабам. И как в прорву!

Правда, как-то раз она упомянула о платежах в рассрочку, но я слушал вполуха. Дескать, агенты всегда впутывают ее в свои махинации. Она, бедняжка, стряпает, стоит над кастрюлями, а они сели ей на шею, и никак от них не избавиться. Помнится, упоминала она и счета за книги, с ними, мол, что-то не в порядке.

Итак, заглянем в книги, то есть потолкуем о ее книгах вообще — самое время. Ведь супруга моя была женщина образованная, возвышенная душа, очень любила литературу и философию, даже заигрывала с метафизикой: не то, чтобы верила во все эти заумные штучки, но не прочь была испробовать их. Накупала в ту пору всякой всячины, редкие, старинные издания и журналы — невесть зачем, когда все можно взять в библиотеке. Но ей, видите ли, не по душе книги, побывавшие в чужих руках, такие уж мы брезгливые да привередливые. Ладно, оставим это, я не вмешивался в ее дела.

Сам-то я не принимал в этом участия, да оно и невозможно было. Ведь чтение требует поглощения всей души, а где мне было взять необходимые покой и время? Разве что взглянешь на заголовок да чуть перелистаешь.

— Что это за книжки мудреные такие? — насмешничал я иной раз на манер невежды, взирающего свысока на те вещи, до которых не способен подняться его ум. Ведь попадались среди ее книг и такие, как, скажем, «Об эмоциях», «История мышления» и другие в подобном роде. К психологии моя супруга питала особое пристрастие.

— Это что еще за книги? — бросил я однажды свой излюбленный вопрос, прикинувшись еще более неотесанным. — Признайтесь по совести, вас это всерьез интересует?

— Еще бы! — отвечает она. — И даже очень. Меня всегда интересовали крайние границы природы. — На тебе, получай!

Ну, что тут с ней поделаешь? Положил я на место ее книги. И с тех пор мы только и перебрасывались репликами в соответствующем духе. Стоило мне спросить, что она читает, а у нее уже готов ответ: