И корабль тонет… - Владимир Гурвич Страница 20

Вопрос, который он задал, удивил и одновременно озадачил Марину.

— А вам не нравится быть одинокой?

Ей необходимо правильно ответить ему. И вообще, она чувствует себя, как на экзамене, один неверный ответ — и он завален.

— Не знаю, почему, мне хочется сказать вам то, что еще никому не говорила. Принято бояться одиночества, а мне оно нравится. Именно в этом состоянии я переживаю лучшие свои мгновения. Но мне страшно, что меня затянет этот омут, и я навсегда останусь одна. Я к этому еще не готова.

Марина откинулась на спинку и постаралась незаметно смахнуть пот со лба. Она явно превзошла саму себя, еще никогда она не проявляла столько ума. Вот если бы ее сейчас услышал Ромов, неожиданно возникла мысль. По большому счету он всегда считал ее дурочкой. Но дурочки не произносят такие вещи. Но главное было то, что Марина ясно видела, что ее послание не пролетело мимо сына Шаповалова, а нашло в нем отклик. И его слова это только подтвердили.

— Странно, но вы словно бы произнесли вслух мои мысли.

— Правда, — почти искренне обрадовалась Марина. Затем приняла задумчивое выражение. — Странно.

— Что странного? — мгновенно откликнулся юноша.

— Странно то, что я вам это сказала. Не могу понять, почему? Вы первый, кто это от меня услышал.

— Я этому очень рад.

— Рады? — удивилась Марина. — Но чему?

— То, что вы это чувствуете, то, что вы мне это сказали. Я когда я сюда ехал, то боялся, что мне будет тут тяжело.

— Но почему вы так думали?

Филипп отвернулся. Кажется, она напрасно задала этот вопрос, мысленно отметила девушка. Он пока не расположен посвящать ее в свои переживания.

— Есть вещи, которые не так просто объяснить, — вдруг услышала Марина.

— Я понимаю. Иногда, чтобы разобраться в некоторых вещах, надо затратить много сил и времени.

— Именно так! — Он снова повернулся к ней. — Я много думаю…

Марина ждала продолжения, но оно не последовало. Она поощрительно улыбнулась ему.

— Мне кажется, нам есть, что сказать друг другу, но мы не решаемся. Что не удивительно, если учитывать, что мы знакомы всего полчаса. Вернее, мы ведь даже не знакомы.

— В самом деле, — засмеялся юноша. — Меня зовут Филипп.

— А я Марина.

— Вот и познакомились, — улыбнулся он. — А можно вас спросить, что вы тут делаете?

— Вообще-то я загораю. Хотя понимаю, о чем вы. Я приехала сюда с одним из сценаристов.

— Вы его подружка? — В голосе Филиппа прозвучало разочарование.

— Была. Но мы поссорились в первый же день. И я приобрела независимый статус. Так что на данный момент я ничья подружка. И нисколько о том не жалею.

Да он явно обрадовался, услышав ее объяснения, отметила девушка. Какая она молодец, есть надежда, что успех ей будет сопутствовать и дальше. Она почувствовала прилив воодушевления. И все же странно, что от этого парня зависит, въедет ли она в свою квартиру или нет? Интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал про эту маленькую деталь?

— Что же вы намерены делать? — поинтересовался Филипп.

— Ничего, жить, как получится. Не хочу думать. В данную минуту мне хорошо, Так зачем себе портить настроение мыслями о будущем. Оно полностью скрыто в тумане. Надеюсь, у меня есть немного времени, которое можно провести в удовольствии. Я знаю, что когда вернусь, мне предстоят тяжелые дни. Поэтому каждое счастливое мгновение, для меня на вес золота.

Марина шестым чувством поняла, что время завершать разговор. Кажется, ей удалось посеять семена в благодатную почву. И надо немного подождать, когда они дадут всходы. Она встала.

— Пойду в свою каюту, а то сгорю на этом пекле. И вы не сгорите. Хотя вам не страшно, у вас кожа смуглая. Рада знакомству.

— Поверьте, я тоже.

— Я верю, — улыбнулась Марина. — Скоро увидимся. — Она направилась к трапу. Она знала, что он смотрит ей вслед, но старалась, чтобы ее походка была бы как можно менее сексуальной. Пока это преждевременно.

20

Шаронов вернулся в каюту и сразу наткнулся на вопрошающий и одновременно тревожный взгляд жены. Он прошел к кровати и сел. Они молчали, но им и не надо было слов, чтобы понять мысли и состояние другого.

Ольга Анатольевна смотрела на мужа, и ей становилось все тревожней. Она слишком хорошо знала это его молчание: оно означает, что он уходит вглубь себя, куда даже ей проникнуть крайне трудно. На какой-то глубине сам собой возникает заслон, преодолеть которой редко удается. Этот заслон возникал не часто, но при каждом подобном случае появлялась сильная и безотчетная тревога, что она может потерять супруга. Каким образом это случится, она и сама точно не представляла; то было абсолютно иррациональное ощущение. Но от того еще более сильное. Она совершит ошибку, если оставит его один на один со своими мыслями и переживаниями. Сейчас ни в коем случае нельзя это делать.

Ольга Анатольевна села рядом с ним. Они посмотрели друг на друга.

— Не тревожься, — неожиданно улыбнулся Шаронов, — я не намерен сворачивать это дело. В какой-то степени мне даже стало интересно. То, что я сегодня услышал от него, навело меня на мысль, что наши с ним жизни имеют какую-то незримую связь. Они пересеклись не случайно. Я думал, что раз и навсегда избавился от этой мерзости. Но теперь вижу, насколько я далек от этой цели. Скажи, только честно, а так ли уж мы далеко продвинулись? И болезнь сына, не является ли она знаком того, что мы остались на том же месте, с которого, как нам казалось, отправились в дорогу?

— Болезнь сына тут ни причем, — покачала головой Ольга Анатольевна. — У него своя судьба. И ты знаешь, что мы должны спасти его. Мы столько говорили об этом.

— У меня нет сомнений в этом. Я думаю о другом.

— О чем же?

— Мне казалось, что я больше никогда не вернусь к этой мерзости. Но то, что я оказался здесь, не является ли признаком того, что мы так и не достигли точки невозврата. И вернулись туда, откуда так сильно хотели уйти.

— Нет, ты не прав. Это не возвращение, мы идем дальше. Вспомни, ты сам увлек меня на этот путь. Я пошла за тобой, потому что у тебя не было сомнений. А то, что ты был прав, свидетельствует то, что за это время тебе поверило немало людей.

— Это еще ни о чем не говорит. Кому только не верят люди. Часто они ищут не веру, а нечто такое, что позволит им успокоить мятеж своей души.

— Пусть даже так. Но ты не просто самозванец, за это время ты прошел длинный путь, ты учился у тех, кто встал на него раньше тебя. И это они нарекли тебя званием учителя. Что же послужило поводом для твоих сомнений?

— Самое удивительное, что не знаю. Они вдруг появились сами по себе. Словно возникли ниоткуда, как внезапно налетевший ветер. Это-то больше всего меня беспокоит.