Обнаженные души - Мария Тумова Страница 20

Он почти в отчаянии взглянул на бледное лицо Соланж, почему-то предчувствуя, что рисковать будет именно она.

– Пожалуйста, подумай, Сесар, – мягко произнесла Соланж.

И он был вынужден сдаться. Они спустились с холма и спрятались на пригорке в тени кустов и возвышающихся ввысь крон деревьев. Соланж осталась на этой стороне моста. А с другой стороны остались Венсан и Ксавье.

Ждать пришлось ужасно долго, так что некоторых уже начало клонить в сон. На этом холодном клочке земли не спалось только Еве, которую и сейчас мучила бессонница, и Сесару, который, не отрываясь, смотрел на опоры моста, стремясь различить светлую женскую фигуру.

В 01:30 полудрему согнал далекий звук постукивающих о рельсы колес. Венсан резко поднял голову, затем переглянулся с Ксавье. Тот кивнул, и его старший товарищ, чиркнув спичкой, поднес ее к запалу.

Соланж встрепенулась. Она почувствовала, что дыхание ее стало прерывистым, а руки задрожали, когда она поджигала свой запал. Как только устрашающий огонек шустро побежал вверх по шнурку навстречу шумящим от приближения поезда рельсам, она вскочила и бросилась вниз по склону.

Сесар наблюдал за ней, судорожно сжимая в кулаках землю. Даже Еве передалось его волнение. Наконец Соланж достигла их пригорка. Поезд в этот миг уже мчался по мосту. В следующую пару секунд два мощных взрыва сотрясли землю, разрывая вагон и рельсы на части.

Сесар ухватил Соланж за руку, и она упала рядом с ним, зажимая ладонями уши.

* * *

Ночь была беспокойная. Только часам к трем им удалось добраться до дома. Уснуть смогли далеко не все. Сесар начал засыпать, когда на востоке уже забрезжил рассвет.

Он не поднялся ни в шесть утра, как обычно, ни даже в восемь. Уже ближе к девяти Ксавье, который обычно не вмешивался в его дела, робко постучал в дверь, а затем просунул свою голову в щелку.

– Разве ты не идешь сегодня на работу?

– Нет, не иду.

– Почему? – удивился Ксавье.

Сесар приподнялся и сел на постели.

– Хорхе предупредил, что, если сегодня никого не будет, то завод встанет ровно на один день и немецкое оружие в этот день не сойдет с конвейера.

– А если другие придут?

Сесар пожал плечами.

– Будем надеяться, что никто не придет.

Но страх оказался сильнее. Чтобы прокормить семьи, и из опаски навлечь на себя проблемы с гестапо, многие отказались от своих идей.

Работу саботировали всего пятнадцать человек. Следующим утром рабочих выстроили в одну линию, а саботажников, называя поименно, заставили сделать шаг вперед.

– Сесар Моралес.

Он также вышел из колонны, исподлобья глядя на управляющего, который, хоть на нем и не было немецкой формы, слишком уж напоминал всем своим видом и поведением какого-нибудь офицера СС.

– Вы все уволены. Убирайтесь отсюда к чертовой матери и радуйтесь тому, что так легко отделались.

* * *

О саботаже на заводе Соланж узнала вскоре после увольнений. Она даже чувствовала свою вину, словно в чем-то была ответственна за поступки отца. Ей было мучительно стыдно. В очередное воскресенье она обратилась к Сесару, улучив короткое мгновение, когда их больше никто не мог слышать.

– Я знаю, что случилось на заводе…

Она толком не знала, как к нему обращаться, ведь он был значительно старше нее.

– И я, и Хорхе, – мы оба уволены.

– О… мне очень жаль. Мой отец не должен был так поступать, – в растерянной беспомощности сказала она.

– Он слеп, – коротко произнес Сесар.

Соланж отвела взгляд, и невольная улыбка тронула ее черты. Ей было странно и вместе с тем приятно, что этот человек не винил Варенкура, который оставил его на улице, что прощал, списывая все грехи на слепоту. Казалось, он никого ни в чем не винил.

* * *

В квартиру Моралеса постучали. Он резко посмотрел в сторону двери, и Ксавье проследил за его взглядом. Хозяин жилья один раз уже приходил за арендной платой. Но тогда Сесар заплатил ему лишь часть и упросил повременить с остатком долга. Однако оба понимали, что ждать вечно он не станет.

Вздох облегчения вырвался из груди испанца, когда он открыл дверь и увидел Еву.

– Что-то случилось? – удивленно спросил Ксавье.

– Ничего… – вернее, она сама была в неведении. – Вчера вечером в баре ко мне приходил Венсан. Он хочет увидеться сегодня после восьми на квартире и просил меня предупредить вас.

– К чему бы? – задумчиво произнес Сесар.

Но ответа у нее не было.

В 20:30 Сесар, Ксавье, Венсан и Ева собрались в их конспиративном убежище. Сесар поглядел на настенные деревянные часы.

– Соланж, должно быть, скоро появится. Наверное, сложно вырваться из дома…

– Соланж не придет, – объявил Венсан. – Я ее сегодня не приглашал, – добавил он коротко.

– Почему? – через мгновение тишины спросил Моралес.

– То, что мы будем сегодня обсуждать, ей лучше не слышать.

– А что мы будем обсуждать? – в свою очередь спросила Ева.

– Наше очередное дело.

Возможно, Венсан планировал какой-то решительный бросок, возможно, даже что-то кровавое, то, о чем наивной Соланж знать не следовало.

– Мы должны подорвать одну из стратегических позиций фашистов в Орийаке. Это завод. Его необходимо уничтожить.

– Завод Варенкура?! – в недоумении переспросил Сесар.

– Да, завод Филиппа Варенкура.

* * *

Соланж проснулась среди ночи, разбуженная какими-то криками и шумом. Наскоро накинув платье, она вышла из комнаты и тут же поняла, что суматоха ей вовсе не приснилась. В конце коридора горел свет, слышались чьи-то взволнованные голоса. В одном из них она узнала голос Анри. Она быстро устремилась в прихожую. Филипп Варенкур был не менее удивлен видом своего управляющего, чем его дочь. Одежда Анри была черной от копоти, волосы взлохмачены, а лицо в пятнах сажи.

– Завод горит. Две пожарные машины никак потушить не могут.

– Что произошло?! Отчего? Поджог? – негодовал Варенкур.

– Даже не поджог. Взрыв. Завод взорвали. Вероятно, те самые сволочи-антифашисты.

Его трясло от пережитого. На шум сбежалась прислуга. На Соланж никто не обращал внимания. Она на цыпочках вернулась в спальню, закрыла дверь и оперлась о стену, широко раскрытыми глазами глядя в пустоту.

* * *

Едва увидев Венсана, Соланж все поняла.

– Так это ты сделал?! Это, и правда, ты?

Сейчас он ей казался холодным, циничным и жестоким.

– Это мы сделали, – поправил он ее. – Да, это правда.