Звезда в оранжевом комбинезоне - Катрин Панколь Страница 22

Она встала, чтобы зажечь светильник. Надвигалась темнота. Она подошла к застекленной стене, услышала обрывки разговоров из раздевалки. Она знала их всех как облупленных. Знала их жен и детей. Их семейную ситуацию. Некоторые учились с ней в школе, других взял на работу ее отец. Все звали ее Хозяйка. Отец настоял, чтобы она в жизни пробивалась, как он: начиная с нуля. Она училась резать металл, водить фуру, управлять подъемным краном, сортировать металл в больших черных защитных перчатках, тяжелых, как медвежьи лапы. Она носила рабочий комбинезон, работала в холод и дождь, помогала при погрузке, научилась разоблачать хитрые жульничества клиентов, читать задуманное на их лицах, предотвращать все их замыслы одной улыбкой. Не коварной улыбкой женщины-вамп, но мирной улыбкой умной девочки, которая в теме, которая разбирается в курсе металлов и особенностях рынка. Самые изощренные пройдохи теряли почву под ногами, когда она так улыбалась. «Смешно даже, – подумала она, глядя из окна на фонари вдоль шоссе, дробящиеся в воздухе желтыми огоньками, – я всю свою нежность и женственность вкладываю в работу, а для личной жизни ничего не остается». Она печально усмехнулась: «Может, потому у меня и нет никакой личной жизни. Ума не приложу, как себя вести, когда рядом мужчина. Я умею копошиться в кучах железяк, находить вещи, имеющие подлинную ценность, но не могу так же оценить душу мужчины, прочесть в его сердце. Они для меня темный лес».

Да, она любит свою работу. Приходит утром самая первая, оглядывает площадку, оценивает кучи металла, которые надо рассортировать, контейнеры, которые нужно отправить за границу, вагонетки, содержимое которых нужно отправить в дробилку. Касается холодного металла так, как гладят кожу любовника, поднимает с земли большую блестящую гайку, полирует ее рукавом свитера, кладет в карман, ей нравится ощущение груза, который бьется об ее ляжку, правда, иногда к концу дня на этом месте оказывается синяк… В семь сорок пять она готовит кофе с венской выпечкой для рабочих.

Она – Хозяйка.

Эта любовь к металлу передалась ей от отца.

Она росла, наблюдая, как он работает. Он тоже ходил в рабочем комбинезоне. Мать хотела, чтобы Жюли пошла учиться: «Я хочу, чтобы моя дочь была чистой, не хватало еще и ей пойти в старьевщицы!» Но стоило матери зазеваться, и отец брал Жюли с собой на работу. Он сажал ее на колени, когда управлял большим синим подъемным краном, и учил поднимать и опускать рычаги. В четырнадцать лет она уже поднимала разбитые машины длинной механической рукой и с оглушительным шумом роняла в дробилку. Она, раскрасневшись от восторга, радостно хохотала и кричала: «Папа, я еще хочу, можно еще?» Отец умилялся и прижимал ее к себе.

Ох, папа…

Жюли порой задавала себе вопрос: что, если он решил заниматься заграничными продажами потому, что больше не мог выносить жизни в Сен-Шалане? Она не знала точно, что же все-таки произошло. Иногда, когда слышалась та или иная фраза, мать поджимала губы, а отец опускал голову. Как-то вечером они поссорились. Слова летали в воздухе и жалили, как осы: «Ты думаешь, я не знаю, Эдмон? Да тут все это знают! А я‑то при этом как выгляжу, а?» Мать плюхнула на супружескую кровать чемодан, а отец пытался ее удержать: «Не уходи, пожалуйста, не уходи, подумай о Жюли».

Жюли, которая подслушивала под дверью, не знала, что и подумать.

Дверь в кабинет резко распахнулась. Жюли вздрогнула. Как будто она перенеслась туда, в момент ссоры родителей.

На пороге стоял мужчина.

Красивый, высокий, стройный, с гордой осанкой, загорелым лицом, пронзительным взглядом, делящим надвое горизонт, широкоплечий и длинноногий. Он гордо, с легкостью нес груз своих шестидесяти лет, его широкая грудь, мускулистые руки, подтянутый живот сделали бы честь и юноше. Мужчина с импозантной сединой на висках, уверенный в себе и своей роли в этом мире. Мужчина, сбивающий вас с ног взглядом, точно хуком справа, и вибрирующий от ярости, как струна. «Жуткий тип, – не могла удержаться от мысли Жюли, – из тех, которые, положив руку на сердце, клянутся, что никогда не смогли бы совершить ни одной гнусности, не успев даже смыть с жестоких рук кровь и следы преступления».

– Что это за история с котлами? Почему ты отказалась платить? Опять эта сучка Стелла воду мутит?

– Здравствуй, Рэй.

– Привет. Так что?

– Да ты успокойся.

– Я задал тебе вопрос.

– Это все фермер, он нарушил договоренность, которая у нас существовала предварительно. Стелла тут вообще ни при чем.

– Тюрке мне все рассказал. Она спустила на него собак, они могли его загрызть!

– Не преувеличивай. Тюрке тоже не ангел, знаешь ли. Она защищалась, он ее спровоцировал.

– То есть ты была там и все видела своими глазами?

– А ты сам там был? Твой дружок, как видишь, жив. И, кстати, ты не мог бы мне сказать, что он там вообще делал?

– Мы имеем право на нашу долю.

– Почему это? Объясни, пожалуйста.

– Потому что.

– Потому что вы запугали фермера? Потому что вы угрожали ему, как вы обычно делаете со всеми?

– Имеем право, вот и все.

– Вклад в фонд «Друзья пожарных»? Так, что ли? Кажется, ты мне голову морочишь.

– По сути, это наше право на долю.

– Типа права первой ночи?

– Хватит издеваться.

– Повторяю тебе: Стелла следовала МОИМ инструкциям и защищала МОИ интересы. Если у тебя к кому-то и могут быть претензии, так это ко мне. А я делаю свою работу и не желаю иметь дела с твоим слабаком-дружком. Ты уж должен был это понять за долгие годы.

– Поостерегись, Жюли, доиграешься!

– А теперь иди спокойненько своей дорогой, а если встретишь Жерома, скажи ему, чтобы он ко мне поднялся.

Жюли знала, что Рэй уйдет и не станет затевать скандала. Он боялся ее отца. Эдмон Куртуа против Рэя Валенти – так выглядела бы афиша боя, состоявшегося некогда между бывшими друзьями. Рэй Валенти упал лицом в грязь. Она не знала, из-за чего вышла драка. Отец ей никогда об этом не рассказывал. Но она знала, что, пока жив отец, Рэй Валенти ничего не сможет ей сделать. Он пришел сегодня, чтобы отыграть свою роль. Старый петух, пыжится, распушает перья и кукарекает, пока есть силы. Чтобы пошуметь, чтобы было о чем рассказать ребятам вечером за кружкой пива, двумя, тремя кружками пива у Жерара.

– Скажи своей подружке, что это ей просто так не сойдет с рук! Она свое получит!

Жюли глазами указала ему на выход.

Он буркнул что-то невразумительное, махнул в воздухе кулаком, открыл дверь и убрался восвояси.

Жюли слышала, как он топочет на лестнице. Он словно хотел раздавить ногой каждую ступеньку. Он ничего не может с ней сделать, так зачем приходил и скандалил? Чтобы сохранить лицо? Все точно узнается в Сен-Шалане, и это будет удар по его престижу.

Лишь бы он не встретил Стеллу…