Тревожная осень - Андрей Дымов Страница 22

«Болван я, размяк и поверил в чудо!»

– Что ж, был рад познакомиться, – сказал Андрей Семенович. – С вашего разрешения, я подумаю два-три дня и, скорее всего, приму сделанное мне предложение.

Он отступал по всем правилам военного искусства, обнадеживая противника бонусами в светлом будущем. Кроме того, его правая рука демонстративно полезла в карман за бумажником, поэтому было сложно догадаться, что с этими людьми он никогда и ни при каких обстоятельствах встречаться не планирует.

Но тут Юрасик хлопнул себя рукой по лбу – несильно так, почти ласково:

– Слушайте, сегодня же пятница. ЯМР еще работает, давайте сделаем исследование? Надо же определить, как далеко у вас все зашло. Тем более что это в любом случае понадобится – и для операции, и для ультразвукового лечения.

Конечно, после всей истории Андрею Семеновичу хотелось поскорее распрощаться с этими людьми. Но где гарантия, что в другом месте будут другие врачи, свято чтущие клятву Гиппократа? С другой стороны, официальная зарплата этих докторов наверняка невелика, так что кидать в них камень рука не поднимается. И потом, даже святые больше любят, когда им приносят, а не когда у них уносят. А если учесть, что все равно придется тратить время, чтобы найти клинику, где делают это исследование… Добраться туда, снова знакомиться.

«Ладно, раз необходимо сделать анализ, делаем».

– Давайте, Юрий Иванович, сделаем. Буду благодарен, – сказал Дымов.

– Тогда пойдемте, – с готовностью вскочил Юрасик. – Мы сейчас быстренько все организуем.

Они долго шли какими-то коридорами и переходами, почти дружески болтая о всякой всячине. И Андрей Семенович, несмотря на произошедшее полчаса назад, снова подпал под обаяние этого парня, даже сказал ему, что, если он лечится у доктора, кроме отношений «врач – пациент» обязательно возникают приятельские отношения. Иначе, мол, у него не получается.

Наконец они подошли к двери с табличкой «Рентгенологическое отделение». Кроме таблички дверь украшал плакатик с черепом и костями.

– Подождите меня, пожалуйста, в коридоре, я на секундочку, – попросил Юрасик и скрылся за грозной дверью.

Минут через пять он появился и сказал:

– Заходите, Андрей Семенович, снимайте пиджак и ложитесь поудобнее.

Дымов послушно лег, что-то на него наехало, потом пощелкало, и минут через десять ему сказали, что он должен подождать минут пятнадцать, пока проявят пленку и врач напишет заключение. Андрей Семенович достал бумажник и спросил Юрасика, сколько должен за обследование и ему лично за прием.

– Со мной потом, Андрей Семенович, а за обследование – три тысячи рублей.

К нескрываемому удовольствию всей троицы, присутствовавшей в кабинете, синеватые купюры быстро перекочевали в карман Юрасика. Но в этот момент ничего, кроме чувства благодарности, Дымов к этим ребятам не испытывал. Никто ведь не должен обследовать его бесплатно.

– Подождите меня в коридоре. Я посмотрю снимок и сразу к вам выйду, – сказал Юрасик.

Прогуливаясь по обшарпанному коридору, Андрей Семенович вспомнил фразу героя А. Ширвиндта из кинофильма «Вокзал для двоих»: «Какова кухня, такова и песня». Нет, вряд ли в этих крашенных грустно-синей краской и облупившихся, грязных стенах стоит ожидать первоклассного лечения.

Прошло минут двадцать, а Юрасика все не было. «Неужели опять уселся чай пить? – меряя шагами коридор, мрачно думал Андрей Семенович. – Или они там бабки не могут справедливо поделить?»

Через полчаса, показавшихся Дымову целой вечностью, дверь с черепом и скрещенными костями открылась, и из нее строевым шагом вышел Юрасик. Куда делась его приветливая и лучезарная улыбка? Нет, это был уже не Юрасик, а доцент Юрий Иванович собственной персоной. На его лице застыло выражение глубокого сожаления, и он весь казался хмурым, погруженным в неприятные переживания. Кроме того, во рту доцента появилась трубка (правда, пустая), и он с озлоблением кусал ни в чем не повинный мундштук. А ведь расстроен Юрий Иванович мог быть одним – плохим результатом исследования. Сухим жестом руки он показал Дымову в направлении выхода.

– Идемте, Андрей Семенович, я провожу вас до проходной, – бесстрастно, почти как робот, сказал Юрасик.

– Подождите, Юрий Иванович, – начал Дымов. – А как же результат?

– Сегодня я вам ничего не скажу, – быстро ответил врач. В его голосе отчетливо звучала истерическая нотка. – В понедельник будет завотделением, он посмотрит снимок, и во вторник вы можете забрать заключение. А пока увольте: я – уролог и не расшифровываю снимки. Так что пойдемте. Но я буду молчать, – чуть ли не с угрозой добавил он и двинулся вперед.

Андрей Семенович чувствовал себя так, словно побывал в жаркой сауне после обильного чаепития. Все его тело покрылось холодным липким потом. Приложив неимоверные усилия, он догнал Юрасика, придержал его за руку и жалким просительным голосом произнес:

– Правду в песне поют: «И молчание, и молчание нам понятней всяких слов»?

Не произнеся ни звука в ответ, Юрасик оторвал его руку от своей и продолжил движение.

«Вот ты и получил ответ на вопрос, сколько тебе осталось. Не конкретный, но и не оставляющий сомнений, – думал Андрей Семенович. – Ладно, нужно расплатиться. Нельзя оставлять после себя долги».

– Юрий Иванович, сколько я вам должен за визит? – громко сказал он в спину убегающему Юрасику.

Доктор мгновенно остановился и, обернувшись, посмотрел на Дымова.

– Видите ли, Андрей Семенович, я никогда не называю больным точную сумму своего гонорара, ведь больные специфические, – ласковым голосом затараторил Юрасик. – А с вами у нас установились почти дружеские отношения. Вы знаете, я вообще начинаю дружить со своими больными, не задумываясь, сколько им осталось.

Дымов чуть не взвыл от резкой боли, которая рванулась изнутри и в тот же миг окатила его с ног до головы, как штормовая волна. «Вот тебе и конкретика, – подумал он. – Понятнее и „тактичнее“ не скажешь: как будто кованым сапогом между ног».

Он скрипнул зубами, от чего, как ни странно, стало полегче, достал бумажник и спросил, как ему показалось, обычным, разве что слишком тихим голосом:

– Так сколько?

– Вообще-то я для вас ничего не сделал.

– Как хотите.

И тут Юрасик униженно спросил:

– Пятьсот рублей дадите?

Видно, решил, что больше трех тысяч, которые Андрей Семенович дал в кабинете, ничего не будет.

Негнущимися пальцами Андрей Семенович протянул крупную купюру, а может, и не одну. Купюры мгновенно впорхнули в карман докторского халата.

– Ну и ладушки, – весело проговорил Юрасик и медленно, вальяжно повел Дымова к проходной. – Мы в понедельник посмотрим и оценим, насколько поражены лимфоузлы, а вы вечерком позвоните, и все решим. Потом во вторник подъедете – сделаем компьютерную томографию.