Восстание вассала - Александр Смоленский Страница 23

Почему бы и нет? Доберется до Израиля, там будет и Мойша.

Ему в тот момент было в принципе все равно, куда идти. Все лучше, чем в свою зловонную конуру. К тому же эта китаянка откровенно заинтриговала. Если училась в Питере, да еще в одном из престижных институтов страны, то явно уж не из простой семьи. Тогда как оказалась на панели?

Все ответы завтра. Боже! Как же она хороша!

Утром его разбудили звуки шипящего масла на сковородке и запах жареного бекона. Денис протёр заспанные глаза и огляделся. Фи, такая же конура, как у него, только более опрятная.

Продолжая лежать на полу, на довольно широком тонком матрасе с чистыми простынями, он увидел открытый, низенький дверной проем, занавешенный бамбуковыми жалюзи. Очевидно, оттуда и доносились волнующие звуки и запахи.

Воспоминания о минувшей ночи были смутными, но одно Денис все-таки понял: он находился у той самой шлюхи, или – как ее? – гейши, которую подцепил вчера в портовом притоне. Или она его? Хотя какая уже разница.

– А-а, ты уже проснулся?! Доброе утро!

Раздвинув бамбуковые висюльки, в проеме появилась улыбающаяся хозяйка. От вчерашнего грима не осталось и следа. Лицо девушки дышало свежестью и благородством. Даже глаза были не такими, как у большинства китаянок, которые ему попадались за время дороги до Шанхая.

– Завтрак почти готов. Душевая и туалет слева по коридору. Правда, эти удобства у нас с соседями общие, как в московской коммуналке, но кухонька у каждого своя… Можешь взять халат. Там, в платяном шкафу, есть один мужской…

С этими словами девушка вернулась к своим кухонным обязанностям.

Первым делом Денис отыскал взглядом висящую на гвоздике свою куртку и ощупал руками подкладку – на месте ли деньги? И только после этого стал приводить себя в порядок. Какое-то странное, то ли давно забытое, то ли давно не приходившее, чувство преследовало недавнего зэка. Мысленно он успел обозначить его «синдромом обретения дома». Но и это было не точно. Однако анализировать некогда. Синдром непреходящего голода просто пожирал его изнутри.

Кухонька скорее напоминала кладовку, где на полках обычно хранят бытовую утварь. Маленький откидной столик, как в купе поезда, был уже накрыт: на двух маленьких тарелочках дымилась яичница с беконом и овощами, явно некий симбиоз русской и китайской еды.

– Как говорят у вас в России, чем богаты, тем и рады!

Завтракали молча, и, поскольку стол был скуден, времени это заняло немного.

– Благодарю за прекрасный завтрак… – первым заговорил Денис, но запнулся, пытаясь вспомнить имя хозяйки.

– Меня зовут Лу… – заметив замешательство гостя, весело рассмеялась женщина.

– Прости меня, дорогая Лу. Ночью я очень сильно куролесил?

– Прости и ты меня, дорогой, но я плохо понимаю смысл слова «куролесил». Это что? Странности? Если это действительно так, то странности были, но это так, мелочи.

– Нет уж, говори, какие странности?! – всполошился Денис.

– Например, ты ругал грубыми словами российские власти. Потом вдруг, в самый, как мне казалось, неподходящий момент искал свою куртку и начинал ее ощупывать. В ней деньги? Еще кричал во сне, что нам с тобой необходимо срочно добраться до какого-то Эйлата.

И хотел еще и еще. Такого темперамента я давно не встречала у мужчин, даже среди китайцев.

– Что хотел? – сразу и не понял Денис.

Молодая женщина опустила глаза и шепотом произнесла:

– Ты, наверное, очень соскучился по женской ласке.

Затем Лу все же бросила на Дениса странный, если не сказать загадочный, взгляд своих миндалевидных сине-голубых глаз.

– Понятно, – не отпираясь, согласился беглец и тут же озабоченно спросил: – А больше ничего такого я не рассказывал?

– Чего «такого», Денис Борисович? – Девушка хитро посмотрела на нового любовника.

Услышав своё настоящее имя и отчество, тот побледнел, как полотно. Значит, он всё-таки спьяну наболтал лишнего.

– Успокойся, мой милый Денис Борисович Данист. Я ведь не всегда работала в порту. Я еще в Петербурге видела тебя по телевизору. Видела, как ты стоял рядом с президентом…

Совершенно обалдевший от того, что услышал, Данист не верил своим ушам.

– Олигархи! – мечтательно произнесла Лу. – Вы были для нас почти что небожителями… Да не трясись ты, как лист на ветру. Я не собираюсь тебя никому выдавать. Хоть я и портовая женщина, но поверь, я не способна на предательство…

«Точно! Его узнали. Эта Лу явно подослана китайскими спецслужбами. А может, она вообще секретный агент госбезопасности. Недаром же так хорошо владеет русским. Все сходится. Его вычислили. За ним идут по следу. Бежать! Бежать! Бежать, пока не поздно, из этой китайской кельи, куда глаза глядят», – мучительно соображал Денис.

Но что-то во взгляде китаянки, словно кандалами, приковало его к этому месту. Ее глаза были полны искреннего сострадания и… любви.

– Для кого, для вас? – хриплым, как после простуды, голосом спросил затравленный олигарх.

– Так ты же обо мне ничего не знаешь. А уже пугаешься. Я – никакой не подосланный агент, – словно разгадав причину столь нервной реакции мужчины, мягким, каким-то обволакивающим голосом сказала Лу и взяла Дениса за руку. – Я просто узнала тебя. Еще вчера меня не покидало ощущение, что я тебя где-то уже видела. Когда ты заснул, я долго вглядывалась в твое лицо, но всё равно никак не могла вспомнить… И только утром дошло. Я узнала…

– И все-таки кто это «вы»? – настойчиво спросил Данист, как бы отметая всю ее словесную чепуху.

– Видишь ли, я училась в Петербурге на экономическом факультете, где каждый студент мечтал быть таким, как ты. И потом, я дочь бизнесмена, только китайского. Как иначе я могла попасть на учебу в Россию?

– Да-да, – машинально согласился Данист, продолжая удивляться тому, что слышит. – А почему бросила учебу?

– Потому что у некоторых китайских предпринимателей оказалось такое же короткое счастье, как у ваших. Папу осудили на двадцать лет, но он в заключении не прожил и года. Сказали, что умер. А что было на самом деле, никто не знает. Мама ненадолго его пережила. Какая уж тут учеба в России…

По щекам Лу покатились слезы, но она быстро промокнула их бумажной салфеткой ядовито зеленого цвета.

Денис, наконец, начал что-то понимать. Хотя в его положении верить во всю эту сказку китайской «девочки со спичками» было трудно. История, сочиненная словно специально для него. Олигархи, тюрьма, одиночество, смерть родителей… Как тут не залиться собственными слезами?!

– Почему глаза у тебя какие-то не совсем китайские? – неожиданно для самого себя выпалил он то, что, видимо, вертелось в подсознании.

– Так у меня бабушка, – Лу запнулась и опять заплакала, – мамина мама была коренной москвичкой. Она привила мне любовь к России. Когда-то давно мы все были многим обязаны вашей стране. И бабушка, и дедушка, и их дети, то есть мои родители…