Гортензия в маленьком черном платье - Катрин Панколь Страница 23

Она вновь стала выступать на конференциях, разъезжает по всей стране, готовит новую книгу, пишет ее с группой коллег, выглядит увлеченной и заинтересованной. Когда об этом рассказывает, аж вся светится. Ты скажешь мне: ну и прекрасно – и будешь права, но есть одно обстоятельство…

Мне кажется, она в опасности. Ее преследует какой-то мужчина. Да-да, именно так. Какой-то незнакомец.

Она делает вид, что ее это забавляет, но я прекрасно вижу, что она волнуется. Сейчас она стала ездить в Лион на машине и брать с собой Дю Геклена. Она говорит, что он ее телохранитель. Дю Геклен и правда впечатляет. Тем более что он все-таки уличный пес, дикарь.

Мужчина всегда действует по одной и той же схеме. Он заходит в аудиторию, когда она уже начала лекцию. Стоит в глубине, не шевелясь, смотрит на нее безотрывно. Он в надвинутой на глаза шляпе. Он смотрит на нее так, словно хочет, чтобы она его узнала. Он вроде бы высокий, хорошо сложен, у него длинные ноги и гладкое лицо. И всегда на нем такая деревенская куртка типа парки. Он ничего не говорит, только смотрит, и взгляд у него прямо затягивает в себя. И незадолго до конца лекции он исчезает, тщательно закрывая за собой дверь, чтобы она не хлопнула. Выскальзывает незаметно, как вор.

А она не может побежать за ним, она должна остаться в аудитории, чтобы ответить на вопросы и собрать вещи.

Что ты обо всем этом думаешь?

«Вот забавно, – подумала Гортензия. – Ни на секунду Зоэ не могла предположить, что это поклонник. Он не нападает на маму, не ждет на остановке, чтобы украсть сумку или изнасиловать. Держу пари, что в следующий раз он, краснея, протянет ей букет цветов».

Мне вот это совсем не нравится. Мне кажется, этот человек таит какую-то обиду. Может, ему не понравилось что-то, что она написала в книге. Сейчас люди стали такие подозрительные, чувствительные, ничего им прямо не скажи. Он, возможно, хочет причинить ей какое-нибудь зло. Призвать к ответу, попробовать отомстить. Видишь, он следит за ней, запоминает ее привычки.

Так бы хотелось, чтобы ты была рядом. Мы могли бы поговорить. Я не была бы такой одинокой. Как мне тебя не хватает, Гортензия!

Ответь поскорее, не то я отправлю почтового голубя, чтобы он клевал тебя в макушку!

Гортензия скривилась. Она подумала, что, возможно, и Париж-то покинула ради того, чтобы оказаться подальше от мамы и сестрицы. Они прямо так и притягивают несчастья. Гортензия панически боялась несчастий. Она затыкала уши, когда люди жаловались на жизнь, говорили о болезнях, об обрушившемся на них горе. Она зажимала нос. Несчастьем воняет, фу!

Елена никогда не говорила о своих бедах, о близких, которых она потеряла. О смерти, которая приближается семимильными шагами с косой наперевес. А сама небось по ночам порой стучит зубами от страха, лежа на огромной кровати.

Как-то раз Гортензия спросила Елену, как так получается, что у нее вечно счастливый вид.

– Вы ведь уже старая, вы скоро умрете, как вы умудряетесь так радоваться жизни?

Елена ответила ей с хитрой улыбкой:

– Я прячу свое горе под толстым слоем счастья. Вот в чем мой секрет, Гортензия.

Она вынула из своей коробочки с рахат-лукумом розовый толстый кусочек, подняла его до уровня рта, скосив на него глаза, проглотила с жадностью голодного питона, облизнула кончики пальцев и добавила:

– Когда я была маленькая, у нас была соседка, которая вечно предсказывала дурное. Ей говоришь: «Ночью подморозило», она отвечает: «Ну, кто-нибудь из вас сломает ногу»; ты почесываешь прыщик, она кричит: «Перестаньте, он же перейдет в рак!» Ее жизнь была наполнена несчастьями, которые никогда не случались. Но она жила в страхе, что вот-вот придет какая-нибудь беда. Это самое ужасное, Гортензия, ничего в жизни не предпринимать, застыть на месте, потому что всего боишься.

Гортензия кивнула, соглашаясь.

– Ну и вот. Эта девушка была хороша собой, такая тонкая блондинка, за ней ухаживали все парни нашего района, но в конце концов она превратилась в оплывшую жирную сварливую тетку. Она так и осталась старой девой и умерла в пятьдесят два года! Поскольку она все время ждала несчастья, несчастье в конце концов ее и унесло.

Она опять запустила руку в коробку с рахат-лукумом, вытащила оттуда ярко-зеленый блестящий кусочек, проглотила его и процедила сквозь зубы:

– А сейчас несчастье культивируют. Наслаждаются им. Оно стало в порядке вещей. Стало банальным и обыденным. И насколько же оригинальней стремиться быть счастливым. Это, конечно, труднее, но гораздо увлекательнее.

Елена часто оказывалась права.

Гортензия подняла голову и увидела, что настенные часы на кухне показывают половину двенадцатого.

Несчастья подождут: она идет навстречу своей судьбе.

Она соскочила с табурета, чтобы подобрать и разложить по порядку свои наброски, и вдруг внезапная мысль остановила ее порыв: а вдруг настоящая опасность грозит ее матери вовсе не во Франции, а в Англии?

Как объяснить тот факт, что она большую часть времени проводит во Франции, тогда как ее любимый человек живет в Англии? Вроде бы она должна стремиться увидеться с ним, а она бороздит дороги Франции в компании плешивой собаки, у которой в порыве чувств с брылей стекают длинные струйки слюны.

Значит, в Англии произошло нечто ужасное.

Она подумает об этом позже.

Одиннадцать сорок пять.

Она посмотрела на себя в зеркало в прихожей, поправила волосы, перекинув тяжелую прядь с одной щеки на другую, – ей надо выглядеть безупречно, потерла щеки, растянула губы в широкой улыбке, о, ты лучше всех! Стелла Маккартни пусть идет кормить младенцев грудью. Дорогу Гортензии Кортес!

Тут загудел домофон, она выругалась, с сожалением оторвавшись от созерцания себя любимой в зеркале.

– Ну кто там еще?

Это был Марк. Он искал Гэри.

– Нет его дома.

– Можно мне зайти?

– Нет.

– Тут дождь, Гортензия, я промок до костей!

– Говорю же, нет.

– У меня для тебя сенсационная новость!

– Не интересуюсь. А что, она касается лично меня?

– Не совсем. Но новость первосортная! Гортензия, на первый же гонорар я подарю тебе целую витрину в магазине Тиффани. И осыплю тебя бриллиантами с ног до головы!

– Нет у меня времени!

– Сжалься, о Гортензия! Протяни мне руку помощи или хотя бы соломинку! Я утопаю, тут воды по колено! Я же плавать не умею!

Гортензия улыбнулась. Марку невозможно долго сопротивляться. Он обладает обаянием гения, который не принимает себя всерьез и с одинаковым вниманием изучает партитуру сонаты Баха и просматривает по телевизору очередную серию «Южного парка». Он родился в Шэньяне, на севере Китая, в городе, где рос сам Лан Лан. В Нью-Йорк попал в два года. Играть на фортепиано научился раньше, чем говорить. Первое слово из него удалось вытянуть после того, как он без ошибок сыграл «Мазурку» Шопена. Он обернулся, поглядел с радостной улыбкой на родителей и произнес: «Без проблем! Дело в шляпе». Свое настоящее имя, Зан Юдон, он предпочел заменить на Марк. Маленький нос пуговкой, большие круглые очки, черный ежик на голове и несколько золотых зубов во рту. Его родители держали ресторан в самом низу Канал-стрит. Глаза их светились восторгом, когда они принимали у себя друзей сына.