Очаг вины - Татьяна Огородникова Страница 24

Нет, он будет бороться до последнего.

Известно, что человек в экстремальной ситуации может буквально в мгновение увидеть всю свою прошлую жизнь.

Н.П. Бехтерева

После встречи с Мефистофелем прошло почти две недели. Гигантским усилием воли Борис заставлял себя не думать о том, что у него есть номер телефона Генриха. Каждый раз, слушая мелодию «Нокиа», бизнесмен, как невменяемая от любви баба, надеялся, что это – ОН. И каждый раз испытывал приступ крушения надежд, когда абонентом оказывался партнер по бизнесу, секретарь, организатор праздничной вечеринки или владелица галереи на Зачатьевском. Теперь для Бори не имело значения, какой из телефонов приглашает к разговору – он оставил Генриху все номера, включая офисный. Ученый не подавал признаков жизни. В конце концов Бо не выдержал и сам позвонил Генриху. – Рад вас слышать, – прозвучал в трубке приятный голос, – как поживаете? «Как он может задавать такие тупые вопросы?!» – подумал Борис, но ответил в том же стиле:

– Спасибо, все неплохо. У вас есть новости для меня?

– Работаю, думаю, через некоторое время смогу дать приблизительные выводы моих усилий.

– Генрих, я был бы вам признателен, если бы вы смогли хотя бы намекнуть на предполагаемый исход моего дела. Выбор у меня невелик. Через неделю я должен либо дать согласие на операцию, либо отказаться от нее...

– Соглашайтесь! – безжалостно-коротко произнесла трубка и перестала говорить.

Борис впал в оцепенение. «Соглашайтесь» – это слово звучало внутри как биение сердца, как вдох или выдох, как привычная головная боль...

– Вы не шутите, надеюсь? – так отреагировал речевой аппарат, контролируемый мозгом.

– Я не шучу. – Генрих действительно был серьезен. – Я никогда не шучу. Дело в том, что у меня больше времени, чем у вас. А шансов ровно столько же, сколько у нейрохирургов. Я произвел детальный анализ вашего очага и на сегодняшний день пришел к выводу, который вас не утешит. Вы должны сбалансировать энергию на клеточном уровне. Весь негатив, накопленный в «очаге вины», может быть ликвидирован только за счет позитива извне. Что для этого нужно, знает только закон сохранения энергии. Дорогой мой, лучше соглашайтесь на операцию. В лучшем случае мои результаты будут понятны через несколько месяцев.

– Я могу подождать еще немного. – Борис лукавил. Он не мог ждать, приступы головной боли становились все сильнее и чаще. В последний раз, когда это случилось, он уже растолок и высыпал в стакан с водой две упаковки таблеток со снотворным.

– Результаты моих исследований пока ничтожны. Они говорят, что причина есть, способ излечения есть, но не говорят о том, что, когда и сколько человек должен сделать для того, чтобы сбалансировать негатив и позитив. Может быть, я вторгся в высшую энергетику, поэтому не могу получить желаемого результата... Не знаю. Знаю только, что я правильно поставил диагноз, знаю, что смогу установить факт выздоровления. Но не могу назначить терапию, потому что не знаю количества и качества таблеток... Хотя примерно знаю, что должно входить в состав снадобья.

– Я понял, доктор...

– Не называйте меня доктором! Я – ученый. Всего хорошего, – телефон отключился.

Борис по инерции прощался:

– Всего...

Два дня мучительных раздумий и наступающий приступ головной боли увенчались звонком в клинику нейрохирургии.

– Я готов к операции, назначайте дату.

Я так думаю: мгновенное переживание событий прожитой жизни в экстремальной ситуации связано с процессом, обратным тому, который происходил в течение всей жизни. Происходит как бы обращение (превращение) пространственного фактора во временной.

Н..П. Бехтерева

«Господи, последний раз я был в больнице у мамы! По-моему, с тех пор ничего не изменилось», – анализировал Борис, переодеваясь в спортивный костюм темно-синего цвета. Он принес его с собой, потому что стандартная пижама больного могла сравниться только с лучшими произведениями великих дизайнеров нетрадиционной ориентации. Бизнесмен оплатил одноместную палату с собственным душем и туалетом. Возможно, для большинства пациентов белая плитка советского образца была пределом мечтаний, но в споре с подсвеченным ониксом, который украшал пол в прихожей квартиры Бориса, немного проигрывала. Огромная тарелка душа и жидкая струйка воды явно не договорились между собой. Маленькая больничная кровать была застелена серым застиранным бельем, побитым заглаженными дырками, и куцым неопределенного цвета покрывалом. Бо сильно усомнился, что хилая конструкция выдержит его богатырский вес, и, аккуратно присев на краешек, продолжил знакомиться с обстановкой. Обшарпанная белая тумба с двумя выдвижными ящиками могла бы с успехом украсить выставку «реликвии Первой мировой». И вообще – в больнице было холодно, бело и неуютно. Зато в углу на кронштейнах висел самый настоящий телевизор – непременная опция, полагающаяся пациентам класса «люкс». Борис повертел в руках пульт и нажал на «Вкл». Телевизор не отреагировал – в контракте не сказано, что он должен работать. Борис осторожно встал с кровати и подошел к окну, наряженному чересчур короткими сатиновыми шторами. Подоконник между стеклами был усеян дохлой мошкой и пылью. Бо брезгливо поморщился. Ему было неприятно, что, возможно, последние сознательные часы жизни придется провести в такой убогой обстановке. Через три часа переезда в новые условия Борис начал мечтать о побеге или о скорейшем завершении операции. Анализы, тестирования и томографы сообщили о великолепном состоянии богатырского тела пациента. «Малышка» тоже поутихла – видимо, почувствовала неладное. Операцию назначили на утро вторника. У Бориса осталась всего одна ночь. Он на всякий случай позвонил Генриху и сообщил ему о дате. Тот сухо прокомментировал:

– Отлично. Желаю вам успешного исхода.

Борису показалось, что ученый хочет что-то добавить, но тот помолчал и дежурно произнес:

– Удачи!

Может, Генрих и хотел сказать больше, но попытки вытянуть информацию явно были обречены на провал. Борис вздохнул и отложил телефон в сторону.

Вечером в палату вошла сестра – неприметная худенькая девушка с лицом подростка и короткой стрижкой. Тоненьким певучим голоском она поинтересовалась, не желает ли больной выпить успокоительное на ночь – завтра у него трудный день. Боря отказался, скорее потому, что не хотел проявлять слабость перед девчонкой. На душе было муторно. Медсестра погладила его по плечу и протянула тихонько:

– Держитесь! Дай вам Бог!

Она вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Борису почему-то стало немного спокойнее. «Я подумаю обо всем завтра», – решил он и, усмехнувшись, вспомнил Скарлет О’Хара. Через несколько минут пациент заснул.

Все идет хорошо, пока защитная реакция не становится избыточной. Тогда постоянный потенциал опускается ниже оптимального во всех зонах мозга. Становится труднее и труднее испытать радость или печаль. Блекнут краски окружающего мира.