Без измены нет интриги - Надин Бисмют Страница 24

Ребята пришли первыми — папа Шарля привез всех на своей большой машине. Мама предложила ему кофе, но он отказался, тогда она напомнила, что ждет его в четыре. Мои друзья хотели сразу вручить мне подарки, но мама сказала, что надо подождать пирога.

Мы спустились в подвал. Я показал, какую космическую станцию подарил мне отец, ребятам она тоже очень понравилась. Максимилиан посмотрел на меня и вдруг спросил: «А что это с тобой, Жереми? В честь чего это ты так вырядился?» Я ответил: «Скажешь тоже», а Шарль подхватил: «Ты это ради которой? Сандрины, Виолены или Ноэми?» Я ему чуть было не врезал, но только буркнул: «Дураки!» Потом встал и перенес чипсы поближе к дивану. Все начали есть. И тут Никола спросил, кому какая девчонка в классе больше нравится. Жозеф сказал: никакая, Жан-Франсуа — что ему больше нравятся старшеклассницы, Максимилиан рассказал, как он недавно ущипнул Солей за ляжку, потому что она подсунула люцерну в его сэндвич с ростбифом, а Шарль признался, что ему нравится одна девочка, которая живет по соседству с их загородным домом, и он с ней целовался по-настоящему, когда они ходили в лес. Жозеф скривился: фу, гадость, там же микробы. Никола засмеялся и сказал, что лучше всех девчонок наша учительница физкультуры и что на прошлой неделе, когда на волейболе у него была судорога, так это не взаправду — он притворялся, чтобы она наклонилась над ним, хотел разглядеть, что у нее под майкой. Жозеф сказал: ничего там хорошего, у девчонок под майками, сначала-то все как у нас, а в четырнадцать лет начинает раздуваться, и чем они старше, тем страшнее под майками, потому что от тяжести там у них все начинает свисать до пупа. «Как у моей мамы», — пояснил Жозеф, сделав страшные глаза. Никола спросил меня: «Ну а тебе-то какая больше всех нравится?» Я замотал головой: «Не знаю, не знаю». «Это очень просто, — подсказал Шарль, — ты представь, с какой бы ты хотел поцеловаться». Я повторил: «Не знаю», и Жозеф закивал: «Ну и правильно, правильно, гадость какая, там полно микробов». А я стеснялся признаться, что мне нравится Сандрина, ну никак язык не поворачивался. Тогда, я сказал: «Передайте мне острые чипсы». Никола спросил: «А ты нам музыку поставишь?» Он, оказывается, хотел танцевать медленные танцы с девчонками в обнимку. Я не возражал, но как быть: ведь девчонок будет трое, а ребят пятеро? Жозеф сразу сказал, чтобы его не считали, он никогда не танцует с девчонками в обнимку. То есть кто-то один оставался лишний. Максимилиан предложил танцевать по очереди, вроде как в волейболе, на вылет. Я подумал про себя, что тогда все по очереди будут танцевать с Сандриной, и понял, почему папа сказал, что девочек должно быть больше, — чтобы без всяких волейбольных правил можно было танцевать с той, которая тебе нравится. И я соврал друзьям, сказал: «Ребята, а у меня нет музыки для медленных танцев в обнимку».

Когда пришли девочки, мама поставила на стол вишни в беконе, мини-хот-доги и бутылки с соком и газировкой. «Приятного аппетита, ребятишки», — сказала она, а сама все смотрела на Сандрину и перед тем, как уйти наверх, подмигнула мне. Все принялись за еду и то и дело ходили от дивана к столу и обратно. Мы с ребятами сели на пол, а диван оставили девчонкам. Никола сидел рядом со мной и, когда девчонки вставали, чтобы взять что-нибудь со стола, заглядывал им под юбки. Я увидел, как он вытягивает шею, и пихнул его локтем в бок, чтобы прекратил: вдруг девчонки заметят и больше никогда не придут ко мне в гости. Максимилиан, Шарль и Жан-Франсуа сидели напротив и выпендривались — открывали рты, говорили: «Смотрите, девчонки!» — и высовывали языки с полупрожеванными кусками. А я радовался, что Сандрина, оказывается, любит не только фруктовый пунш: яблочный сок ей тоже нравился. Один Жозеф торчал у стола, подальше от девчонок, и молча ел.

Когда блюда с вишнями в беконе и мини-хот-догами опустели, девчонки заговорили между собой про свои уроки балета. Мы-то в этом ни бум-бум, слушать нам было неинтересно, и Максимилиан попросил их что-нибудь показать. Они сначала ломались, и мы все хором, кроме Жозефа, стали их уговаривать. «Ну немножечко, хоть один маленький танец!» — просили мы. Тогда девчонки засмеялись и сказали, что так и быть, покажут нам первую часть хореографического этюда, который сейчас разучивают. Они поднялись с дивана и встали в ряд. Потом стали все вместе кружиться и выделывать всякие такие движения. Мы с ребятами едва сдерживались, чтобы не прыснуть со смеху, я-то — от волнения, еще никогда в жизни такого не было, чтобы передо мной, для меня, в моем подвале танцевали девочки. «Под музыку еще красивее», — сказала Сандрина, но, по-моему, и так было здорово. Если бы никого, кроме нас с ней, тут не было, я бы сказал ей, что она лучше всех. А потом случилось вот что: Виолена крутанулась на одной ноге — и упала. Ноэми и Сандрина кинулись к ней, а мы с ребятами даже губы закусили, чтобы не прыснуть. Виолена встала и кое-как дохромала до дивана. Она села, потерла ногу и сказала, что вывихнула лодыжку. Потом посмотрела на меня сердито: «Зачем у тебя тут на полу ковер? Нога ни фига не скользит, когда кружишься!» Я не сообразил, что ответить, и зачем-то извинился, хотя в чем я виноват, спрашивается? Сандрина сказала, что Виолена пропустит занятие, а это последнее перед спектаклем, он ведь уже на той неделе. Тут Виолена разревелась, и Сандрина с Ноэми насилу ее успокоили: они пообещали показать ей все, что сегодня выучат. А мы не знали, что и сказать, по-моему, ребятам было малость не по себе от всех этих девчачьих фиглей-миглей. Ну и пусть шепчутся на диване, решили мы и пошли играть с моей новой космической станцией.

Через некоторое время мама крикнула сверху: «Ребятишки, сладкое нести не пора?» Мы ответили, что пора, и минут через пять мама спустилась к нам с моим именинным пирогом. Она погасила свет, и гости хором спели мне «С днем рождения». Я загадал желание, когда задувал свечи, — сказал про себя: «Сандрина». Что, как, зачем, куда — не знаю, просто «Сандрина». И у меня получилось, я задул с одного раза все свечи.

Потом гости вручали мне подарки. Жозеф подарил бейсбольные открытки, Шарль — хоккейные открытки, Максимилиан — красную каскетку, Жан-Франсуа — синюю футболку, Никола — солдатика, которого не хватало в моей коллекции. А девчонки подарили книги — все три. Ноэми — книгу о динозаврах, Виолена — книгу о природе, а Сандрина — самую лучшую книгу на свете, о планетах. Я думал, мама скажет, чтобы я поцеловал девочек, велит же она мне это делать на Рождество, когда я распаковываю подарки теть и кузин и говорю «спасибо». Но мама ничего не сказала и ушла наверх — жаль, а то мне хотелось поближе понюхать духи Сандрины, которые пахнут зелеными яблоками.

Когда пирог съели, Сандрина села рядом со мной на пол. Я был рад: я ведь помнил, что ей скоро уходить. «Тебе понравилась книга о планетах?» — спросила она. Я ответил, что это она здорово придумала, тем более что в следующий четверг мы всем классом идем в планетарий. Я возьму книгу с собой, сказал я, чтобы понятнее было, что нам будут показывать, а она может сесть со мной рядом, если захочет. Сандрина ответила, что с удовольствием сядет со мной. А потом спросила, не хочу ли я прийти на ее балетный спектакль, он будет в подвальном зале церкви на следующей неделе. «Конечно», — ответил я, а сам чуть не запрыгал от радости. Я и не знал, что желания сбываются так быстро, если задуть с одного раза все свечи на именинном пироге.