Высотка - Екатерина Завершнева Страница 25

(Слушай, а тебя случайно в роддоме не подменили? — спрашивала я. Где все это великолепие, куда ты его дел? Внешние влияния не благоприятствуют?)

Танька выходила многодетной матерью, что тоже очень удивляло. Года через два она должна была эмигрировать, причем навсегда. Меня этот вариант не устраивал, но зато он устраивал Акиса, который планировал по окончании университета вернуться на родину. На шее Акиса, согласно гороскопу, висело четверо или пятеро детей, то есть на один-два больше, чем у Татьяны. Разберемся, говорил он, согласуем как-нибудь. Акису нравилась Татьяна, и он просил, чтобы я там что-нибудь подмухлевала и мы могли совместными усилиями убедить ее эмигрировать именно на Кипр. Я просчитала резонансный гороскоп на них обоих — безрезультатно. Их карты не симпатизировали друг другу и создавали бесконечно напряженную комбинацию. Но Акис не унывал: человек — кузнец своего счастья, астрология фигня, Танька не устоит. Поведу ее сегодня в «Прагу», давно собирался.

Зурик тоже получался с ног до головы гармоничный, пробы ставить негде. Скучно… И вдруг мне до смерти захотелось заиметь в своей коллекции Баева. Что у него там в первом доме? А в седьмом, захихикал внутренний голос, не хочешь ли узнать, что у него в седьмом (согласно учебнику, седьмой был домом брака)? Как насчет резонанса?

Пробовала кидаться чернильницей, но голос не умолкал. Яркая индивидуальность!.. Для статистики!.. И тогда я решила, что позвоню только затем, чтобы выяснить день его рождения и успокоиться.

Нашлась всего одна двушка. Я загадала, что если автомат сожрет ее, как он обычно и поступал с первой жертвенной двушкой, то перезванивать не буду. Но автомат, по-видимому, был сыт.

— Попросите, пожалуйста, Баева, — сказала я официально, потому что боялась нарваться на Самсона. Номер-то старый — тот самый, выторгованный у Шурика за поцелуй. Значит, Баев по-прежнему жил с Самсоном, как сыр в масле.

— Девушка в белом халатике? Привет, — раздался знакомый голос. — Ты еще в халатике?

— На данный момент в тельняшке. Мы с Танькой обе в тельняшках. Нас мало потому что, — ну сказала глупость, с кем не бывает.

— Кто такая Танька?

— Мое второе я. Самая тонкая талия на курсе.

— Понятно. Познакомишь. Я к тебе собрался, не возражаешь? — спросил он деловито. Наверное, вот так кладут бумаги на подпись тупому начальству.

— Прямо сейчас? — оторопела я.

— А что? Ты страшно занята?

— Типа того.

— А когда освободишься? Часика через два?

— Это вряд ли. Скорее, денька через два. У нас начинается практикум в анатомичке, если бы ты знал, как это увлекательно, сколько сил требует и вообще.

— Ох, какие мы занятые. Незнакомые покойники нам дороже знакомых друзей.

— Да какие там покойники… Мы только препараты изучаем. Слушай, я чего звоню, собственно… Я тут статистику набираю… Короче, мне нужен день твоего рождения.

— Статистику чего? — спросил он ехидно. — Дней рождения всего человечества? Ладно, послезавтра объяснишь. Не поверишь, но мой день рождения сегодня. Хотел тебя пригласить, но ты слишком долго шла к телефону. Если не ошибаюсь, пять дней и что-то около шестнадцати часов.

— Поздравляю.

— Эх, ну разве так поздравляют!.. Вот если бы ты сейчас плюнула на свой практикум, — а я знаю, ты можешь, — да прикатила бы к нам…

— Данька, я не могу, честно.

— Данька — это уже лучше. Хочешь еще что-то спросить?

— Да. Место и время рождения.

— Тоже для науки? Ну, место ты знаешь, городок на Днепре, я тебе говорил. А время самое что ни на есть подходящее. Два часа ночи. Маменька, наверное, не выспалась.

— Два часа ровно?

— Если хочешь, я позвоню родителям и уточню. Но как им объяснить, кому это надо и для чего?

— Ладно, не парься. Поздравляю еще раз, расти большой, в духовном смысле, конечно.

— Ты имеешь в виду — расти над собой? Пробовал, не получается. Выше только звезды. Кажется, я понял, для чего тебе статистика. Ну давай, считай. До послезавтра успеешь?

(Черт. Засветилась, причем в такой недвусмысленной форме, что придется позорно бежать с поля боя. К папе на два дня. Покажу ему новые случаи, пусть думает.)

Когда я вернулась в ДАС, то обнаружила Татьяну одну, в ночнушке, но не с пушкинским гусиным пером, а с вилкой, которой она ковыряла огромный торт. Хихикая, она доложила, что Баев явился в костюме — в двойке или в тройке? — с ума сошла, конечно, в двойке! — вино мы допили, а тортик нет, сказала она, немного путаясь в словах. Баев поглядывал на дверь и бегал курить в коридор, а курил у окна с видом на автобусную остановку. Это развлекало больше, чем его беседа, ха-ха. Не веришь — спроси у Рощина с Акисом. У нас если кто-то бутылку открыл, соседи сразу подтягиваются, телепатия.

Жаль, тебя не было, — вздохнула она, подцепив шоколадную розочку, — нет, это несъедобно, одно масло, — и сбросила ее обратно в торт. — Рощин превзошел самого себя. Он профессионально оглядел твоего дружка, а потом протянул ему свою знаменитую руку со словами: «Ну здравствуй, Данила». Тот аж позеленел. Да, а еще Баев просил передать, что ему некогда тут прохлаждаться и что он ждет тебя завтра в гости. В семь часов. Если не приедешь — пеняй на себя, — прибавила она, кажется, уже по собственной инициативе.

Я взяла другую вилку и присоединилась к разорению торта. Некоторое время мы молчали, хотя ей ну очень хотелось задать вопрос — она ерзала, вертела на пальце колечко, чертила вилкой по бисквиту и, наконец, спросила. Поедешь?

И тогда я решилась. Да.

Шестое чувство Рощина сработало незамедлительно (или ему сорока на хвосте принесла?). Утром он разбудил нас приглашением на праздничный обед. Учеба отменяется, приглашение можно считать официальным. Мы с Танькой были заинтригованы. Почему-то вспомнилась бабушка Тамара и ее карточные короли. Неужели Акис?..

Нет, маловероятно. Акис не стал бы действовать в лоб, он боится отказа, предположила я. И правильно, фыркнула Танька, потому что так он протянет несколько дольше. Я уверена, прибавила она, что марьяжная дама — это снова ты. Но что они задумали?

Что бы они ни задумали, у меня в рукаве джокер. Однако пообедать все-таки не помешает. Тем более если у рояля Зурик.

Все утро, пока у Рощина шли приготовления, я лихорадочно обсчитывала casus Baevi. Стол, заваленный эфемеридами, разноцветные фломастеры, халдейские справочники — за пару часов нужно было обработать баевскую жизнь, чтобы обеспечить пути отступления на тот случай, если он снова сочтет ситуацию легко прогнозируемой и спросит, зачем я пришла. Любопытные интересовались, но я говорила всем одно и то же — иди себе, не тронь моих кругов. Ближе к обеду в комнате бесшумно возник Рощин, постоял за спиной, задал двусмысленный вопрос: «А не Данила ли теперь твой клиент?», потом небрежно ткнул пальцем в карту и сказал: «У него ретроградный Марс в Близнецах. Я бы на твоем месте подумал». Одного взгляда на мои таблицы ему было достаточно, чтобы определить — куда и, главное, зачем я сегодня еду.