Поцелуй меня первым - Лотти Могач Страница 25

С хронологической последовательностью событий я постепенно разобралась и теперь озаботилась выяснением взглядов Тессы на жизнь. Иногда это становилось понятным из наших бесед. К примеру, Сьюзи, подруга Тессы, недавно ушла из рекламного бизнеса и снова поступила в университет. «И правильно сделала!» – одобрительно добавляла Тесса. Тем не менее оставалось множество пробелов, а я была настолько поглощена сбором фактической информации, что упустила это из виду.

Я принялась составлять очередной бесконечный список вопросов. Теперь мы разговаривали подолгу. За кого она голосовала во время последних выборов? Какие цветы ей нравятся? Чай с сахаром или без? Тесса терпеливо давала мне развернутые ответы, не так, как раньше. В оставшиеся две недели она была до странности вежлива, но при этом казалась отстраненной и озабоченной.

А однажды она расплакалась.

* * *

– Мне безумно страшно, – всхлипывала она.

Я припоминаю наш разговор в деталях. Кажется, тогда я рассказала ей о взглядах Сократа на смерть: древнегреческий философ считал, что смерть – это либо вечный сон без сновидений, забвение, либо переселение души. Следовательно, бояться нечего. Но Тесса все равно плакала, и тогда я напомнила ей высказывание Марка Аврелия: если решил удаляться из жизни, то сделать это надо легко, почтительно и мирно [1].

Не обратив внимания на мои слова, Тесса прошептала:

– Но ведь… небытие… понимаешь? – Она всхлипнула, отерла глаза и чуть громче повторила: – Понимаешь?

Потом она попросила меня включить камеру, но я напомнила, что Адриан предостерегал нас от этого.

– Да пошел он на фиг! – раздраженно бросила она.

Я все равно не согласилась.

– Я не смогу, – слабым, будто не своим голосом проговорила Тесса.

– Сможешь, – сказала я.

А что еще надо было ответить?

* * *

Если помните, Рэндал, тот самый, который первым из завсегдатаев «Красной таблетки» обратился в прессу, заявил в интервью, что в какой-то момент понял: нанявший его человек не желает довести начатое до конца. Рэндал ослушался Адриана и встретился с клиентом в Лидсе, в каком-то кафе. «Когда он разрывал пакетик с сахаром, у него дрожали руки, и сахар рассыпался по всему столу, – объяснял Рэндал. – Я посмотрел ему в глаза, и стало ясно: как бы он ни утверждал обратное, он не хотел умирать. Он ждал, что я не дам ему умереть».

В полиции допытывались: «Она хоть раз сомневалась в принятом решении? Колебалась с выбором?» Я отрицательно качала головой.

* * *

Скажу лишь одно: Тесса была расстроена. Я утешала ее как могла, как утешала меня мама, в тот день, когда я заявила, что не смогу жить без нее. «Сможешь, – говорила мама. – Ты умная, сильная девочка. С тобой все будет в порядке». На мой взгляд, приступ вполне естественного страха не противоречил изначальным намерениям Тессы. Нельзя забывать, что самоубийство не было для нее сиюминутным решением: она не раз утверждала, что годами ждала подходящей возможности. Если она хотя бы однажды решительно сказала, что передумала, я поддержала бы ее целиком и полностью. Безусловно.

Тогда же стало ясно: хотя Тесса ничего не скрывала от меня, об одном она все-таки умолчала. Не то чтобы мы с самого начала договорились: о самоубийстве, а точнее, о его практической стороне – ни слова. Скорее, по молчаливому соглашению избегали это обсуждать. Это оставалось сокровенной тайной Тессы.

Тем не менее было ясно, что, пока я обдумываю свои дальнейшие действия, Тесса вынашивает свой собственный план.

За два дня до назначенной даты, четырнадцатого апреля, я уточняла у Тессы написание фамилий ее знакомых по колледжу. Мы прошлись по списку, и вскоре она замолчала и привычно коснулась камеры.

– Тебе еще что-нибудь нужно? – безучастно, как банковский служащий, спросила она.

Я оглядела двухметровое бумажное полотно, растянутое над рабочим столом, с прикрепленными тут и там плотно исписанными листками бумаги. Множество информации хранилось и на жестком диске, но одного взгляда на таблицу было достаточно, чтобы получить подсказку или быстро найти ключевое слово. Накопление сведений можно было продолжать бесконечно, раз за разом добавляя новые листы бумаги, пока они не покроют всю квартиру и не потянутся дальше, через Альбион-стрит и Ротерхитский туннель, до самого горизонта. Пора было остановиться.

– Кажется, все, – ответила я.

Даже прощание с мамой не так взбудоражило: я ощутила невыразимую печаль – ведь Тесса выглядела такой молодой и здоровой. Не верилось, что она страдала, что скоро ее не станет, что человек, с которым я так сблизилась, навсегда исчезнет.

Разумеется, я не могла все это сказать. И потому молчала. Тянулись последние минуты: взгляд в камеру, прощальный жест. Тесса поблагодарила меня. Я зачем-то поблагодарила ее, жадно вглядываясь в изображение, стараясь запомнить лицо, нос, рот, скулы. Наконец Тесса протянула руку и выключила камеру.

* * *

Наступило четырнадцатое апреля, день «увольнения». В сущности, обычный день. «Тесса» находилась на пути в Канаду, и работы у меня пока не было. Отправлять письма, извещая об удачном прибытии в Сойнтулу, предстояло только на следующий день, причем после пяти вечера по Лондону, когда в Сойнтуле будет девять утра.

Но, конечно, это был не обычный день. Все утро я лежала с открытыми глазами и смотрела в пустоту, не в силах встать с дивана. Меня как будто выключили. Даже есть не хотелось. Я размышляла о Тессе, хотя понятия не имела, что она задумала. В голове шумело, перед мысленным взором роились будоражащие образы. Вот Тесса на четвереньках вползает в низкую пещеру в глубине скалы где-нибудь на краю света, в оттопыренных карманах – бутылка водки и банка с таблетками. Не так уж маловероятно, если вдуматься. Воображение рисовало и другие, страшные и отталкивающие картины: внезапно в памяти всплыл кадр из давно забытого фильма, где труп скормили свиньям, и я представила, как среди ночи Тесса прокрадывается на ферму и перерезает себе вены посреди свинарника, или прыгает в огромный измельчитель на мясокомбинате.

Я то и дело возвращалась к одной и той же, наименее вероятной версии, когда опознать тело не составило бы труда. Однажды я видела репродукцию картины, где была изображена утопленница, лежащая в ручье. Длинные рыжие волосы колыхались в воде, глаза смотрели в небо. Отчего она пришла мне на ум? Тесса совершенно не походила на женщину с картины, однако же я не могла отделаться от этого образа.

Я пролежала в таком взбудораженном состоянии несколько часов, не в силах сдвинуться с места. Потом до рези свело живот, и случилось такое сильное расстройство, что я долго сидела в уборной, тяжело дыша.

Среди дня вдруг раздался звонок в дверь – из ряда вон выходящее событие само по себе, – и я вскрикнула от неожиданности. Мне принесли заказное письмо. В конверте, вложенные в газетный лист, лежали сто семнадцать фунтов наличными: пять двадцаток, десятка, пятерка и две монеты по одному фунту, приклеенные клейкой лентой к обрывку картона. Под монетами кто-то пририсовал рот, и на меня смотрела улыбающаяся рожица с монетами вместо глаз. Это совсем не в духе Адриана, и я предположила, что первый платеж Тесса отправила лично. В дальнейшем улыбок не было.