Хроника одного падения - Марат Буланов Страница 27

«Подумаешь, какие-то темпераменты изучают! Сангвиник, холерик, меланхолик… Это мы в институте проходили!» — разочарованно думал Михаил, тогда еще молодой человек, только познакомившийся с Борисом Борисовичем, без году неделя, кандидатом наук. Но постепенно, вгрызаясь в психологические и психофизиологические труды, стал понимать всю сложность и неоднозначность предмета. Казалось бы, какая здесь, в провинциальном уральском городе, может быть наука? Науку делают в Москве, Ленинграде… Но выяснилось позже, что именно в провинции, на отшибе, вершатся судьбы нового, оппозиционного официальному знанию, учения о человеке. Причем, во всём многообразии его индивидуальных свойств: от морфосоматических, биохимических, до личностных и социально-исторических.

Такого целостного, интегрального изучения человеческой индивидуальности, наука, ни у нас в России, ни за рубежом, еще не знала. Пионерский характер интегрального исследования дополнялся, кроме того, еще и концепцией индивидуально-типологических различий людей по темпераментам, характерам, способностям, а не только воззрениями на человека, взятого, так сказать, вообще. Базировалась же, теория Берлина на учении И. П. Павлова о высшей нервной деятельности и её типах.

Разумеется, поначалу Михаил и предполагать не мог, что отвлеченный, сухой и сложный научный язык может отражать, в действительности, самые животрепещущие и вечные проблемы личной и общественной жизни людей. Понимание пришло потом, когда молодой ученый попытался на бумаге выразить свои мысли. Для сего надо было, в известном смысле, созреть в ходе объективного развития личного познания. Не давала покоя мысль: почему люди эгоистичны? Почему они, в связи с этим, постоянно лгут себе и другим? Способны ли, преодолеть собственные жадность, зависть, сребролюбие, стремление к власти и прочие пороки? И это притом, что Михаил, воочию, видел всю несуразность коммунистических лозунгов и действительную жизнь «советского общества». А затем, после падения СССР, жуткий беспредел, опять же под вывеской эффектных призывов к «Возрождению», «Свободе и демократии» и т. д. и т. п.

Господи! Так ведь ничего, по большему счету, не меняется в мире! Народ как страдал, так и страдает, что при царизме, что при коммунистах, что при демократах. Никакой социальной справедливости, как не было, так нет. Почему? Каковы подлинные причины этого?.. Да и сам «простой народ», весьма и весьма далёк до нравственного совершенства. «Люди холопского звания — сущие псы иногда…». Ни религия, ни философия, ни любые другие нравственные императивы, ни закон не могут сдержать алчущей порочной толпы! И опять, обман самих себя в повседневной жизни, со страниц литературы, в СМИ, с политических и конфессиональных трибун! Нравственный идеал недостижим. Ни для кого. Все грешны… Стремление к нему не даёт, фактически, никаких ощутимых результатов. Деньги, деньги, деньги… Вещи, вещи, вещи… Да и так называемые «творцы», ревнители, дескать, высокой морали, — те же самые животные, с их неистребимой жаждой первенства, власти, превосходства над другими!

Как же ему, Михаилу, жить без высшей цели, идеала, покуда кругом одни звери о двух руках, о двух ногах, да и сам он, такое же животное? Получается замкнутый круг, из которого выхода нет. А жить-то ведь, дальше как-то бы надо…

…Озарение пришло неожиданно. «Теперь я понимаю, что подразумевал старик под каузальной связью, между различными уровнями индивидуальности! Этим, Берлин хотел подчеркнуть, — что они имеют одно значение, однозначны, вернее — тождественны. А покуда так, личностные и психосоциальные свойства — есть свойства человеческого генотипа, — поскольку равнозначны наследственным переменным и нервной системы, и темперамента. Вот, что Берлин хотел сказать, но выразил сие имплицитно, прикрывшись статистической связью! Да это ключ к пониманию всей теории! Экспериментально и математически подтверждено, что индивидуальность человека — генотип, животное, особь. А отсюда, можно перейти к интегральному исследованию самого общества, — т. е. с позиций интегральной генетики. Вековые проблемы Познания будут, наконец, разрешены. Мы дадим фору, всем фарисейским политическим, философским и религиозным доктринам! Человечество, наконец-то, стоит на пороге, адекватного и полного, понимания самого себя и Культуры!».

Разволновавшийся Михаил заходил по комнате, обхватив голову руками…

Знакомиться с «прекрасным полом» на транспорте, под пьяную лавочку, у Михаила, в последнее время, стало в порядке вещей. Вот и сейчас, в автобусе, подъезжающем к его остановке, разглядел очередную «жертву». Девушка с льняными волосами, румянцем на щеках, в розовом летнем платьице, ничего не подозревала. Михаил подошел, вцепившись в поручни, наклонился над ней, сидящей, и, в пьяном восторге, стал наговаривать комплименты.

— Да не валитесь на меня! Надя меня зовут, Надя. Никогда бы не подумала, что в газете работаете…

— И все же, не могли бы мы, как-нибудь, встретиться?

— Отчего же? Вы ведь, здесь неподалёку живете? Я подойду завтра к кинотеатру, к пяти.

— Что хотите, говорите, но не верю этому. Не придёте. Все девушки сначала обещают, но, в конце концов, обманывают.

— Я не обману. Только, в таком виде не показывайтесь…

Михаил вышел из автобуса, помахав мадемуазель рукой.

На следующий день он, естественно, опохмелялся и к пяти уже был «готов». К немалому удивлению, вчерашняя блондинка пришла и, далее ни на минуту, не опоздала. Увидев нового знакомого пьяным, девушка заметно расстроилась.

— Ну вот. Опять… Мы же договаривались, что будете трезвым.

— Молсет, всё-таки, прогуляемся?

— Нет. Даю еще шанс. Завтра — в это же время, здесь же.

И Надя ушла. Михаил, пожав плечами, отправился домой. «А, больше не придёт… Что ж, другую найдем!».

Но на завтра к пяти, «алкаш» уже стоял у кинотеатра трезвый, как стёклышко. Только похмелье мучило. Надя появилась, через некоторое время, улыбающаяся, стройная, воздушная… «Да она симпатичная девка, — к тому же, совсем молоденькая! — отметил Михаил. — Как сразу-то не разглядел, болван!».

— Теперь другое дело! — Надя явно, была в отличном настроении. — И куда пойдем?

— Даже и не знаю… Здесь лее не центр.

— Пойдем тогда к вам. Ведь говорили, что неподалёку живёте…

Михаила охватило волнение. Выпившим, он чувствовал бы себя в своей тарелке, а сейчас, обычные тревожность и неуверенность овладели им. Как бы давление не поднялось!..

— Вот здесь и живу. Один… — пропустил Надю вперёд, в свою жалкую «халупу». — А напротив, родители обитают.

— Я тоже, с родителями, живу в частном доме. Он у нас большой! Ой, как интересно! Да у вас целая библиотека! Книги по психологии… Всерьёз занимаетесь? А я, только что, сдала экзамены в госуниверситет на исторический. Поступила!

— Вот как? Для меня это неожиданность…

Из допотопной кухни, прошли в маленькую комнатушку. Сесть было некуда, и Надя пристроилась на краешек кровати. Михаил сел рядом. Молчание… Внезапно, у него задрожали руки. Кончиками пальцев, провёл по обнаженному предплечью девушки.