Субмарина - Джо Данторн Страница 29

— Сначала твои легкие, желудок и почки кальцифицируются.

Он тупо смотрит на меня.

— Потом, через несколько часов — может, дней — начнется внутреннее кровотечение, проблемы с сердцем, откажут почки.

Все равно из Фреда уже песок сыплется. Уверен, он был бы рад смириться с некоторым дискомфортом и незначительно укоротить свой жизненный срок ради будущей эмоциональной стабильности Джорданы.

Я мою руки и направляюсь наверх к Джордане. Позже, когда я спускаюсь посмотреть, как там Фред, — Джордана слишком измотана — в миске остается только кучка гранул крысиного яда. Фред сидит в своей корзине, выпучив глаза. Он раскрывает пасть, но не издает ни звука. Я достаю гранулы из миски и высыпаю их на разделочную доску. Беру нож и рукояткой толку каждый шарик в отдельности, так мой отец давит чеснок. Фред деловито запрыгивает на табуретку у кухонной стойки, посмотреть. У него черные губы. Я достаю из холодильника банку консервов «Педигри» со вкусом сердца и печени, всыпаю туда смертоносный порошок и вилкой размешиваю.

— Довольно благородно, — говорю я, возвращая банку на место в холодильник. Пес уставился на его дверцу.

В понедельник днем, провожая Джордану домой из школы, спрашиваю:

— Как Фред?

Джордана поворачивается ко мне и щурится.

— Просто спросил, — говорю. — Он мне нравится.

Она раскрывает рот, собираясь что-то сказать, но передумывает. Потом все же говорит:

— Он совсем перестал есть, — Джордана подозрительно смотрит на меня. — Думаю, неспроста это.

Она подозревает, потому что я проявил интерес, а не потому, что думает, будто я задумал убийство.

— Вот как. Собаки очень умные, — отвечаю я.

Мы молча идем посреди Уоткин-стрит. Я собрал свою спортивную сумку «Теско», чтобы накрыть чем-нибудь морду Фреда.

— Черт, — Джордана останавливается, как будто вспомнила что-то важное. Она виновато улыбается.

— Бедная старушка мисс. Райли, — говорит она. Мисс Райли — наша учительница по религиозному воспитанию. — Знаешь, мне кажется, мы зашли слишком далеко, — добавляет она.

* * *

С тех пор как Джордана узнала, что у ее матери опухоль мозга, в ней изменились две вещи. Во-первых, она стала добрее к людям. Называет их по именам: Корост и Вонючка вдруг превратились в Джозефа и Ридиана. Если видно, что учитель старается — например, когда мистер Линтон принес в класс электрогитару, — она специально обращает на это внимание и притворяется что ей интересно. Она уже несколько дней не называла Джанет Сматс давалкой.

И, во-вторых, она стала ценить собственную жизнь. Ждет сигнала светофора, прежде чем перейти улицу. Купила велосипедный шлем, хотя даже на велосипеде не катается. И ставит сумку на колени, чтобы скрыть, что пристегивается в школьном автобусе.

У мисс Райли над правой бровью большая бородавка. Когда она ушла делать ксерокс, мы стащили замазку и по научению Чипса слепили восемнадцать одинаковых бородавок. Чипс даже расстарался и вырвал у себя лобковый волос — у него целые заросли, — чтобы придать своей более нарядный вид. Джордана не оценила наш юмор, но, зная правила, подчинилась. Мы приклеили наши доброкачественные аксессуары над правой бровью. Когда мисс Райли вошла, она, наверное, удивилась, что мы все сидим склонившись и старательно учимся.

— Что это с вами? — спросила она удивленным тоном, небось думая, что ей наконец удалось добиться прогресса в проблемном классе. Мы подняли головы. Прошло примерно четыре секунды, прежде чем она заплакала.

В ее классе одна из тех дверей, которые нужно запирать, иначе она все время открывается; она возилась с ключом секунд двенадцать, прежде чем ей удалось наконец выбежать в коридор.

Мы все еще идем. Джордана покусывает нижнюю губу.

— Черт, — повторяет она, останавливаясь посреди дороги.

— Ну никто ж не думал, что она расплачется, — говорю я, припоминая слова Чипса: «Готов поспорить, она будет рыдать», — слово в слово.

Я тоже останавливаюсь и оборачиваюсь: широко раскрыв глаза, она смотрит мимо меня, на дорогу. Джордане нужно как-то контролировать свое сострадание.

— Думаю, это было следствием другого, более глубокого эмоционального потрясения, — предполагаю я.

— Заткнись ты. — Она все не сводит глаз с чего-то.

Я слежу за ее взглядом. Там, в центре дороги, всего в нескольких метрах от нас, распласталась черная собака, ее лапы дергаются в судорогах.

— Это Фред, — выдыхает она.

Подхожу чуть ближе и вижу, что у него распорото брюхо и кишки, похожие на спагетти, вывалились на асфальт. Глаза выпучены, как нарыв, который вот-вот лопнет. Челюсти ослабли. Зубы почти совсем желтые, только кончики белеют, словно покрытые снегом. Около него на дороге багровеет пятно крови, по форме напоминающее комету.

— Фред. Его больше нет, — произношу я и пытаюсь не наслаждаться рифмой.

И тут, впервые за все шестнадцать лет жизни, Фред издает звук, которым можно было бы гордиться. Он звучит как бракованная газонокосилка: смесь визга и клокотания.

— Он еще жив, — возражает Джордана, и мне любопытно, не попытается ли она спасти его — вдавить глаза обратно в глазницы, зашить шнурками живот. Мне вспоминается старичок из больницы «скорой помощи» Святого Джона, который приходил к нам утром на собрание и демонстрировал, как нужно обжиматься с пластмассовой двенадцатилетней девчушкой, у которой остановилось сердце. Что мне нравится — нравилось — во Фреде, так это то, что у него никогда не воняло из пасти.

Джордана пропала. Не исключено, что она отправилась за помощью, не справившись сама с этим кошмаром. Догадываюсь, что она задумала. А то, как подергиваются его лапы, мне совсем не нравится. Я должен положить конец его страданиям. Это будет гуманный шаг. Здесь недалеко по дороге огромный мусорный бак, там можно найти кирпич или доску. Любопытно, что предпочел бы сам Фред? Кирпич или доску? В чем будет больше достоинства? Но я не делаю ничего, потому что не могу отвести от него глаз. От запекшейся крови шерсть на его спине как шипы или прическа панка. Струя крови стекает к канаве. Отворачиваюсь от Фреда — теперь я могу думать яснее.

Ума не приложу, как ему удается, но Фред повторяет тот звук — просто кошачий вой. Я думаю, что, по крайней мере, Фред гибнет с каким-никаким, а голосом.

Джордана возвращается с бетонным блоком в руках.

Она смотрит печально и сосредоточенно. С таким же выражением лица она решает контрольные по математике.

— Шутишь, — говорю я.

— Мы не можем просто бросить его.

— Мне не кажется, что это хорошая мысль.

— Мы должны что-нибудь предпринять.

— Может, лучше будет дождаться следующей машины?

— О боже, — вырывается у нее.