Субмарина - Джо Данторн Страница 30

— Как думаешь, сколько он так протянет?

— Бедняжка Фред.

У него закрыта пасть, а он все равно повторяет этот хрип. Звук идет из самой глотки. Это больше похоже на бульканье.

— Ох, Фред, — Джордана краснеет. Она стоит над ним с бетонным блоком в руках. — Я должна это сделать.

— Ты не можешь, — возражаю я.

— Ему же будет лучше, — отвечает Джордана.

— Но…

— Помоги мне подержать его.

— Он сам скоро умрет.

— Помоги мне подержать его. — Она напряженно хмурится.

Мы стоим по обе стороны от пса и держим блок за края. Кожа на запястьях Джорданы, там, где она оцарапалась, подсохла и теперь слазит. Выглядит так, как будто ковер постелили изнанкой наверх.

Я думаю о том, что, окажись в такой ситуации мама Джорданы, этот вариант не прошел бы, если бы только это не случилось в Швейцарии, где законы другие.

— Гитлер так поступал с недееспособными людьми, — напоминаю я.

— Заткнись, Оли.

— Это называется эвтаназия.

— Заткнись!

Раньше это слово было одним из моих любимых.

— Ладно, на счет три, — говорит Джордана. Она яростно моргает.

— Я не могу.

— Три.

— Стой.

— Два.

— Пожалуйста!

— Один.

— Господи!

— Давай.

Никто из нас не шевелится.

— Черт, — говорит она.

— Прости.

— Черт.

Его лапы замирают через четыре с половиной минуты. Я помогаю Джордане подсунуть под останки Фреда лист картона. Понимаю, что вонь исходит от полупереваренной пищи. Мы переносим его в бак и, накрыв тюфяком, оставляем там среди груды платяных вешалок.

Посреди дороги мы обнимаемся. Я задумываюсь о мученике Фреде. По крайней мере, он издох сам. Его смерть принесет пользу, когда скончается Джуд. И, может, способствует снижению популяции пылевого клеща. Я чувствую, как Джордана плачет на моем плече.

Я счастлив, потому что вижу картину масштабнее. Она прошла этот предварительный экзамен и знает теперь, каково это — терять близких.

Два дня спустя. Две недели до операции. Мы сидим на качелях. Приятно быть здесь и не думать о том, что Фред убежит и нагадит непонятно где.

— Родители просили поблагодарить тебя за то, что помог с Фредом. Я сказала им, что он тебе нравился. Что ты переживал за него. — На лице Джорданы застыло выражение, которое означает: она думает, что понимает меня и видит мою хорошую сторону, осознает, какой я заботливый, даже если это не так. В последнее время у нее часто такое лицо. — Джуд говорит, что хочет с тобой познакомиться, — говорит Джордана и смотрит на меня. В последнее время Джордана стала называть мать по имени — Джуд. Это печальный признак того, что она становится добрее, и это уже не предотвратить: теперь ее мать для нее такой же человек, как и все остальные. — Она приглашает тебя на ужин. — Опять это выражение лица. Ей кажется, что я нервничаю, и это так трогательно, потому что мне хочется произвести хорошее впечатление. Я же стараюсь не думать о том, что этот ужин может быть моей первой и последней встречей с Джуд, прежде чем она умрет. — Да не волнуйся ты так. Они же не собираются тебя отравить.

Я отвожу взгляд и думаю о крысином яде на разделочной доске.

В прошлое воскресенье мама ходила обедать с Грэмом во «Вриндаван» — кришнаитское кафе. Папа остался дома.

Я как-то имел несчастье побывать во «Вриндаване». Веганский шоколадный торт показался мне самым безопасным блюдом в меню, которое отчасти являлось манифестом. Веганы утверждают, что владельцы ульев — как работорговцы, а мед — воровство.

Я верю в рыночные механизмы и полагаю, что если бы пчелы умели мыслить рационально, они бы с радостью поменяли лишний мед на чистые отдельные ульи, построенные человеческими руками и похожие на пляжные бунгало на дорогом курорте. У пчел и так шикарные рабочие условия — цветочки и все такое, — и им наверняка бы захотелось улучшить также жилище.

Когда мама вернулась с обеда, она сразу поднялась наверх, и у них с папой состоялся долгий разговор. Потом она спустилась, чтобы поговорить со мной. Села на пол в моей спальне. Она объяснила, что ее друг Грэм работает добровольцем в медитационном центре в Поуисе. Он предложил ей место на курсе. Я сказал: «Поздравляю». Она ответила, что всегда хотела попробовать нечто подобное. И что это хорошая возможность, поскольку курсы медитации обычно бронируют за много месяцев вперед. Я спросил ее, не чувствует ли она себя обязанной Грэму. Она ответила, что вводный курс продлится десять дней. Я сказал, что ей надо быть осторожной и не верить всему, что она слышит во «Вриндаване». Она ответила: «Начало в следующую субботу». И сказала, что папа присмотрит за мной, пока ее не будет.

Папа думает, что мой любимый десерт — рисовый пудинг. А по мне так он похож на личинки насекомых.

Мама уехала в Поуис сегодня утром. Мы с папой неплохо проводим вместе время.

— Я тоже его в детстве любил, — замечает он, протыкая ложкой морщинистую корочку. К его усам прилипла разбухшая рисина. Папа готов есть рисовый пудинг, даже холодный, на завтрак, обед и ужин. — Добавки?

— Нет, спасибо, наелся, — отказываюсь я.

Он кивает и сглатывает.

— Пап, насчет Грэма…

— Угу.

— Какой он?

— Нормальный такой парень. А почему ты спрашиваешь?

Мне хочется ответить: я бы не отпустил свою девушку на десять дней с «нормальным таким парнем». Чипс тоже «нормальный такой парень».

— А как его фамилия?

— Зачем тебе?

— Просто беспокоюсь о маме.

— С мамой все будет в порядке.

— Неужели? — загадочно говорю я.

— Да, будет.

— Конечно.

Я смотрю на картину на стене за папиной головой Мои родители купили ее. Там изображена старушка у дома с террасой.

— Как там Джордана?

— Ей лучше.

— Ты когда-нибудь познакомишь нас, как положено?

— Нет. Только если вы смертельно заболеете.

— Как мило.

— Я встречаюсь с родителями Джорданы за ужином.

Папа отправляет в рот очередную полную ложку и жует. Звук тот же, как когда я засовываю Джордане два пальца: любезность, если верить правилу Чипса. В уголках его рта появляется пена, как на песке во время прилива.

Я пытаюсь представить, что случилось бы; если бы у отца и Джорданы состоялся долгий разговор. Представляю их сидящими во французском ресторане за столиком с красно-белой клетчатой скатертью. Вижу, как мой отец заказывает улиток в чесночном масле. Затем поджатые губы Джорданы. Она просит принести ей полпорции жареной картошки и полпорции риса. У отца краснеют уши. Так и вселенной может прийти конец. Когда сталкиваются два неподвижных объекта.