Маленькая коммунистка, которая никогда не улыбалась - Лола Лафон Страница 29

Но вот о чем Надя не пишет матери – это о заговоре, который вроде бы против нее плетется. Как-то утром ей показалось, что одна соплячка отрабатывает «ее» соскок, а стоило Наде приблизиться к брусьям, на которых занималась худышка, та перестала тренироваться и с беспечным видом удалилась. Ну и плюс ко всему чертов вирус. Почти всех лихорадит и, стоит им попытаться хоть что-то проглотить, выворачивает наизнанку. До начала соревнований осталось совсем немного, и в самолете перевозбужденные девчонки выкрикивают свои результаты: минус четыре, минус пять, а у меня-то, у меня – минус пять пятьсот! Килограммы, потерянные в Мехико.

На следующий день после первой тренировки на публике в Форт-Уэрте [35]Бела, развернув газеты, ошалел. «Команда Кароли утратила свое очарование! Кучка истощенных паучков, карпатских мини-вампирчиков, бледных, изголодавшихся детей! Где прелестные гибкие куколки, которых мы знали прежде?» Ни один журналист не удосужился прибавить то, о чем Бела им рассказал: худоба его воспитанниц – результат вирусной инфекции. И ему еще придется отчитываться перед румынской Федерацией гимнастики и Центральным комитетом.

ЭНДОГЕННАЯ

Это инфекция. Сначала она почти никак не проявлялась, но с каждым днем развивается и наглеет. Надя сама виновата: работала как ни в чем не бывало, словно ничего такого и не происходит. Надя умеет не обращать внимания.

Не обращала внимания, ничего не слышала, когда – ей едва исполнилось восемь – она упала с брусьев и раздраженный Бела, показав на неуклюже пробиравшегося между матами таракана, прошептал: «Прямо как ты!»

И когда он после возвращения Нади из Бухареста называл ее мерзкой беременной коровой или танком. И когда презрительно говорил об Эмилии, у которой щеки ввалились из-за того, что она каждый вечер вызывала у себя рвоту: «Эмилия – лентяйка! Поблевать куда легче, чем набраться мужества и соблюдать диету. Пусть пеняет на себя!» Ничего не замечать, ничего – даже вспухших лодыжек у новеньких, которые каждый день выпрашивали в медкабинете новокаин. Мало того – она, подражая тренерским интонациям, отругала одну из девочек, когда та захотела отказаться от участия в соревнованиях: рентген показал небольшую трещину в позвонке. «Стисни зубы – и вперед. Подумаешь, велика важность, девяносто секунд!»

Надя работает на него, несет дальше его слово. Она – живое доказательство того, что Бела проповедует, посмотрите – чудо возможно. Но теперь она не справляется со своей миссией. Заставив Болезнь отступить, скрыв доказательства и сумев положить конец ее мерзким кровавым симптомам (мать ошибалась, говоря, что они неизбежны!), Надя столкнулась с новой проблемой: у нее на запястье выросла красная шишка. Она сильно, так, что слезы выступают, нажимает на шишку, чтобы выдавить яд. Запястье глухо отзывается. Надя поранила руку железной пряжкой от защитной накладки, и всякий раз, как она задевает жердь, рана снова открывается. Соединенные усилия брусьев, магнезии и пота – и на второй день соревнований руку уже не согнуть. Бела слегка надавливает, и Надя стонет, раньше она никогда не стонала… Делай как сможешь, дорогая. Он не приказывает, он предлагает, невозмутимо объясняет тренер журналисту, который накануне восторгался Надиным выступлением.

Разминка начинается. Надя идет к брусьям, берется за жердь, пытается выйти в стойку – и падает: рука не выдержала. В перерыве Бела собирает воспитанниц в гостиной, предоставленной в распоряжение румынской команды. Девочки, наша любимая Надя не сможет нам помочь. Бела поворачивается к ней. Надя сидит с рукой на перевязи, лицо землистое, щеки горят – у нее аллергия на уколы кортизона, которые делают три раза в день, иначе не остановить воспалительный процесс. Крики, слезы – у них забрали дополнительные колесики от велосипеда, их лишили тотема: как это – Нади с нами не будет? И сколько бы он, надеясь передать девочкам свое могущество, ни рокотал басом: «Вы можете победить, мои скорпиончики! Что? Вы боитесь этих русских засранок?» – они, опустив головы, рыдают. «Если подсчитать, мы вполне можем обойтись без Нади, по очкам мы опережаем. А если Надя вдруг все-таки решит выступить, – прибавляет он, – так вчера у нее был настолько великолепный результат (да, да, великолепный, Надя, великолепный, хором повторяют они), что она может упасть… даже не один раз, и, несмотря ни на что, выиграть!» Бела и сам проникается этими словами: мы победим… она выиграет. Если… или когда… будет участвовать.

Она мотает головой. Нет, на этот раз – нет, Бела, нет. Она показывает свою раздутую твердую руку: болит, как воспаленный зуб, просто нестерпимо. Она хотела бы, чтобы нашелся арбитр, а не судья, всегда только эти судьи… Пусть бы нашелся кто-нибудь, кто дал бы ее боли справедливую оценку, а ей – право не участвовать в соревнованиях. И не мучиться при этом сомнениями.

«Ты уверена, милая? В самом деле? Хорошо. Я понимаю», – отвечает он, уже повернувшись к ней спиной и спеша к судьям. Они возводят глаза к небу. Опять этот мадьяр! С его неизменным шоу, с его крайностями, с его кулаками, которыми он начинает размахивать, едва сочтет себя обманутым. С его ругательствами. С его демонстративной нежностью к девочкам, стоит поблизости оказаться камере. Бела отдает судьям список гимнасток. Надя записана на все снаряды. «Так она что – будет участвовать в соревнованиях?» – удивляется главный судья. Бела молитвенно складывает руки, со слезами на глазах призывает Бога в свидетели, его принцесса такая храбрая, «она думает, что во второй половине дня ей станет лучше, я-то знаю, что нет, но ничего не поделаешь, я записал ее из принципа и из уважения к ней, она так много сделала для команды».

В регламенте прописано четко: гимнастку, не явившуюся на соревнования, дисквалифицируют. Зато если она, когда назовут ее имя, встанет и хотя бы рукой дотронется до каждого снаряда, это будет означать, что она в соревнованиях по-прежнему участвует. При каждой смене снаряда Надя (которой Бела в последний момент шепнул, что добавил в список ее имя лишь потому, что «это производит хорошее впечатление»), встает, приветствует судей (от одного того, что приходится поднять руку, начинает тошнить) и на глазах у изумленных зрителей садится на место. На помосте она кладет руки на брусья, часть зала начинает аплодировать, тут же у нее за спиной вырастает Бела и, подбадривая публику, хлопает: «Давай, детка, давай, покажи им!» – и так до тех пор, пока судьи не призовут к порядку и Белу, и публику.

PLEASE WELCOME THE INCREDIBLE NADIA [36]

Что такое инфекция?

«Инфекция есть проникновение в живой организм патогенных микроорганизмов и дальнейшее их в организме размножение. Инфекция может быть общей или локальной, экзогенной, то есть вызванной микробами, попавшими в организм извне, или эндогенной, если источник ее в организме самого пациента. Инфекция развивается преимущественно тогда, когда ослаблена естественная иммунная защита организма. В подобных случаях состязание между возможностями иммунной защиты организма и болезнетворной властью микробов приводит к победе инфекции. Возможности иммунной защиты разные в разное время, и происходят эти изменения по разным причинам: в зависимости, например, от того, насколько человек устал, высыпается ли он, много ли переживает стрессов, хорошо ли питается и т. д. Опасность тем больше, чем большим количеством микробов заражен организм. Подводя итог, можно сказать, что инфекция будет развиваться тем активнее, чем слабее у больного иммунная защита и чем сильнее заражение».