Ну ма-а-ам! - Ольга Савельева Страница 3

А он хотел смотреть, как я смакую свою порцию, как ем шоколад, и еще раз проживать вкусовые воспоминания. В этом не было манипуляции (она будет есть и – куда денется! – поделится!), просто… дефицит шоколада.

Сестра угостила папу, бабушку и прабабушку, и у нее почти не осталось шоколада. Кажется, пара квадратиков. Она съела остатки и подмигнула мне. Нет, ей было не жалко.

И вот я два дня подряд съедала по одной плиточке, по одному квадратику тайно от всех. Будто своровала. Шоколад быстро растворялся во рту, но я долго и вдумчиво ловила послевкусие.

Настал день, когда у меня осталось четыре квадратика. Я знала, что делать: пошла к сестре и щедро разделила их пополам. На, ешь! Ты же свои отдала… Не шоколадка, а тренажер щедрости. Но сестру я люблю больше, чем шоколад. Зато вкус той шоколадки я запомнила на всю жизнь.

Экономия течет у меня по венам. Я привыкла думать установками: если удалось сэкономить, то хорошо, если нет – плохо. На этих установках базировалась вся моя финансовая грамотность.

У меня и муж такой же. Помню, однажды зимой он купил целую коробку средств от комаров. Спреи всякие, мази, пластины. Это при том, что на дачу мы ездим редко и нам одного тюбика хватило бы на несколько сезонов на всю семью.

– Зачем нам столько? Ты собираешься в лес переехать? – спросила я.

– Слушай, ну скидка была 70 %, я и купил. Я просто подумал, что выгодно… – ответил растерянный муж.

Я тогда смеялась до икоты и придумала слоган нашей раненной экономным детством семьи: берем от жизни все, что по акции!

Мы очень радуемся, когда по акции. Акционный товар всегда нужен, потому что вместе с продуктом ты приобретаешь радость выгодной покупки. Иногда эта радость важнее того, что ты купил. Акция – это когда в приобретение встроена дополнительная выгода.

Однажды мы с детьми и друзьями ездили отдыхать и снимали один коттедж на всех. Это было выгодно. И там была большая кухня, светлая, с мангалом.

По утрам все пили растворимый кофе, приготовленный на этой кухне. Садились на балкончике, любовались лесом и природой. А я шарашила за пределы этого комплекса отдыха полчаса бодрым шагом, чтобы в придорожной кофейне купить настоящий капучино из кофемашины. А потом шла обратно и смаковала этот кофе.

На балкончике меня встречала подруга и спрашивала:

– И вот не лень тебе на это время тратить? Вот мы пьем вкусный растворимый, и восемь наших чашек по стоимости равны одной твоей. Разве это рентабельно?

Я не знала, что ей ответить. Мне это было нужно. И я была готова час шарашить по лесу ради любимого хорошего кофе.

А недавно я поняла важное… В тот день я утром вышла из дома, где пила кофе. Вкусный, хороший, из кофемашины. Потом выбежала в морозное утро, прыгнула в машину, поехала на встречу и на заправке снова купила кофе. Я не уверена, что хотела его, я и сделала только пару глотков, но стаканчик в руке меня успокаивает. «Все хорошо, Оль», – как бы говорит он мне на языке кофе.

Потом я добралась до центра, мой кофе остыл, и мне нужны были две руки, чтобы подписать договор, в общем, я выкинула тот недопитый кофе. А после подписания выбежала на Садовое кольцо и увидела любимую кофейню. Они делают нежный кофе навынос. И я, не задумываясь, купила себе очередной стаканчик кофе.

И вот я бегу по тротуару со стаканчиком кофе, делаю пару глотков, и он стремительно остывает – на улице мороз. И вдруг меня осеняет.

Мне важно не покупать именно кофе, а просто что-то покупать. Потому что я могу купить!

Все мое детство я не могла купить то, что хочу. В психологии это называется фрустрацией, когда желаемое недоступно. А теперь я получаю то, что хочу. Когда хочу. Хочу «Баунти» – получаю «Баунти». Ну, вместо супа.

И сейчас я, уже взрослая, покупаю каждый стакан кофе со встроенной опцией контроля над ситуацией. Все хорошо, Оля, ты можешь себе позволить.

Этот кофе – собирательный образ. Это мои «Сникерсы», не съеденные в детстве, мои не сжеванные «Love is». Через этот кофе я покупаю себе «Alpen Gold» из детства, хочу накормить ту маленькую себя досыта.

Но, мать, тебе 37. Все под контролем. Вот твой кофе. Ты на самом деле не хочешь его, ты хочешь стабильности. И это продуманная жизненная акция. Со стороны может показаться, что транжирство, но нет. Я покупаю гораздо больше, чем кофе.

Я рассказываю сыну про свое детство. Он любит эти рассказы, слушает внимательно, про дефицит даже переспрашивает.

Его детство досыта утрамбовано шоколадом, а ограничения действуют только на большое количество вредной еды. Нельзя столько «Баунти», зубы испортишь. Нельзя столько гамбургеров, желудок испортишь.

Я смотрю на сына, который не умеет сильно хотеть, и не знаю, хорошо это или плохо. Нужно ли лишать чего-то, чтобы научить мечтать и хотеть?

– Дась, – спрашиваю у сына, который склонился над тетрадкой и делает уроки. – Вот прямо сегодня, сейчас, чего ты очень-очень хочешь?

– Я очень-очень хочу каникулы, – не задумываясь, отвечает сын.

– Ооо, у меня по этому поводу для тебя сюрприз. Акция! Напиши завтрашние контрольные на пятерки, и твои каникулы начнутся на два дня раньше!

– Как это?

– Ну, все учатся до пятницы, а у тебя последний учебный день – среда. А в четверг ты едешь в лагерь.

– Уррра! – с радостными воплями сын скачет по комнате. Обожаю радовать его. Вся наша жизнь – одна сплошная акция.

Я много лет была чиновником. Слово «чиновник» вызывает у людей негативные ассоциации, прежде всего в общественном сознании это бездельник и взяточник. Я видела чиновников, которые и правда были бездельниками и взяточниками и этим дискредитировали остальных.

Я часто даю интервью и рассказываю, что мне обидно за профессию: за 12 лет чиновничества я ни разу не брала взятку. «Правда, объективности ради стоит добавить, что и не давал никто», – говорю я в конце, и в этом месте все смеются.

Однажды журналист решил развить тему и спросил:

– То есть если бы вам дали, вы бы взяли?

Это такой простой вопрос, и ответ на него очевидный. Просто скажи «нет, ни за что». Так и есть, на 99,9 %. Но мне важно быть честной, важнее, чем хорошей. И я на секунду задумалась. Бывают разные ситуации.

Меня, например, спросили однажды, могу ли я убить птицу. Я даже на поняла вопроса, возмутилась. Как вы вообще могли подумать, что за вопрос! Конечно, нет!

А если это большая птица нападет на моего ребенка? Или если мы на необитаемом острове умираем от голода и… Понятно, что такие ситуации не могут произойти у нас, в спальном районе столицы. Но гипотетически они существуют, и говорить категорическое «нет» опрометчиво.

Однажды в молодежном лагере я была свидетелем того, как один парень присвоил себе результаты чужого труда. Сказал, что это он художник, нарисовавший картину. Я знала, что автор той картины – совсем другой человек, который раньше уехал из лагеря по семейным обстоятельствам, а хвалили – его, обманщика. И вот он улыбался, принимал незаслуженные аплодисменты, смущенно кланялся, и все его смущение принимали за скромность, а я думала: «Интересно, что у него внутри? Каково это – чувствовать незаслуженное признание, омраченное страхом внезапного разоблачения?»