То ли свет, то ли тьма - Рустем Юнусов Страница 30

– Такая уж у меня судьба, – говорит мне Неля Марсовна при встрече. – Ушла в отпуск, стыдно сказать, получила отпускных семь тысяч. У меня сосед в подъезде без образования, работает охранником на автостоянке – получает десять. Ходила и к старому ректору, и к новому – никому я не нужна.

– У вас ведь чудесный голос. Вы могли бы стать певицей.

– В свое время я думала, что пение – это не столь серьезно, как занятие наукой.

Перед Новым годом судьба мне преподнесла подарок: на цикл по пульмонологии пришла сильная группа.

Я вхожу в учебную комнату. Студенты встают. Они приглядываются ко мне не в том смысле, хороший ли я мужик, которому без проблем можно сдать зачет, а интересно ли им будет со мною на пульмонологическом цикле в течение семи дней.

Я делаю небрежный жест рукою, чтоб они сели. Антураж и формальности любят наши молодые преподаватели. Как обычно, прошу убрать со столов пакеты, сумки и портфели.

Четырнадцать пар глаз смотрят на меня, кто пытливо, кто с любопытством, кто с интересом, причем все доброжелательно. Это, конечно же, нравится мне. «Половина группы – способные студенты, а остальные – подстраиваются под них», – думаю я. За последние пятнадцать лет мне всего лишь раз встретилась группа, в которой не было ни одного слабого студента. А то бывает так: глядишь, способный студент, но задирает нос. Я к таким студентам отношусь негативно и обычно сразу стараюсь поставить их на место. Особенно в первые годы врачебной практики они могут наделать много диагностических и тактических ошибок.

– Сегодня у нас тема «тромбоэмболия сосудов легочной артерии».

Студенты кладут перед собою тетрадки, достают ручки.

– Мы готовы, – говорит студентка. Она сидит в метре от меня. Лицо у студентки бледное, красивое, но выражение его холодное, деловое, строго смотрят на все ее карие глаза. Она редко улыбается, но и не хмурится, и я невольно думаю: «Жизнь для нее – это искусство самоограничения, она словно не от мира сего. Наверняка она желает стать хирургом, но из нее получился бы и хороший администратор. Только очень многое, к сожалению, в наше время решают не способности. Главными врачами у нас становятся Халиковы и Гатауллины. Взять, к примеру, нашего главного врача РКБ: в кабинете у него, даже в присутствии женщин, мат-перемат». Впоследствии нашего главврача перевели заведовать другой клиникой.

Рядом с этой студенткой – ее подружка, полная ей противоположность: меленькое хорошенькое создание с черными кудрями. У нее милое улыбчивое лицо. Она живыми лукавыми глазками смотрит в мою сторону и поднимает тем самым мне настроение.

По другую сторону стола – тоже прелестная девушка: темные волнистые волосы до плеч, черные с искорками глаза, чуть подкрашенные губы и что-то непередаваемое словами в выражении лица, так, что я, взглянув на нее, подумал: «Вот девушка, в которую можно влюбиться с первого взгляда».

Она прочла мои мысли и, зная, что ее профиль еще более красив, нежели фас, стала смотреть не на меня, а на стену, на которой были развешаны таблицы.

Будучи в таком окружении, невольно подумаешь: как же повезло тебе с профессией. Только бывает это, к сожалению, далеко не с каждой группой и даже не каждый учебный год.

У нас на потоке из пятнадцати групп всего лишь три сильные группы, у студентов остальных групп в большинстве своем неинтересные, наводящие на меня уныние лица. Из них, возможно бы, получились не плохие монтажники, сварщики, токари и повара, и они, не будучи докторами, приносили бы больше пользы обществу.

Я веду тему и, объясняя, задаю студентам вопросы. Знакомство наше взаимно углубляется.

Неожиданно после робкого стука открывается дверь. В учебную комнату входит представительный доктор из торакального отделения. Он извиняется, что прервал занятие и, обращаясь ко мне, говорит:

– У нас к вам большая просьба. В третьей палате лежит непонятная больная. Обследуется она у нас уже более месяца, но диагноз до сих пор не ясен. Все сроки пребывания больной в стационаре вышли. Мы уже с ней зациклились. Не могли бы вы взглянуть на нее свежим взглядом?

– А вы к ней официально терапевта вызывали?

– Дважды по заявке. Но как ведь у нас, сами знаете: гони зайца дальше – прибежал впопыхах с пустой головой, не разобрался, сделал в истории запись о том, что нужно еще повторить или сделать кучу обследований, хотя изначально очевидно, что эти обследовании ясности в диагноз не внесут, и убежал, не принимая на себя за судьбу больной никакой ответственности, а нам – бегай по всей больнице, организуй обследования! Сизифов труд! Сколько специалистов эту больную не смотрели и все от нее открещиваются, говорят: «Нашего нет».

Я думаю: «Как быть? У меня же занятие». Хотя смотреть сложных больных мне нравится. Это в частных клиниках за каждый чих приходится выписывать счет, мы же все делаем за просто так. Скажу более того, когда я только что из участковой больницы пришел в клинику, то сам выискивал таких больных, на которых можно было бы чему-то научиться, набить руку, тогда как многие в подобных ситуациях, в том числе и профессора, «прячутся под стол». Для тех, кто желает обогатить свой клинический опыт, у нас двери открыты, тогда как В. Вересаев в «Записках врача» написал, что ему, чтобы посмотреть историю интересного больного, приходилось порой по ночам прокрадываться в клинику.

У нас официально существует рабочая программа, где по часам расписаны темы, которые мы должны пройти во время цикла. Но я не могу отказать, если вдруг меня попросят посмотреть неотложного тяжелого не тематического больного, поэтому в программу приходится вносить коррективы. Где еще студенты увидят таких сложных, интересных в диагностическом плане больных, как не в РКБ. Про них – ни слова в учебнике.

– Давайте вместе посмотрим, нам интересно, – сразу в несколько голосов говорят студенты.

– Можно и со студентами, пускай помозгуют. Больная контактная, возражать не будет, – говорит торакальный хирург.

Обычно преподаватель, прежде чем показать студентам даже не сложную в диагностическом плане больную, чтобы не сесть самому при них в лужу, сам изучит историю болезни, а уж после представит ее студентам. И я на первых порах поступал именно так. Теперь же о том, что, не разобравшись со сложной больной, могу в глазах студентов потерять авторитет, я и не думаю. А между тем студент, не имея клинического опыта, может оценить клинический разбор преподавателя не объективно.

– Нам предлагают не студенческий случай, – обращаюсь я к группе.

– Мы все поймем, разберемся, – отвечают студенты.

– Хорошо, – говорю я хирургу, и мы дружно идем в отделение торакальной хирургии. При этом некоторые студенты, обгоняя меня, забегают вперед.

Доктор подвел нас к кровати, на которой лежала больная пятидесяти лет, но выглядела она значительно старше. Ее бескровное вследствие анемии лицо осунулось и покрылось сеткой мелких морщин. Тусклые глаза запали и беспредметно смотрели в потолок. Больная в прострации – можно было подумать, глядя на нее. У нее были ознобы, поэтому она полностью укрывалась одеялом.