Игра законом - Роман Симоненков Страница 31

Глоток воды в песках Сахары —

Ты, кем живу я каждый миг,

С прекрасным именем Варвара,

Прочтёт когда-то этот стих.

Любое губ прикосновенье

И ласки, что дарила мне,

Даёт мне в жизни вдохновенье,

Я часто наяву во сне.

Стремишься многого добиться,

Стараясь быть себе верна.

И есть в тебе ОГОНЬ Жар-Птицы,

Что сводит всех людей с ума.

Любовь и лучшая подруга,

Ценю в тебе я жизни Свет,

В твоей душе есть ВЕТЕР с юга,

Стихия, что даёт совет.

Мы сотворили вместе чудо,

ВЗРАСТИЛА ты в себе дитя.

И счастье льёт из ниоткуда

Тот человек, где ты и я.

ВОДЫ последняя стихия

Даёт тебе прекрасный лик.

Та красота меня пленила,

С тобой я счастлив, как мужик!

На следующий день спокойный и уравновешенный Шкаф стал похож на дерзкого и нервного подростка. Его заторможенный взгляд яростно бродил по стенам камеры. Он грыз ногти, срывая вместе с ними заусенцы. Небольшие капли крови просачивались через потревоженную плоть.

«Я вам докажу, что я привыкать не собираюсь, – надрывным басом голосил Андрей, – и вам, и им, всем докажу».

Усмирять его никто не собирался. Тарелка с недоваренным пшеном полетела в дверное окошко. Едва не задев баландёра, давно отвыкшего от таких выходов гнева, посудина смачно звякнула о железо. Камеры с бывшими сотрудниками такие эмоции выплёскивали крайне редко. Шкавцева увели для принятия усмирительных процедур, лучше всего для этого подходил «стакан». Ближе к вечеру Андрея вернули на несколько минут за вещами. Он молча перекидал предметы первой необходимости в пакет и, не оглядываясь, вышел из камеры, где запел песню про гордых варягов, которые не сдаются на милость врагам.

Почти сдержав обещание, через три дня, к закату рабочей недели, адвокат пожаловал своим посещением Сергиев Посад. Стратегия защиты почему-то изменилась. Предлагалось подписать сотрудничество со следствием. Ввиду отсутствия отягощающих обстоятельств, при наличии множества смягчающих, это позволит, по его мнению, рассматривать статью по нижнему пределу, предусмотренному законом. Однако статьи за похищение людей и вымогательство в особо крупных размерах наказывали суровее, чем за иное убийство человека. Шесть лет тюрьмы для многих людей становились билетом в один конец. Мобильный телефон Зацепина, по словам адвоката, молчал. Глеб знал, что все, причастные к этому делу, уже давно перестраховались, нашли себе алиби, приплатили за места в больницах или санаториях. Одним словом, залегли на дно, покуда не утихнет «шухер». Зарождавшиеся временами злость и желание честно всё рассказать следователю приходилось душить в зародыше, так как его необдуманные показания лишь добавят в дело уточнение – «группой лиц по предварительному сговору». Было ощущение раздвоенности. Жига имел право сомневаться, но проверить и предпринять ничего не мог и почему-то не хотел.

– Ты знаешь, что ты делаешь? – скорее для виду спросил у адвоката Глеб.

– Что делаю, я знаю, а что получится, одному Богу известно, – глаза говорящего указали на потолок.

– А ты в Бога веришь? – удивился Корчагин.

– И в нашем деле тоже без веры нельзя… с детства бабушка старалась привить мне любовь к Богу, – признался защитник прав и свобод граждан.

– А привила страх…

Бывший детектив увидел истинные причины и мотивы набожности собеседника. Не составило бы труда точно описать ход его мыслей и по другим жизненным вопросам, но Глеб решил не пользоваться открывшимися ему способностями для таких целей.

– Представь, дорогой защитник, что ты поменялся с Богом ролями, – начал описывать возникший в голове образ Корчагин. – Трудно, конечно, но ты постарайся. Теперь ты не адвокат, а могучий повелитель миров. А тот Бог, которому ты поклонялся, спустился на землю и стал обычным человеком. Ты станешь восхвалять его, любить так же, как сейчас, и просить его внимания? Никогда. А куда всё пропало? Сущность и личность Бога осталась неизменной, а куда тогда пропала любовь?.. Никуда. Её и не было. Был страх. Ты сейчас уважаешь Бога, потому что он сильнее тебя.

Адвокат явно не ожидал услышать такие слова от обвиняемого в похищении людей. Он ничего не ответил, потому что сказанное пока не закрепилось внутри и не всосалось в кровь.

– А ты в Бога веришь, Глеб?..

– Уже нет, я в него не верю, я его знаю, он внутри меня! – Немного подумав, Корчагин сказал, – я согласен сотрудничать, сообщи следователю и готовь досудебное соглашение. И ещё, окажи одну услугу, пожалуйста. Очень важно для меня. Это по делам душевным.

В руках адвоката оказался запечатанный конверт и клочок бумаги с адресом получателя. Юрист согласно кивнул головой.

Вернувшись в место постоянного пребывания, Жига сразу увидел, что койка Шкафа уже была занята. Вновь прибывший сокамерник лежал, отвернувшись к стене, и почти целиком накрылся одеялом.

– К нам майора бывшего приладили, – почему-то шёпотом сказал Жура, – странный какой-то дедок, молчаливый. Только и удалось, что два слова вытащить, кем служил и за что заслужил.

– И за что пострадал? Взяточник, как и вы? – поинтересовался Корчагин с некоторой долей иронии.

– Говорит о том, что смотрел в адскую коробку в не предусмотренном для этого месте и в неположенное время, – вмешался в разговор Сеня, – говорим же тебе, что чудной товарищ.

Любопытство заставило сконцентрироваться на укрытом под одеялом чудаке. Чувствовалось приятное, тёплое покалывание между пальцами рук. Исходившее от человека силовое поле показалось знакомым. Внезапно поток по каналу информации прекратился. Попытки заново установить невидимую связь результата не дали. Глеб упёрся в невидимую защитную стену, усиливал давление, пробовал обойти стену с разных сторон, но лишь чувствовал, как теряет силы и терпение. Неподвижно лёжа на койке, за несколько минут он умудрился потратить больше половины своего энергетического потенциала, и сам провалился в бессознательную дрёму.

– Жига, просыпайся, что щемишь как сурок, пропустишь всё, – радостно кричал обычно сонный по утрам Сеня.

– Вы, что тут, все по очереди с ума сходить будете?.. Какого хрена ни свет ни заря вскочили?..

– На чудо позреть хотели, а чудо оказалось чудное, а диво оказалось дивное, – каким-то экранно-сказочным голосом протяжно выдавал Саша Журавкин.

Удивление бывших оперативников даже на язычок улитки не могло сравниться с настоящим дивом, явленным Глебу. За столом, ловко подбрасывая в воздух три яблока, сидел и улыбался Стоян! Хотя нет, этого быть не могло! Пепельные волосы перекатывались густой волной, падая на светлую льняную рубаху. Благородный лоб, на котором можно было заметить неглубокие следы морщин, пересекавших одна другую и, вероятно, обозначавшихся гораздо чётче в минуты душевного беспокойства. Взгляд его – непродолжительный, проницательный, но лёгкий, оставлял впечатление равнодушного спокойствия. Широкое, скуластое лицо было довольно приятно, и цвет кожи был свежий, не изоляторный.