Волчий блокнот - Мариуш Вильк Страница 32

Это была Россия, или Московия…

Далее в докладе капитана Ченслера можно прочитать о его сухопутном путешествии в Москву по приглашению царя Грозного — о ценах, товарах, обычаях. Капитан обращает внимание на подозрительность русских, особенно к чужеземцам; удивляется отношениям собственности — у русского нет ничего своего, все, чем он как будто бы владеет, принадлежит царю; наконец, ужасается русскому пьянству, глубокой суеверности и взяточничеству.

— Я слышал, как один русский говорил, что гораздо веселее жить в тюрьме, чем на свободе, если бы только там не было сильного битья…

Грозный принял Ченслера по-царски. Он готовился тогда к войне с крестоносцами, так что был заинтересован в поддержке англичан. Капитан подробнейшим образом описывает прием в Кремле: этикет застолья, пышные наряды гостей, яства, особенно лебединое мясо, любимый деликатес Ивана Васильевича.

— Внесли блюдо лебедей, разрезанных на куски, — каждый лебедь на отдельном блюде…

А когда Ченслер вернулся в Англию, соотечественники ему не поверили — ни ученые, ни обыватели. Усомнились в правдивости рассказа капитана, ссылаясь на доступную им информацию о Севере и всевозможные слухи. Тем и другим Ченслер ответил в предисловии к своей книге: «Вы знаете эти края с чужих слов, я — по собственному опыту, вы — из книг, я — по своим наблюдениям, вы повторяете расхожие мнения, а я там был».

Купцы и другие лица, искусные в писании, должны ежедневно составлять записи, описывать и запечатлевать в памяти плавание каждого дня и ночи с отметками и наблюдениями над землями, приливами и отливами, стихиями, высотой солнца и движением луны и звезд.

Из Инструкции экспедиции Хью Уиллоуби и Ричарда Ченслера, 1553

Соловки

Выходим в субботу, вечером, после бани. Солнце стоит высоко, хотя и сбоку, словно прожектор над сценой. Его лучи скользят по поверхности моря — то полосой блеснут, то брызнут мириадами искр. У Белого моря в белые ночи — белые глаза. Как на грани безумия…

Мы идем на самый Крайний Север: за Полярный круг. Идем, потому что по морю ходят, а плавает только г… в бочке, как утверждает Вася. Наша цель — Канин Нос.

Каниным Носом заканчивается на севере Белое море. Дальше — Ледовитый океан. На карте их разделяет гипотетическая прямая, соединяющая два мыса — Канин Нос и Святой Нос. На самом же деле никакой границы нет, ведь в море ничего не нарисуешь и не напишешь. По морю можно только ходить, прочерчивая швертом мгновенно исчезающий след. Да, собственно, не кончается Белое море в Ледовитом океане, а начинается.

Каждые двенадцать часов океан делает выдох и исторгает в Белое море огромные массы воды. Сперва они попадают словно бы в воронку (она так и называется), где скапливаются и «дышат», поднимаясь порой на одиннадцатиметровую высоту. Потом стекают в Горло — узкое, с быстрым, до пяти узлов, течением. Наконец на юге разливается в Бассейн, посреди которого лежат Соловки, откуда мы начинаем свой путь. Навстречу Ледовитому океану…

Жижгин

Небольшой остров. В шестидесяти верстах к северо-востоку. Шторм. Мы укрываемся в маленьком заливе, полном «тюлей». Так ласково называют тюленей. Самый любопытный чуть из воды не вылезает, опершись плавниками о ступеньку «Антура». Во времена СЛОНа это была зона и место ссылки. Зэки водоросли собирали. Теперь пусто. Год назад остров покинули последний человек и последняя лошадь. Только вояки остались да маяк.

Воспользуюсь паузой (пережидаем шторм) и представлю вам команду «Антура».

Итак, Вася — Василий Димитров — тридцать шесть лет. Сам строит яхты, собственными руками, от шверта до парусов. «Антур» — его третье судно. У отца научился. Васина семья испокон века жила на ладожских берегах. Вода у них в крови. Как и лес. Рыбалка да охота. Первую двустволку мальчик получил на свой одиннадцатый день рождения. В одиночку ходит на медведя. Их на Васином счету восемь штук (да-да!). Лосей он даже не считает — их бьют на зиму, как свиней. Маринка тушенку делает. Пальчики оближешь. Я знаю, о чем говорю, сам облизывал. Это Маринка привезла Васю на Белое моря. Сманила его. Они живут в Сумском Посаде, недалеко от Беломорканала, в бывшем лагерном бараке. Вася укладывает и ремонтирует в лесу железнодорожные пути. Руки у него твердые — сами словно рельсы. Надежные. К тому же Вася мало пьет. И редко. Что на Севере скорее исключение.

Дальше Леша, наш матрос — двадцать три года. Молоденький алкаш. Совсем пацан, а уже дважды «слетал с торпеды» — самовольно прерывал лечение. Взяли мы его из жалости. Может, море исцелит, а нет, так в любом случае пригодится — якоря выбирать, паруса сворачивать, поднимать и опускать шверт.

И я — для друзей Мар — сорок лет. Иностранец, без специального разрешения. То корреспондент, то писатель, порой ученый, а иной раз и просто идиот (в зависимости от того, кто спрашивает и зачем), как правило немой, особенно при первой встрече — акцент слишком привлекает внимание.

Вот и шторм кончился. Можно идти дальше…

Стрельна

Кольский полуостров. Терский берег. Десять часов потребовалось, чтобы пересечь Бассейн — с юго-запада на северо-восток. Иван Купала, самая короткая летняя ночь. Солнце садилось медленно, не спеша… на мгновение исчезло, будто выбежало за горизонт по нужде… я и косяк не успел скрутить, а оно уже встает. Оттуда, где нырнуло, — с севера. (За Полярным кругом солнце на протяжении многих дней вообще не покидает горизонт — лишь меняет на глазах у изумленной публики цвет: с малинового на золотой.) Здесь, на краю зримого мира, солнце — свет жизни. Даже олени на пастбищах за ним следуют. И саамы так кочуют: зимой на юг, летом на север. Всегда по направлению к солнцу. В самоедских сказках первые олени спустились на землю по солнечным лучам. Олени — дети солнца. И подобно северянам, тоскуют по нему. Особенно зимой.

Терский берег мы увидели в четыре утра. Против света, один контур — море слепило глаза. Двинулись вдоль побережья — в поисках устья. Вот оно: вода переливается, бликует, дрожит. Глазам больно от блеска. Пытаемся войти. Мелко. То и дело задеваем дно. К счастью, там ил или песок. Вдруг бар — подводный песчаный вал в устье реки. Садимся. Леша к шверту, а мы — «колья в зубы»: пытаемся сойти с мели при помощи длинных жердей. Они вязнут в иле, течение кладет нас на бок. Хорошо, что Леша успел поднять шверт. Вот мы и в Стрельной.

На берегу пара домов, разрушенная церковь. Кресты на дюнах — кладбище ушло в песок. Несмотря на конец июня, высокий обрыв едва тронутый зеленью. На пляж вылезли все кого ноги носят. Издали казалось, одни бабы — что за диво? Потом выяснилось, мужики в платках. От комаров. И полтора века назад, судя по записям Сергея Максимова, такие носили. Их называли кукулями (головной убор православного монаха, постриженного в большую схиму). Жестикулируют, что-то кричат. Несколько человек бросаются в лодку. Подплывают, интересуются, перебивая друг друга, горючим — что у нас есть да много ли?