Уровень опасности - Игорь Симонов Страница 33

– Во-первых, я не могу дать добро на операцию, не поставив шефа в известность, а ты можешь себе представить, в детали какого уровня он будет углубляться… Но сначала ты должен убедить меня.

– Вадим Вадимович, Дугаев, как колобок, уходит от всех и всех разводит, так что давно уже всех и воспринимает как идиотов. Наши с ним последние столкновения были почти четыре года назад, и его представления о наших возможностях на том уровне и находятся.

– А они что, сильно изменились с тех пор, наши возможности? – с неожиданной агрессией спросил Вадим Вадимович. – Может, он правильно считает.

– Полагаю, что мы сможем провести как минимум одну масштабную операцию. Или нас всех надо…

– Что? Что надо?

– А что хотите, что посчитаете нужным, то и сделаете.

– Даже так?

– Так точно.

– Хорошо звучишь, уверенно. Был бы не ты – не поверил бы, тебе верю. Давай дальше.

Логика Виктора Петровича выстраивалась следующим образом. Дугаев готовит крупный теракт, и ему все равно, где его проводить, но даже в этом «все равно» есть свои нюансы. Англия, по понятным причинам, практически исключается. Остаются Америка и Россия. В Америке он не сможет больше того, что уже было сделано. Конечно, повторить было бы очень круто, но по времени подготовки и по ресурсоемкости это в разы превосходит теракт в России. В России он, если удастся, сможет повторить то, что уже было, но амбиции Ахмеда гораздо шире, он считает себя единственным реальным лидером вооруженной борьбы и на Кавказе, и даже в части Центральной Азии. И вот к нему приходят с предложением совершить покушение на первое лицо государства. Инсценированное покушение. На первый взгляд, его реакция очевидна: послать на хер, взорвать в отместку самолет и обрубить концы, пока не замочили. Но на второй взгляд, а он обязательно состоится, этот второй взгляд, – это шанс, равного которому уже никогда не будет. Попробуем поставить себя на его место. Если он дает согласие, то, понимая, что находится под полным контролем, будет выторговывать максимум самостоятельности.

– Виктор Петрович, постой, не гони лошадей, – Вадим Вадимович выпростал крепко сбитое тело пожилого атлета из кресла и отошел к окну с чашкой чая. – Ты хочешь сказать, что Дугаев, даже понимая, что он под контролем, попробует совершить настоящий теракт? Ты это хочешь сказать?

– Так точно. Именно это.

Вадим Вадимович поставил чашку на подоконник и повернулся к собеседнику всем телом, засунув руки в карманы брюк. Неожиданно выглянувшее солнце угасающими лучами скользило по его лысой голове, и казалось будто она светится. Но только на мгновение – один шаг от окна, и лучи соскальзывают на пол.

– Не понимаю. Объясни. Не понимаю.

– Вадим Вадимович, он этого хочет. Люди такие, как Ахмед Дугаев, почти всегда добиваются, чего хотят. Мы создали для него виртуальный мир, как в компьютерной игре, где он будет играть по нами написанной программе, но в полной уверенности, что именно он управляет всеми этими человечками. А исполнителя пусть находит сам, план операции пусть сам разрабатывает, где надо поможем, где надо – кислород перекроем. Все как в жизни. И оружие пусть сам выбирает, и место, и время.

– Ну а если… да ладно… дай подумать. Завтра дам тебе ответ. Но отвечать будешь головой – в буквальном смысле. Бывай. Скажи, чтобы чай крепче заваривали, – и тяжелой походкой вышел из кабинета.

Виктор Петрович встал и впервые за весь разговор стал разминать затекшие ноги. Солнце садилось за кремлевской стеной. Первое, пусть и вечернее, после дождя солнце за несколько дней. Он снял галстук, рубашку, сделал несколько упражнений на дыхание, потом отжался обычные тридцать раз. Вернулось ощущение собственного тела. Сейчас принять душ, разобраться с бумагами – и домой. Как у всякого хорошего профессионала, а Виктор Петрович был не просто хорошим, а отличным профессионалом, у него было очень серьезное отношение к своей работе. Будучи потомственным военным разведчиком, он был так воспитан и так сориентирован в пространстве, что давно уже не отделял свои профессиональные интересы от глобальных политических и экономических интересов Великой России. Предыдущие годы, на которые как раз и пришлось становление его карьеры, не сделали его жизнь счастливой. Его средой обитания были посредственность, коррупция и раздутые, как жаба через трубочку, личные амбиции. Через эти амбиции, глупость и алчность было столько наворочено зла и столько растрачено сил, что казалось иногда, что на ноги подняться сил уже не будет. Терялась вера в то, что вообще когда-нибудь удастся сделать что-то полезное. 1998 год принес очищение. Стало ясно, что перемены неизбежны.

В 2000-м в его жизни произошли два события. Страну возглавил человек, намерениям которого он поверил, и он встретил Лену. Люди живут несчастливо потому, понял Виктор Петрович, что у них утерян энергетический баланс. Отовсюду на них помоями льется отрицательная энергия, высасывая последние силы, и ни у кого нет даже ручейка чистой воды, чтобы от всего этого хоть в конце дня отмыться. Потому люди пьют, нюхают, колются, а по большей части смотрят в светящийся экран телевизора, перемещаясь мыслями и душой туда, на другую сторону экрана, в специально построенную для них новую реальность, в которой своя собственная жизнь с ее неудачами, болезнями, болью и потерями становится все менее нужным довеском.

У Виктора Петровича иммунитет был на самом высоком уровне, но и он чувствовал, что теряет себя, пока не встретил Лену. Он был видный и статный мужчина сорока пяти лет, умный и образованный, вполне обеспеченный, с домом на Рублевке и квартирой в центре Москвы (одну пришлось оставить жене при разводе, но не беда – купил другую), и как умный человек понимал, что, не будь у него всего этого, вряд ли сложились бы у него романтические отношения с годящейся ему в дочери красивой девушкой Леной. Так устроена жизнь, что люди придумали, будто любят ни за что, что любовь – это чувство, которое не поддается объяснению. Но у Виктора Петровича все поддавалось объяснению. Он верил, что Лена любит его, и любит она его потому, что он умный, сильный, образованный, щедрый и надежный мужчина, каких почти уже не осталось. И у них есть его финансовые и прочие возможности и их общее достояние – маленькая девочка Маша. И ничего больше для счастья не надо, только, может быть, видеть их чаще и быть с ними больше, но это за счастье плата вполне умеренная. И он любил Лену потому, что с ней всегда было радостно, потому что за все эти годы они ни разу не поссорились, пусть главной причиной и было то, что Лена попросту боялась с ним ссориться. И еще, хоть он и не любил думать об этом, Лена приносила ему удачу. Он понимал, что все это иррационально и такого попросту не может быть, но за последние годы у Виктора Петровича не было ни одного неудачного проекта.

Со вторым источником жизненных перемен все оказалось сложнее. Система, конечно, перестроилась с приходом нового руководителя, всосала в себя сотни новых особей, но не так чтобы всегда лучшего качества, поменяла правила игры, но не так чтобы всегда в лучшую сторону, и продолжала жить своей жизнью. Это было разочарованием, но были в происшедших изменениях и несомненные плюсы. Система перестала пьянствовать, начала следить за здоровьем и ходить в спортивный зал, и навсегда, казалось, одряхлевшие мышцы стали постепенно рельефно выделяться на нескладном, потерявшем форму теле. И система определилась по двум направлениям: где ее приоритеты и как добиваться их достижения. Все это было пока еще неловко, неумело, часто заканчивалось скандалами, потому что перед системными приоритетами стояли личные и их удовлетворять оказалось на удивление просто под проливным нефтяным дождем, но Виктор Петрович закрывал на это глаза, морщился, но закрывал, потому что, во-первых, и сам регулярно выходил за дверь наполнить свою большую кружку, а во-вторых, потому что среди приоритетов были очень близкие сердцу и уму Виктора Петровича. Определившись с приоритетами, система обозначила, кто является главным внешним источником опасности на пути их достижения. И здесь впервые за много лет мнения Виктора Петровича и системы совпали. На пути стояли два врага: огромная, богатая, тупая от своего величия, заплывшая салом, но от того не менее опасная страна, развалившаяся вдали от всех бурь и невзгод двадцатого века на ложе, омываемом двумя океанами. Это был враг номер один. Вторым врагом был исламский радикализм. Были и другие враги, сильные, и слабые, и очень сильные, окружающий мир стал как никогда изменчивым – вчерашний близкий, как многим казалось, друг из-за неразумно поднятой цены на газ тактически на короткий период мог стать самым опасным врагом; не стало уже больше конструкций, которые и десятилетнюю нагрузку выдерживали, и все повторяли хором: мир сошел с ума. Дискретным образом устроенное человеческое мышление не могло приспособиться к скорости непрерывно происходящих изменений. Оно отказывалось их вовремя формулировать, но даже сформулировав с опозданием, отказывалось произнести вслух. И некому было заглянуть вперед, чтобы, опередив время, выстроить оптимальные сценарии развития системы. Так было всегда, но всегда было время на исправление ошибки. Новый век пришел со скоростью, которая не допускала серьезных ошибок, тем страшнее было людям принимать решения, и оттого они совершали еще больше ошибок. Но для Виктора Петровича это было его время. Иногда ему казалось, что все предыдущие годы недостаточной востребованности как раз и даны были ему, чтобы сформироваться профессионально к тому моменту, когда станет нужен. Пусть еще не в полную силу, но система уже не могла без него и прислушивалась к его низкому, чуть хрипловатому голосу, выговаривавшему иногда очень неприятные слова.