История моего безумия - Тьерри Коэн Страница 35

– Думаете, она увидела вас, узнала и решила импровизировать? – спросил инспектор.

– Нет, я считаю, что все было рассчитано.

– То есть?

– Ее наняли.

– Нанял тот человек, который пытается испортить вам жизнь? – спросил Робинсон, и я не уловил в его тоне иронии.

– Возможно.

– Кто знал, что вы в Кальяри?

– Мои близкие и… тот, кто взломал мой компьютер. Я резервировал билеты и гостиницу через Интернет.

– Полагаете, это дело связано с убийством господина Саймона?

– Да.

– Мы не нашли никаких следов взлома.

– Других объяснений у меня нет.

– Кто может хотеть навредить вам?

– Все, кто завидует его успеху, – вмешался Нэйтан, – например, неудачливые авторы или Роберт Салливан, агент Нормана Макколи. Несколько недель назад он угрожал Сэмюэлю.

– Угрожал? В каких выражениях?

– Сказал, что я «топчу лужайку» Макколи, и он покажет мне, на что способен, – ответил я.

– Вы восприняли его слова всерьез?

– Да.

– Мы его допросим, – пообещал полицейский.

– Этот человек может быть резким, даже грубым, но я не верю, что он способен на убийство.

– А втянуть вас в сексуальный скандал Салливан мог?

– Не уверен…

– Значит, два дела не связаны?

– Отчего же! Я отвечал на вопрос о Салливане, но считаю, что все связано. Дирижер один – психопат, решивший, что должен управлять моей жизнью. Или разрушить ее.

В кабинет вошла женщина и положила перед Робинсоном листок бумаги. Он прочел и посмотрел на меня.

– Девушка не итальянка. Она живет в Лос-Анджелесе. В Кальяри прилетела на два дня позже вас.

– Это подтверждает гипотезу о том, что она познакомилась с моим клиентом не случайно и с самого начала собиралась заманить его в ловушку.

Робинсон кивнул.

– Мы попросили коллег из Лос-Анджелеса допросить ее, возможно, это внесет какую-то ясность. Будет открыто дело, так что не покидайте город.

Мы были уже в дверях, когда инспектор окликнул меня:

– Должен вас предупредить… пресса получила тот же набор фотографий.

* * *

Нэйтан бросил на стол газеты.

– И это только начало, – прокомментировал он.

Я бросил короткий взгляд на свидетельство своего позора, заранее зная, что ужаснусь. Помимо фотографий – мы с Карлой в постели, я лежу с закрытыми глазами, – все издания опубликовали отчет о злосчастном шоу Джека Лермана. Один из «питбулей», отвечая на вопросы собратьев по цеху, рассказывал об источниках информации и заявлял, что не сожалеет о выдвинутых обвинениях. Ничего не скажешь, этот скот преуспел.

– Не все статьи выдержаны в обвинительном тоне. Некоторые тебя защищают. Вернее… скажем так – они осуждают манеру поведения этого невежи, ведь он обрушился на тебя, не проверив информацию.

Я был подавлен, не понимал, как реагировать, и не мог постичь всю глубину этого дела. Голова гудела от вопросов, эмоции зашкаливали. Неужели за всем этим ужасом скрывается один человек? Или дело в моем безумии? Что подумают читатели и друзья? А Рейчел? Дана? И… Мэйан.

Моя дочь наверняка пришла в ярость, узнав, что я спал с малолеткой. С девицей намного моложе ее! Я содрогнулся от отвращения к себе.

Мне хотелось позвонить Мэйан, попытаться все объяснить, но я знал, что она не захочет слушать. Обида еще слишком свежа.

Я не чувствовал в себе ни сил, ни желания ввязываться в драку с прессой. Даже если мы докажем мою невиновность, пятно на репутации никуда не денется. От таких подозрений не избавишься, сполоснув лицо водой из-под крана, запашок въедается в поры, пропитывает душу и просачивается наружу, как ядовитый пот.

* * *

Инспектор Робинсон появился на пороге моей квартиры в сопровождении одного из коллег.

– Господин Сандерсон, я задерживаю вас по подозрению в совращении несовершеннолетней. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас. Вы имеете право на адвоката…

Он продолжил зачитывать «правило Миранды» [35], но я ничего не слышал. Мой разум, как в дурном сне, метался между далекими и одновременно чудовищно реальными образами. Я поймал на себе сочувственный взгляд Робинсона, увидел наручники, почувствовал холод стали на коже, меня ослепили вспышки фотоаппаратов – почуявшие кровь папарацци караулили у подъезда. За спиной раздался голос Нэйтана: «Не волнуйся, я тебя вытащу. Будешь на свободе через несколько часов».

Мир распадался на части. Я уподобился перепуганному малышу. Злые дядьки победили и тащат меня в узилище. Мне хотелось плакать, кричать «Караул!», но кого звать на помощь? Кому по силам пробудить меня от кошмара?

* * *

Кайл Робинсон поставил передо мной чашку кофе.

– Карла Анчелотти отрицает, что действовала умышленно или по чужому наущению. Она признает, что не сказала вам правды о своей профессии и цели приезда в Кальяри, поскольку вы хотели сохранить анонимность. Она поступила так же, чтобы завязать знакомство и соблазнить вас. Карла заявила, что сделала снимки, желая доказать подругам, что занималась любовью с известным писателем.

– А кто отослал их журналистам и в полицию?

– Девушка уверяет, что не она, что это могла сделать одна из знакомых, прослышавшая о ее приключении.

– Притянуто за уши.

– В этом деле все выглядит… притянутым за уши, как вы выразились. В данный момент мы обязаны придерживаться фактов и принимать заявления Анчелотти за данность, а она клянется, что вы знали, сколько ей лет.

– Хитрая особа – понимает, что большое вранье легче протолкнуть, завернув его в маленькую правду.

– Не такая уж и хитрая… Коллеги, которые допрашивали Карлу, не поверили ей. К несчастью для вас, дела это не меняет: мы должны следовать процедуре и выдвинуть обвинение.

– А сами вы что думаете? – спросил я убитым голосом.

– Это дело мне не нравится, совсем не нравится, – признался Робинсон. – Скажу честно – сначала я подозревал вас, но теперь склоняюсь к мысли, что есть некто, дергающий за веревочки. Правда, мне трудно найти связь между смертью господина Саймона и этой историей о совращении несовершеннолетней.

– Что будет дальше?

– Вы предстанете перед судьей, он выдвинет обвинение и примет решение о сумме залога.