История моего безумия - Тьерри Коэн Страница 36

Все происходящее казалось нереальным, как будто меня катапультировали в другой мир. Мир моих романов.

С меня взяли подписку о невыезде и освободили под залог. Пресса на время успокоилась – до суда все равно ничего нового не ожидалось, а я сидел дома, отрезанный от мира, к телефону не подходил и довольствовался Интернетом.

Нэйтан навещал меня каждый день – он тревожился, может, даже боялся, что я попробую покончить с собой. Он пересказывал мне новости, объяснял, что и как делают мои адвокаты.

– Ты бы позвонил Дане… – сказал он, покачал головой, заметив мою кривую ухмылку, и продолжил: – Она за тебя волнуется.

– Ей плевать на то, что со мной происходит. Как и Рейчел.

Дана не сделала попытки связаться со мной. Я полагал, что она считает меня виновным, что в ее глазах это дело стало апофеозом моей распутной жизни. Рейчел меня бросила, не удостоив даже личной встречи. Она прислала мейл и сообщила, что я все испортил и ей теперь приходится выдерживать насмешливые взгляды коллег. Винила она меня и в смерти Денниса.

– Это не так. Да, сначала Дана была зла на тебя. Говорила, что ты никогда не задумывался, как твои поступки сказываются на вашей дочери. Но потом она успокоилась и стала звонить мне каждый день – справлялась, как дела.

По лицу Нэйтана мне показалось, что он говорит правду.

– Серьезно?

– Богом клянусь. Твоя бывшая жена и мысли не допускает, что ты виновен. Она называет тебя жертвой собственной наивности. А если быть точным – собственного идиотизма.

– Тогда почему она даже не позвонила?

– Дана говорит, что пыталась с тобой связаться, но ты не отвечал на звонки. Она подумала, что тебе, возможно, неприятно обсуждать с ней такую… деликатную тему, что ты боишься ее осуждения.

Я взял телефон, проверил пропущенные вызовы и убедился, что Дана действительно звонила, целых три раза.

– Почему ты раньше не сказал?

– Не хотел вмешиваться в твою личную жизнь.

– А Мэйан? Как она все это переживает?

– Позвони своей бывшей и узнай.

Нэйтан ушел, и я сразу набрал номер Даны.

– Здравствуй, Сэмюэль.

– Привет.

Ситуация была неловкая, и мы оба не знали, как продолжить разговор.

– Я только что включил телефон. И увидел, что ты звонила.

– Да… Я за тебя беспокоюсь.

– Да я сам за себя беспокоюсь, – пошутил я и добавил очень серьезно: – И за вас тоже.

– Думаешь, могут быть последствия? – спросила она. – Нэйтан довольно оптимистичен. Он считает, что присяжные не поверят ни одному слову этой… девицы.

– Нэйтан всегда оптимистичен. Но в этой истории все с самого начала было совершенно нелогичным. События вышли из-под контроля, что бы я ни делал, все оборачивается против меня.

Молчание Даны было красноречивей всяких слов.

– Ты права, конечно, права! Это наказание за мой собственный идиотизм, но клянусь, я не знал, что она несовершеннолетняя!

– Верю.

– А… Мэйан?

– Не стану тебя обманывать, ей очень нелегко. Друзья задают вопросы, многие злорадствуют, даже издеваются… Но наша дочь повела себя непредсказуемо: она послала всех к черту и встала на твою защиту, а теперь повторяет всем и каждому, что ты ни в чем не виноват.

– Мне так жаль… Я бы отдал все на свете, чтобы отмотать время назад…

– Сделать так, словно не было ни Сардинии, ни фатального приключения?

– Я готов перечеркнуть не только эти семь дней, но и десяток предыдущих лет.

Дана промолчала, и я не понял, как истолковать ее молчание.

– Мэйан собирается тебя навестить.

– Когда? Зачем? – удивился я.

– Не знаю. Она меня не посвящает.

– Вряд ли это хорошая идея… Не сейчас. Поблизости все время ошиваются фотографы.

– Ни ты, ни папарацци ее не остановят, сам знаешь.

– Да, у девочки есть характер.

После разговора на душе у меня полегчало. Я больше не чувствовал себя одиноким. Теперь мне есть за что сражаться.

Мэйан появилась два дня спустя.

Я открыл дверь и увидел ее на пороге: она стояла и смотрела на меня с вызовом, за которым скрывалось волнение, потом вошла решительным шагом, бросила сумку на диван и сказала:

– Привет, папа.

Моя дочь никогда не была в этой квартире, поэтому первым делом обошла все комнаты, чтобы оценить, как я живу.

– Ничего, симпатично.

– Хочешь выпить? – спросил я.

– Налей чего-нибудь прохладительного.

Я принес из кухни кока-колу. Мэйан стояла у окна, притворяясь, что любуется видом.

– Я знаю, что ты ни в чем не виноват.

Я поставил банки на столик.

– Все эти придурки обвиняют тебя, но доказательств у них нет.

– Такова цена славы, – сказал я. – И моих… «слабостей».

– Это правда.

– Я не хотел тебя втягивать, прости.

Она пожала плечами.

– Я сожалею обо всем, дорогая, о годах, когда меня не было рядом, о том, что…

– Прекрати, папа. Оставь слезливые признания для романов.

В этой фразе не было ни злости, ни сарказма. Она просто не хотела ворошить прошлое.

– Я прочла все твои книги.

– Правда? Твоя мама всегда говорила, что ты даже не притрагивалась к экземплярам, которые я присылал.

– Так я ей говорила. Потому что злилась. Но разве можно было не прочесть то, что рассказывает миллионам читателей мой отец… который со мной почти не общается?

Я попытался скрыть обиду за шуткой.

– А вот теперь ты говоришь, как героиня одного из моих романов, – пошутил я.

Мэйан повернулась ко мне, робко улыбнулась, взяла банку, чтобы занять руки, и сделала несколько глотков.

– Как ты будешь выбираться из этой истории? – спросила она.

– Выбора у меня нет: придется довериться правосудию.

– Ты это серьезно?! – возмутилась она. – Хочешь «довериться правосудию», приговорившему невиновных? Забыл, что они сделали с Тодом Уиллингемом [36], Троем Дэвисом [37], Джорджем Стинни [38]и многими другими?