Восстание вассала - Александр Смоленский Страница 36

– Ты, видно, совсем тронулся, приятель, от своих литературных галлюцинаций. Этого не могло быть по оп-ре-деле-нию. Ни Денис на это бы не пошел, ни, тем более, его закадычный враг из-за «Стенки».

Одновременно Александр стал машинально шарить по Интернету в поисках хоть каких-нибудь упоминаний о неожиданно возникшей теме.

– Пусто, – недовольно пробурчал он.

– Что именно?

– Пусто. Все пусто. Везде пусто, – раздраженно добавил он. – В Интернете пусто, ни единого упоминания. У тебя в голове пусто, если лезешь с подобными бреднями. У Бахтина пусто, если нечем заняться. И вообще, дай мне, наконец, поработать. Давай, Багрянский, топай ножками. Гуляй…

Уже за дверью Лев услышал его продолжающиеся стенания: «Счас все брошу и займусь поисками… Больше делать нечего… Этого еще не хватало… Вечно втягивают в свои интрижки…»

Дальше Багрянский слушать не стал и быстро вошел в лифт. Но, не успев доехать до подземного гаража, он услышал, как завибрировал в кармане мобильник. Кто звонил, догадаться не составило труда.

– Кстати, я вот тут подумал, почему бы нам не поужинать с Борисом Фиратовичем? Заодно и Мацкевича предупреди, а то засиделся в своем агентстве, – услышал Лев в трубку. – Только место чтоб было не тусовочное. Например, у твоих друзей-таджиков, в «Барбарисе». Там такие лепешки, пальчики оближешь. И ни одна душа меня не узнает. И вот еще что, о наших с тобой думах до поры до времени не делись. Послушаем мужиков.

Багрянскому уже все было ясно. Его друг явно заглотнул наживку.

…В восемь часов вечера все четверо уже сидели в кафе в районе Тверских-Ямских улиц, в кафе «Барбарис», милом заведении с живой музыкой, что создавало здесь неповторимый уют.

После перемены закусок Духон первым нашел в себе силы оторваться от еды и с грустью посмотрел на Бахтина:

– Ну что, душа моя, зачем мы вам понадобились? Вы же, насколько я помню, в деле Даниста даже не принимали участия. Там, кажется, ваш питерский коллега усердствовал?

– Так в том-то и весь цимес, уважаемый Александр Павлович. Как я понял, той бригаде совершенно ни к чему копать. Или, если уж копать, так чужими руками, – наклонившись к Духону, доверительно сообщил адвокат.

– Не шепчитесь, прошу. Ничего не слышно, а тут еще музыка… Леонид Сергеевич вообще пока не знает, по какому поводу мы тут собрались.

Бывший главный аналитик КГБ Мацкевич важно поддержал критику едва заметным кивком.

– Я действительно ни сном ни духом, господа.

– И то верно, – согласился Духон. – Борис Фиратович, просветите компанию.

– Трудно рассказывать что-то, когда и рассказывать практически нечего. Предположения, сплетни, догадки… – Бахтин наморщил лоб, привычным движением руки освободив от него седеющую прядь волос. – Первыми забили тревогу родители Даниста. Мол, предъявите тело. Нет тела – нечего говорить о смерти их сына. Очевидно, что именно они подняли на ноги адвокатов, частных сыскарей, может, еще какие-то силы.

– А я их понимаю! Действительно, откуда точно узнали, что олигарх погиб? Ни в одном сообщении на эту тему конкретики нет. Да, машина рухнула в пропасть! Да, горная река! Но мало ли каких чудес не бывает на свете?! – затарахтел Багрянский, почему-то повернувшись при этом к полковнику Мацкевичу.

– Что вы на меня, Лев Владимирович, так смотрите? Я почем знаю? – недовольно ответил тот. – Я вообще только-только начинаю понимать, о чем речь.

– Как «почем»? Вы же, Леонид Сергеевич, единственный в нашей компании были на госслужбе. И еще какой!!! Вы должны знать, чувствовать, наконец.

Принесли шашлык на лепешках, в центр стола водрузили блюдо с пловом, способное своими ароматами заставить забыть все на свете. Так или иначе, это дало возможность задуматься над повисшим в воздухе вопросом. Только, пожалуй, адвокат активно занялся едой, скорее всего, ему было что-то известно более остальных.

– Могу лишь навести справки. По своим, так сказать, каналам, – наконец произнес Мацкевич, понимая, что от него не отстанут. Некогда высокопоставленный комитетский чиновник привык выражаться кратко и без особых эмоций.

– Прошу вас, это надо обязательно сделать, – то ли поддержал его Духон, то ли просто подбодрил директора своего сыскного агентства. – А вы, Борис Фиратович, не молчите. Выкладывайте, что еще имеете за душой. Да и оставьте, наконец, в покое плов, он от вас никуда не денется. Глядя на вас, можно подумать, что вы не ели как минимум неделю.

С явным недовольством отодвинув тарелку, Бахтин обезоруживающе развел руками.

– Вкусно же безумно! – объяснил он и продолжил по делу: – Факт пока один – тела нет. Но странно при этом другое. Родители известной вам персоны утверждают, что за ними следят, а домашний телефон прослушивается. Как вам это нравится?

Но и это еще не все. Какие-то люди, явно не из ЖЭКа и не из прокуратуры, несколько раз звонили им и задавали странные вопросы, которые, если серьезно проанализировать, могут подтолкнуть к предположению, что их сын тогда, в ноябре прошлого года, не погиб.

– Чушь, однако, получается, – пробормотал Лев.

– Ваш вердикт, мой друг, несколько скоропалителен, что, собственно, присуще журналистам, даже переквалифицировавшимся в литераторы, – заметил адвокат, подмигнув при этом Духону. Мол, как я вашего соавтора слегка «укусил»? – Как раз не чушь. Поэтому мои коллеги и заподозрили нечто.

– Простите, Борис Фиратович, что это за люди, которые, как вы говорите, не из ЖЭКа? – спросил Духон.

– То-то и оно. Адвокат Даниста пытался навести справки. Пусто.

– Как так? Марсиане?

– Поймите, дорогой Александр Павлович. Родители Даниста за эти годы были столько раз унижены, столько хлебнули горя, что им уже практически все равно, кто звонит, кто задает вопросы. Одна шайка-лейка, считают они. Вы только встаньте на их место!

Знаменитый адвокат незаметно-незаметно возвысил голос до уровня фальцета, видимо, забыв на мгновение, что он не в зале суда и перед ним не судья и присяжные, а всего лишь трое добровольцев, которых он призвал на благие дела.

– На нас оборачиваются, – легонько подтолкнул его локтем Багрянский.

Не обращая на соседа по столу никакого внимания, Бахтин вновь обратился к Духону:

– И что вы мне скажете?!

– Ничего я вам «этакого» не скажу. И ни на чье место вставать не собираюсь. Не дай господь! Мне только этого не хватало для полноты счастья. Втягиваете, понимаете ли, нас… Вот пусть Леонид Сергеевич встает на чье угодно место. Ему по роду деятельности приписано.

Духон повернулся к Мацкевичу.

«А наш доблестный аналитик постарел, – невольно подумал он. – Если бы в свое время его не вытянули после инфаркта на живое дело, совсем Леонид Сергеевич закис бы на пенсии. Ведь только языком мелют, что эфэсбэшник на пенсию не уходит. Еще как уходит. Или выталкивают. Причем почему-то лучших».