Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - Джонатан Коу Страница 36

Увидев указатель «Велком Брейк, 3 мили», я решил остановиться там и перекусить. До следующего кафе — которым заправляла «Мото» — было двадцать миль, а от него еще двадцать до другой стоянки. Слишком долгий путь, и, хотя в данный момент жареный цыпленок по-кентукски меня не сильно привлекал, бодрая физиономия полковника Сандерса на рекламном щите вселяла оптимистический взгляд на мир. На развязке я съехал с автострады и, немного поплутав, добрался до парковки, битком набитой в это время дня. Мне все же удалось втиснуть мой «приус» между «фордом фиестой» и «фиатом пунто»; зажигание я выключил с чувством облегчения.

На часах было 13.15, я проголодался. Все вокруг направлялись в просторное кафе — в основном бизнесмены вроде меня, в темных костюмах, рубашках и галстуках; некоторые перекинули пиджак через плечо, несмотря на холод (лично я снимать пиджак не собирался). Мне вдруг стало так хорошо при мысли, что я опять не сам по себе, но участник процесса, охватывающего всю страну, я опять принадлежу сообществу — бизнес-сообществу, — которое изо дня в день вносит свой весомый вклад в поддержание Британии на плаву. У каждого из нас своя роль. Все здесь либо продавали что-нибудь, либо покупали, обслуживали, вели учет, оценивали или подсчитывали. Я снова ощутил себя своим среди этих людей, деятельных, востребованных; я — опять один из них.

Сама стоянка являлась идеальной моделью того, как должно функционировать продвинутое западное общество. Здесь удовлетворяли все человеческие нужды: потребность в коммуникациях (к вашим услугам магазин с мобильными телефонами и всем, что к ним прилагается), в развлечениях (зал, полный игровых автоматов), в еде и питье, потребность излить и вывалить съеденное и выпитое, а также, конечно, вечную фундаментальную потребность просто накупить всякой всячины: журналов, дисков, мягких игрушек, шоколадок, DVD, мармеладной жвачки, книжек, приспособлений и приборов самого разнообразного профиля. Если учесть, что рядом с парковкой находилась гостиница, где за ночь брали очень недорого, теоретически, заехав на эту стоянку, можно было уже никогда отсюда не уезжать. Провести здесь всю свою жизнь, если на то пошло. Даже дизайн тут был приятным. Я родился достаточно давно, чтобы помнить, какими были стоянки в 70-х и начале 80-х. Жуткие уродливые столики в отвратительных кафешках, где кормили склизкими яйцами и бургерами, истекающими жиром. А теперь — широченные окна с видом на замощенную площадку с симпатичными журчащими фонтанчиками; современные чистые столики, некоторые даже с настольными лампами на изящных витых подставках. Ведь до этого надо было додуматься. А выбор еды! Конечно, здесь были королевские бургеры и жареная курица по-кентукски, но если вы печетесь о своем здоровье, то под огромной вывеской «Я ♥ здоровую пищу» [16]вас ждали прилавки с множеством салатов и бутербродами со свежей начинкой. Не говоря уж о заведении «Кофе Примо», где подавали латте, капучино, мокко, горячий шоколад, эспрессо, американо, кофе со взбитыми сливками — ванильными и карамельными, чаи «Твайнингс» и еще с полдюжины напитков, сдобренных кофеином, ну и разумеется, вездесущие панини.

Несмотря на такое изобилие, немыслимое еще двадцать лет назад (подумать только!), до того, как Тэтчер и Блэр взялись переделывать наше общество, я решил взять гамбургер. Иногда бургер — это именно то, что нужно. Просто и без затей. В придачу здесь даже не надо было ни с кем разговаривать, чтобы получить свой гамбургер. Делаешь заказ по автомату, вставляешь в щель кредитную карту, а потом идешь с чеком на раздачу. Работала эта система как часы. Мой бургер был готов через полминуты. Но когда я его увидел, мне стало немного стыдно за то, что я не взял чего-нибудь более здорового, и я направился к стойкам с правильной едой, где купил бутылку родниковой воды с ароматом граната и личи, выложив за нее 2,75 фунта. Затем я отнес поднос к столику у огромного окна.

Я прихватил с собой материалы, которые следовало прочесть. Прежде всего, две инструкции к «приусу» — непосредственно к автомобилю и другую, с описанием системы спутниковой навигации. Меня также снабдили инструкциями к головному телефону, который подключался к рулю, но в каком месте, я пока не выяснил. Тревор и Линдси не раз напомнили, чтобы я задействовал это устройство как можно быстрее, — они хотели быть в постоянном контакте со мной. Я подумал, не позвонить ли Линдси прямо сейчас, но решил, что еще рановато. Вряд ли ей так уж необходимо знать, что через час с четвертью после старта я добрался до ближайшей стоянки. А еще надо было изучить инструкцию к видеокамере, которая выглядела довольно запутанной. Пожалуй, я оставлю это на потом, сначала лучше сосредоточиться на спутниковой навигации. Минут десять я неотрывно читал, пока не усвоил самое основное и не обрел уверенности, что на следующем этапе, отсюда до Бирмингема, я сумею управиться с GPS.

Вернувшись к машине, я включил зажигание и нажал на значок «Принимаю», вспыхнувший на экране с картой. Затем нажал на «место назначения» и, немного попотев (клавиши-то отсутствовали, экран был сенсорный), ввел адрес мистера и миссис Бирн в открывшемся окне. Буквально через две секунды компьютер нашел их дом и предложил на выбор три различных маршрута. Мне приглянулся тот, что показался самым коротким, — прямиком по М40, затем поворот на Бристольское шоссе, и я в Бирмингеме. Стоило мне сделать выбор, как раздался женский голос:

— Пожалуйста, следуйте по обозначенному маршруту. Навигационное управление начнется, как только вы двинетесь с места.

Дело было не в том, что она сказала, но как.

Большинство людей, смею утверждать, в других людях привлекает прежде всего внешний вид. Меня тоже — в общем. Но реально женщины, в девяти случаях из десяти, берут меня в оборот не внешностью, а голосом. Что я сразу подметил, знакомясь с Линдси Ашворт? Ее чудесный шотландский акцент. А если углубиться в прошлое, на что я мигом обратил внимание, когда впервые заговорил с Каролиной? На ее ланкаширский выговор, совершенно неожиданный у такой изысканной, сугубо столичной штучки. В общем, это может показаться смешным, но даже у этих двух женщин, даже у Линдси и Каролины, голоса звучали не столь притягательно, как тот, что раздавался из компьютера. Это был, попросту говоря, красивый голос. Такой красивый, что дух захватывало. Наверное, красивее я в жизни не слыхивал. Только не просите описать его. Вы уже наверняка поняли, что я не мастер по этой части. Это был английский голос — не совсем безликий, то есть без всяких признаков происхождения и уровня образованности, скорее, тот «стандартный английский», на котором говорят по радио и телевизору. В нем угадывалась самонадеянность, а порой проскальзывали командирские нотки. Но в то же время этот голос звучал спокойно, размеренно и бесконечно умиротворяюще. Невозможно было представить его рассерженным. Невозможно представить, чтобы, слушая его, ты не успокоился и не утешился. Этот голос словно внушал тебе: все хорошо — по крайней мере, у тебя хорошо. В нем не слышалось и намека на сомнение или двусмысленность, этому голосу ты мог полностью доверять. Наверное, этим он меня и покорил. Голос, которому можно довериться.