Время прощать - Миа Марч Страница 36

На прошлой неделе Джун прочитала газетную статью об одной паре, разлученной во время Второй мировой войны и воссоединившейся после разводов и вдовства через сорок два года.

– Если у нас с Джоном было что-то особенное, – горестно вздохнула Джун, – если я была для него не просто девушка, которую он посчитал «привлекательной и новой», тогда почему он меня бросил? – Слезы жгли ей глаза. – Почему заставил поверить в красивые чувства, а затем просто исчез, будто это ничего не значило, не имело значения? Для меня ведь это имело огромное значение. Имело и имеет. По многим причинам, и самая важная из них – Чарли.

– Он упустил прекрасного человека. – Лолли села рядом с Джун и обняла ее.

Джун была настолько тронута, что на мгновение потеряла дар речи.

– Спасибо, тетя Лолли, – наконец прошептала она. Джун не помнила, чтобы тетка говорила что-нибудь подобное семь лет назад.

– Я всегда считала, – она откинулась на спинку дивана, – что он меня найдет. Подумает: где же я, и станет искать. И меня легко найти. Даже тогда, узнав о беременности, я еще два месяца оставалась в колледже. И оставила записку в своих документах о том, что если кто-то захочет со мной связаться, то сможет найти меня в гостинице моей тети. Оставила электронный адрес, телефон, всё. Идиотка, как сказала Фрэнсис Мейуэзер или как там ее.

– Забудь об этой мегере, – отмахнулась Изабел. – Ты всю жизнь будешь сталкиваться с подобными людьми. Да и какое тебе дело до мнения чужих людей?

– Верно замечено, – отозвалась Джун. – В любом случае я уже достаточно от них настрадалась. Кому нужны злые старухи?

Изабел уверенно кивнула:

– Правильно. Я сочувствую тому, что тебе пришлось пережить. Сочувствую, что Джон причинил тебе боль. Мне жаль, что он лишился Чарли.

Посмотрев на сестру, Джун поняла, что та говорит искренне.

– Не могу вам передать, как много все это для меня значит. Вы все так меня поддерживаете.

– А ты поддерживаешь нас, – подала голос Кэт. – Не сомневайся.

Джун действительно чувствовала себя сильнее рядом с этими женщинами. Ее сестра вдруг стала вести себя, как сестра. Тетка словно заменила мать. Двоюродная сестра начала превращаться в настоящую подругу. Джун глубоко, словно очищаясь, вздохнула, испытывая огромную благодарность, и отправила мысленное желание во вселенную, чтобы где-то этим вечером у Марли с ее тайной и книгой было с кем поговорить.

Кэт

Рано утром в субботу, отчистив ванную комнату на верхнем этаже (не самое любимое занятие), Кэт стащила с рук желтые резиновые перчатки и долго стояла под горячим душем. А потом направилась на кухню печь маффины (шесть дюжин – с клюквой, с черникой, с шоколадной крошкой и зерновые) и лепешки (четыре дюжины – со смесью ягод и с белым шоколадом, а еще с малиной) для клиентов порта. Даже после наведения чистоты несколько часов за любимым делом – выпечкой – действовали на Кэт не хуже восстановительного сна. Мука, пересыпающаяся в пальцах, тесто, теплое, податливое и сладко пахнущее в руках, шоколадная крошка и фрукты – это всегда поднимало ей настроение. Так фильмы поднимали настроение ее матери. Так игра с бродячим псом для Изабел, которого та приютила, служила умиротворяющим фактором. И так преображалась Джун, когда ее сын сидел у нее на коленях за едой, желая быть как можно ближе к своей матери.

Кэт сверилась с расписанием заказов по выпечке. К двум часам дня нужно приготовить торт к детскому дню рождения (железная дорога с поездом и вагонами для трехлетнего Макса). Доставая свои большие серебряные миски для смешивания продуктов, Кэт увидела, что муки мало. Достаточно для торта, но слишком мало для маффинов и лепешек, которые нужно испечь этим утром. Кэт отмечала, что в последнее время стала немного рассеянной. За всеми заботами, связанными с мамой, Оливером, двоюродными сестрами и праздничными выходными, она забыла внести муку в список продуктов. И шоколадную крошку, заметила она.

Кэт вывела из сарая велосипед и отправилась в магазин кружным путем, избегая конторы Оливера. После обсуждения вчера вечером фильма «Мамма миа!» она позвонила Оливеру и сообщила, что не приедет – поздно, вымоталась плюс завтра целый день стоять у плиты. Он напрямик спросил, не избегает ли Кэт его: за всю неделю не нашла времени для него, а ведь есть повод отпраздновать кое-что волнующее, если только она уже напрочь об этом не забыла. Кэт заверила, что, конечно, не забыла.

«Я действительно его избегаю», – подумала Кэт, но вслух об этом не сказала.

Ей просто хотелось какое-то время побыть одной, разобраться в своих чувствах. Но как она могла сказать об этом Оливеру, не обидев еще больше? Он велел ей взять листок бумаги и ручку и сказал, что подыскал еще три потенциальных помещения для ее пекарни и взял для нее адреса, условия аренды, и Кэт напомнила, что она к этому не готова. Возник небольшой спор о затягивании дела.

– Почему я спорю с тобой насчет своих дел? – резко бросила Кэт. Последовала мертвая тишина, означающая, что она оскорбила Оливера. – Я имею в виду свои дела с пекарней. Я не хочу, чтобы на меня давили, Оливер.

– Я не давлю, Кэт. Я помогаю.

Она почти пожалела, что он не присутствовал вчера вечером при просмотре фильма «Мамма миа!», чтобы увидеть, как молодая пара в итоге решает не жениться в день свадьбы. Они остаются вместе, но дают друг другу время повзрослеть – как личностям и как паре.

«Именно этого я хочу? В этом нуждаюсь? В дополнительном времени?» – спрашивала Кэт себя.

Во время вчерашнего киносеанса она ощущала на себе взгляды двоюродных сестер и, что хуже, матери. Если Лолли Уэллер и спрашивала себя, не чувствовала ли всегда ее дочь, подобно Аманде Сейфрид, что нужно остаться в Бутбей-Харборе, в гостинице, потому что Кэт нужна своей матери, то вопроса этого она никогда не задавала. И не задаст, не в ее обычае. Лолли судила о людях по их слову. Точнее, по их поступкам. Если Кэт не покинула Бутбей-Харбор, значит, не хотела.

Порой Кэт жалела, что ее мать не принадлежит к числу любопытных, вмешивающихся не в свои дела назойливых людей. Жалела, что она не задает вопросов, не выясняет возможной правды. Кэт вырастили, приучив говорить, что думает, но столько осталось невысказанным. Наверняка мать об этом знает.

С другой стороны, мама чувствовала себя ужасно. Усталость. Приступы тошноты. Волосы выпадают. Если Кэт хотела что-то сказать, если хотела, чтобы ее мать о чем-то узнала, надо говорить, а не ждать, что Лолли прочтет ее мысли.

Кэт вильнула в сторону, чтобы избежать столкновения с серой кошкой, метнувшейся через улицу, и сердце у нее ёкнуло, когда на Вайолет-плейс она приблизилась к маленькому магазинчику с табличкой «Сдается в аренду» в окне. Вместе с ним на этой стороне улицы обосновались сапожная мастерская, массажистка, специализирующаяся на рейки и чтении ауры, и юридическая контора. Но тут росли красивые деревья и стояли большие горшки с бальзаминами, и от всех заведений веяло старомодной приятной атмосферой из-за одинаковых навесов, согласно давнишнему распоряжению. Даже юридическая контора выглядела заманчиво. В этом месте Кэт вполне могла вообразить «Торты и сладости от Кэт».