Мисс Вайоминг - Дуглас Коупленд Страница 38

– Это, конечно, не Тарзан и Джейн, но это по-настоящему. Он искренен со мной.

Джон раскусил кубик льда.

Ванесса посмотрела в окно.

– Райан приехал. Мы с тобой просто пили колу, ладно?

Через некоторое время все трое уже ехали в машине.

– Если хочешь поговорить о Сьюзен с Ванессой – давай. Она просто замечательная, – сказал Райан Джону.

– Вот как, – ответил Джон в некотором замешательстве.

– Сьюзен Колгейт была моим кумиром, Джон, – сказала Ванесса. – Знаешь, в какой роли она обычно выступала по телевизору? В роли смышленой дочери, которая находит смыслы и структуры в этом запутанном бессмысленном мире. Мне это близко.

– Я понимаю, о чем ты, – ответил Джон. – У меня такое чувство, будто у нее ключи от моего потаенного «я». Понимаете, как будто она знает мой код, хотя я даже сам не могу верно его набрать.

– Как раз этим Ванесса зарабатывает, – сказал Райан. – В «Рэнде». Находит смыслы, структуры и коды.

– А кто ты по специальности? – спросил Джон.

– Райан же сказал – я искатель.

– Искатель?

– Именно. Когда я была еще ребенком, если что-то пропадало, люди приходили ко мне, чтобы я это нашла. Я могу найти что угодно. Я задаю вопросы. Проверяю данные. Устанавливаю взаимосвязи. И тогда потерянное находится.

– Чушь собачья.

– Эх ты, Фома неверующий. И какие изысканные выражения.

– Покажи ему на примере, – сказал Райан.

– Справедливо. Давай поговорим о тебе, Джон Лодж Джонсон, дата рождения – 5 ноября 1962 года, место рождения – Мирафлорес-Локс, зона Панамского канала. У тебя одно неопустившееся яичко, и с 1983-го по 1996-й ты вовсю смолил «кент». Начиная с 1988-го, тебя допрашивали, но так и не осудили по поводу сразу нескольких дел, связанных с наркотиками. Ты правша, но пользуешься левой рукой, бросая бейсбольный мяч и мастурбируя. Около двух лет назад ты был должен налоговой службе более 11,3 миллиона долларов, которые были возвращены восемь месяцев спустя после полной ликвидации твоих активов и банковских счетов, два из которых помещались в швейцарских банках в Давосе, – ты полагал, что налоговая служба ничего не знает о них, но они знали, и тебе повезло, что ты сообщил об их существовании, иначе они отрезали бы твое неопустившееся яичко, насадили на вилку и съели за обедом. У тебя кровь третьей группы, а твой IQ – 128. За последние десять лет тебе выписывали более тридцати различных психотропных средств, и ты по одному и тому же рецепту приобретал препараты в разных аптеках в округах Лос-Анджелес, Вентура и Сан-Бернардино. Ты гетеросексуал, но несколько раз по просьбе женщины занимался сексом втроем. За несколько месяцев до твоего широко освещенного в печати исчезновения ты попытался передать все твои права и будущие гонорары «Рональд Макдоналд хаус». Однако благодаря твоему другу Айвану суд отклонил право на подобную передачу и вместо этого назначил совет опекунов, которые скоро соберутся с целью оценить твою вменяемость, чтобы вернуть тебе твою кучу денег, с которыми, как ты всерьез полагал, ты расстался навсегда. Я бы на твоем месте послала Айвану корзину фруктов, Джон Лодж Джонсон.

Джон буквально онемел.

– Здорово, правда? – сказал Райан.

– Желаешь еще? – спросила Ванесса. – Почти девяносто пять процентов твоих телефонных звонков ты делаешь либо в Нью-Йорк, либо в Калифорнию. Начиная с 1991-го и до твоего исчезновения ты тратил каждый месяц на телефонный секс примерно девять тысяч пятьсот долларов. Я еще не знаю, прибегал ли ты после этого к телефонному сексу или нет. Наиболее часто набираемый тобой номер принадлежит твоей небезызвестной мадам Мелоди Ланье из Беверли-Хиллз, которая – спорю, тебе это неизвестно – страдает малярией и которая также потеряла мизинец на левой ноге в автокатастрофе в Дарвине в Австралии в 1984 году. Ничто и никто не укроется от всевидящего ока, то есть от меня, Ванессы Гумбольдт. Так-то.

– Мелоди никакая не моя мадам, а ты просто чудовище.

– Не будь таким тугодумом. Все и так очевидно, надо только знать, где посмотреть.

– Хороша, верно? – сказал Райан. – Она тебе и в Ватикане найдет того, кто делает аборты.

– Если тебе от этого станет легче, то не скрою – я натура не творческая. Препоручаю все дальнейшие дела моему вундеркинду.

Она легонько хлопнула Райана по колену.

Скоро машина съехала с шоссе, и Ванесса подрулила к синему зеркальному кубу – большому зданию лаборатории, окруженному густой зеленой лужайкой, вполне пригодной для игры в гольф.

– Вот мы и приехали, – возвестила Ванесса. – Это тот самый офис, где некий проныра по имени Гари Воорс надул меня на несколько тысяч, когда я была его внештатным сотрудником.

– Нож в спину, – сказал Райан.

– Пятнадцать штук. Но я навела справки насчет него и компании, так что маловероятно, что я когда-нибудь получу свои деньги. Сама виновата. Надо было сначала все проверить. Пойдемте, давайте вылезайте из машины.

На автостоянке Ванесса вытащила из багажника пластмассовую канистру для бензина. Джон приблизился к Ванессе, которая сказала:

– Вытяни руку.

Джон колебался.

– Да ладно, Джон, не бойся.

Он протянул руку, и Ванесса насыпала ему на ладонь какое-то вещество.

– Эти крохотные, почти невидимые шарики, – сказала Ванесса, – семена клевера. А теперь с их помощью мы немножко поразвлекаемся в правописании.

Она начала сыпать семена на ухоженную траву, выводя какие-то знаки. До Джона дошло, что она что-то пишет.

– Что такое ты пишешь?

– Она пишет «Гари трахает Тину», – сказал Райан.

– Кто такая Тина?

– Жена генерального директора. За ними тоже тянется грязный след. И я не стала бы втягивать в это Тину, но именно она делала так, что все мои идеи присваивал Гари.

– Семена клевера быстро прорастают, – пояснил Райан. – Корни у них как щупальца, побеги имеют темно-зеленый цвет и появятся они через десять дней.

– Как раз перед самым возвращением Гари с Бермудских островов. Какое совпадение, – сказала Ванесса.

Она закончила выводить петли.

– От надписи можно избавиться, только сняв весь дерн, – сказал Райан. – Умно придумано, а?

– Готово.

Ванесса пошла обратно к машине.

– Так вот в чем было дело?

– Ну, поехали.

Через минуту они снова были на шоссе. За рулем по-прежнему сидела Ванесса. Джона била мелкая дрожь. У него начали появляться мрачные предчувствия. Он думал о том, что могло случиться со Сьюзен. Хотя его собственные фильмы были полны насилия, а персонажи почти всегда оказывались ненормальными, он никогда не воспринимал их как что-то реальное. Впервые в жизни он ясно себе представил, как насилие из его фильмов входит в его жизнь, отчего почувствовал приступ тошноты: теперь он отчасти понял, что могли чувствовать люди, упрекавшие его за жестокость в своих письмах.