Апология чукчей - Эдуард Лимонов Страница 39

Контесса явилась к нему в студию на улице Архивов и была поражена. Она привезла кашемировый теплый-претеплый шарф, широкий и длинный, и бутылку Veuve Clicquot, вокруг горлышка которой был повязан шарф.

Она нашла его студию ужасной, ну просто кошмарной по своему убожеству, она прошлась по студии, заглянула в туалет. Туалет был с мотором. Когда посетитель нажимал на клапан сливного бачка, мотор включался. И должен был проталкивать дерьмо через узкую трубку в широкую трубу канализации, идущую по фасаду средневекового здания. Должен, но не всегда проталкивал. И тогда дерьмо поднималось в соседствующую сидячую ванну. Он ей объяснил про мотор и ванну. Она содрогнулась, пробормотала: «Quel horrior!»

Он обнял ее сзади в дверях этого чудовищного туалета. Ее тело было сильным. Завиток черных свежих волос выбился ей на шею и покрыл украшения на ее шее. Они познакомились вчера вечером и уже успели made love в ее квартире на улице Короля Сицилии. Сутки спустя она явилась к нему. «Я хочу посмотреть, как ты живешь!» «Вот и смотри», — подумал он. Он уже успел понять, что он ей нравится.

Они выглядели так:

Она — женщина, стремительно приближающаяся к своим сорока годам, высокая, до сих пор еще стройная, с сильной талией (может быть, она делает упражнения, подумал он), с сильными смуглыми сиськами и твердыми бедрами. Длинноногая и узкоплечая, как и полагается графине. Скандальная, прошедшая через многие руки. Была замужем за известным издателем, работает в прославленном Доме моды. Пьяница, прошлой ночью она поставила к своему ложу бутылку простонародного пива, с закручивающейся пробкой, и несколько раз за ночь прикладывалась к бутылке. Ее звали Жаклин.

Он, эмигрант из Восточной Европы, парень моложе ее лет на десять, судьба приземлила его в Париже, и ему нравилось, что это случилось. От французских мужчин он отличался наглостью и железобетонной уверенностью в себе. Это был его первый год в Paris, первая студия в Paris и первая контесса, встретившаяся ему в жизни.

Он правильно решил, что девка и есть девка, даже если она контесса с какой-то, как она сказала, особо древней кровью провинции Лангедок в ее венах. Ночью она сказала ему в перерыве между making love: «Знаешь, иные шлюшки считают себя графинями потому, что сумели женить на себе графа. У меня все предки титулованные, начиная с Крестовых походов. Представляешь?»

Он сказал ей на смеси английского и французского, что девка есть девка, и судя по тому, как она учащенно задышала и прижалась к нему, он понял, что его к ней отношение ей нравится. Он понял, что ей нравятся грубости, и ночью вел себя с ней грубо. На самом деле он не был так уж груб, и вполне отесан, и читал и Флобера и Бодлера. Но женщин он уже понимал.

У него были несколько кусков березового бревна, отпиленных на стройке от забора, за забором реконструировали универсальный магазин. Он сложил бревна в старенький камин и зажег их. Хозяйка студио старушка мадмуазель Но предупредила его, чтобы он не вскрывал камин, однако у него кончились его небольшие сбережения. Отапливаться электрическим «шоффажем», имеющимся в студио, ему было дорого, потому он вскрыл покрывающий камин серый «макет», просто разрезал его и отогнул вниз, таким языком. Обнажился вполне здоровый, в рабочем состоянии камин, и ясно стало, что мадмуазель Но просто не хотела, чтобы он пользовался открытым огнем в ее студио.

— Камин в Paris не роскошь, а скорее отопление для бедных, да, Жаклин?

Они уселись на пол перед камином и пили «Вдову Клико» из грубых стаканов хозяйки.

— Да, Paris строился в доиндустриальную эпоху. Тогда только каминами и отапливались. Самое примитивное отопление и очень опасное. Столько пожаров из-за них.

Она смотрела на него взволнованно. Убожество его студии, по-видимому, как написали бы в старых романах, «отогрело ее огрубевшее циничное сердце». Она ведь родилась и жила совсем в ином мире навощенных паркетов и больших светлых окон. Ее муж — издатель, и она дружила с президентом Помпиду и с актером Аленом Делоном. Она была замешана в скандале под названием Affaire Marcovici. Марковичи был телохранителем Делона, его нашли убитым после оргии, в которой участвовали тогда еще юная Жаклин, Делон и Помпиду с женой. В квартире ее на улице Короля Сицилии только одна гардеробная комната, где хранились платья и туфли Жаклин, была в два раза больше его студио.

После «Вдовы Клико» они стали пить дешевый и вонючий ром «Negrita», у него была литровая бутылка. Контесса поглядела на этикетку с негритянкой и покачала головой. Но отважно и совсем по-мужски опрокинула свой стакан. И этим, как написали бы в старинных романах, «согрела его огрубевшее сердце». Аристократка, древняя кровь, молодец-девка, он ласково схватил ее за горло и сжал. Он намеревался далее сдвинуть руку вниз и взять ее внушительную сиську, одну, потом вторую, но под рукой оказалось ожерелье. Он вспомнил, что французы называют ожерелье «колье» и что из-за колье Марии-Антуанетты якобы началась Великая французская революция.

— Фамильные драгоценности?

— Да, mon colonel, именно они. Бриллианты. Целое состояние.

— Что, настоящие?

— Тебе же говорят — целое состояние.

— Ну, сколько?

— Не буду говорить, а то ты меня зарежешь и сбежишь в Бразилию.

— Почему в Бразилию?

— Те, кто режет женщин, всегда бегут в Бразилию. Так пишут в газетах.

— И ты бродишь по улицам с целым состоянием на шее?

— Я хотела сделать тебе приятное. К тому же отличить фамильные драгоценности, старинные бриллианты от купленного за сто франков в Латинском квартале ожерелья, отштампованного в Гонконге, со стекляшками, никто не в состоянии. Когда я иду в моем старом пальто, никому в голову не придет. Посмотри, как они горят тонкими острыми лучиками.

Он все-таки добрался до сисек контессы, а затем они надолго отправились в область взаимного гипноза, иллюзий, внушения и самовнушения. Бриллианты остались на Жаклин и работали совместно со свечкой, и с красными бревнами камина, посылали лучи и перекрещивали их.

Потом они лежали на спине, и он гладил ее то по животу, то по сиськам, то по бриллиантам.

— Без драгоценностей женщина проста и неодета, — сказала Жаклин.

— А как быть тому, у кого их нет?

— Раздобыть. Для начала пойти на панель, затем соблазнить одного богатого джентльмена и стереть свою pussy до дыр, но иметь драгоценности. Ты заметил еще одно мое украшение, цепочку на правой щиколотке?

Он заметил. Когда она принимала его в себе лежа на спине, эта цепочка вздрагивала за его левым плечом вместе со щиколоткой и узкой ступней контессы.

Впоследствии они узаконили роли.

Она: взбалмошная, ненадежная, всегда пребывающая лишь в настоящем времени. Пьяница, дебошир, скандалист, сучка и блядь. Женщина, вполне способная лечь под водителя в своих бриллиантах.

Он — животное, brut, всякий раз насилующий непослушную кобылицу, грубый гунн с Востока, проникающий бесцеремонно в ее древнюю плоть, сделанную совместно поколениями полупьяных аристократов в спальнях замков Лангедока. Абсолютно ненадежный парень, вероятнее всего, перепробовавший всех девок-эмигранток одной с ним национальности.