Отцовский штурвал - Валерий Хайрюзов Страница 4

…16 июня. Дождь не перестает. Река прибывает, вода холодная, видимо, недалеко горы. После обеда держали совет. Я предложил соорудить плот и, пока держится большая вода, сплавляться по реке. Изотов поддержал меня. Никифор против. Говорит: нельзя нам уходить от самолета. Подумав, я согласился с ним. Есть в авиации такой закон – сидеть на месте, пока тебя не найдут. Прежде всего будут искать самолет, человека в тайге искать – что иголку в стоге сена. Никифор нарезал бересту и соорудил балаган, чем-то похожий на эвенкийский чум, сверху прицепил подкову, которую возил с собой на счастье. Смеется, что только благодаря ей мы уцелели.

Жить можно. Нас уже, наверное, ищут. Ходил на хребет, хотелось узнать, где мы сели. Кругом горы, видны заснеженные гольцы. Тайга сорная, не продерешься. Устал как черт, промок. Лохов сидит в кабине. Подсчитали наличие продуктов. В самолете был ящик с неприкосновенным запасом: консервы, сгущенка, галеты. Кое-что оказалось у Изотова. Пожалуй, на неделю хватит. Слушаем небо – не пролетит ли самолет. На всякий случай собрали хворост. Никифор держит его под брезентом, сушит. Чуть что – запалим костер.

Ночью Сушкову приснилась Тамара. Она стояла на берегу Ангары и смотрела на воду.

– Я тебе больше не верю, – не поднимая головы, тихо сказала она. – Ради тебя я пошла на все, а ты оставил меня одну на суд людям, а сам спрятался в тайге. Разве можно так, Вася? Чем так жить, уж лучше в воду. – И она сделала шаг к реке.

Сушков хотел подбежать, удержать ее, но берег с Тамарой вдруг повалился в воду, и он почувствовал, как кто-то тормошит его за плечо.

– Вася, вставай. Да проснись ты, наконец! – кричал Сапрыкин. – Самолет уносит.

Сушков вскочил и, путаясь в поддерживающих брезент веревках, выкарабкался на воздух. Сапрыкин схватил его за рукав и потащил куда-то в темноту.

– Берег подмыло, и сосна, за которую мы привязали самолет, повалилась в реку, – на ходу возбужденно говорил Сапрыкин. – Изотов побежал уже туда, а я за тобой.

– Мужики, давайте сюда! – раздался из темноты голос Изотова. – Я его держу. Здесь вроде бы течение послабее.

Сушков, не разбирая дороги, бросился на голос, ветки больно хлестнули по лицу. Уже рядом с рекой ноги потеряли опору, и он кубарем скатился в низину, прямо на стоявшего в воде Изотова.

– Осторожнее, медведь, – чертыхнулся тот. – Держи конец, уносит. Не могу больше.

Сушков схватился за трос и тут же почувствовал, как ожгло ладони, самолет тащило по течению.

– Упрись, упрись, дальше обрыв! – предостерегающе крикнул Изотов.

Сушков выставил вперед ноги, выгнулся дугой, трос перестал скользить. Наступило шаткое равновесие.

– Ребятки, потерпите минутку, – молил сзади Сапрыкин. – Я сейчас сплаваю, привяжу другой конец.

Он сбросил куртку, сапоги и, держа в руке веревку, поплыл к самолету. Не вылезая из воды, привязал ее к подкосу и вернулся на берег. Через несколько секунд трос в руках Сушкова ослаб, Сапрыкин утянул самолет с русла. У берега течение было слабое.

– Холодная, сволочь, – выругался Сапрыкин. – Как у нас в Ангаре.

– Ты давай подтягивай, сил нет, – буркнул Сушков.

– Мы его, голубчика, сейчас в низинку подтянем, – весело ответил бортмеханик. – Там он никуда не денется. Ишь ты, самостоятельность проявил. Я тебе покажу, как от меня бегать.

– Иди помоги Никифору, – сказал Сушков Изотову. – Я здесь один подержу.

Изотов отпустил трос, бросился к Сапрыкину. Вдвоем они подтянули самолет к берегу и привязали веревку к дереву.

Сушков бросил трос на землю. Присев на поваленную сосну, снял сапоги, вылил из них воду. Тяжело дыша, к нему подошли Сапрыкин и Изотов. Втроем зацепили трос еще на одном дереве.

– Сейчас бы стаканчик пропустить, – заикаясь, сказал бортмеханик. – Продрог, спасу нет.

– Ну, так в чем дело, сбегай в магазин. У меня нету, – улыбнулся Сушков.

– У меня есть, – неожиданно проговорил Изотов. – Бутылка армянского коньяку.

– Вот как! – Сушков с интересом посмотрел на него. – Ну что ж, накрывай на стол. Я переобуюсь и подойду. А где Лохов?

– В кабине сидит, где же ему быть, – ответил Сапрыкин. – Когда понесло – благим матом орал. Спасите! Я грешным делом подумал, медведь в самолет залез и в кабине его там прижучил. Ну а когда увидел, что держим самолет, – приутих. Все над златом чахнет. Да хоть бы над своим.

– Ладно. Не трогайте его, – миролюбиво протянул Сушков. – У каждого свой устав. Груз пропадет – нас тоже по головке не погладят.

Бортмеханик с Изотовым ушли, Сушков остался один. Глухо шумела река, рассвет погасил звезды, отчетливей стали видны очертания самолета.

«Далеко ли отсюда Лена?» – в который раз мысленно спросил себя Сушков. Может, лучше все-таки не сидеть на месте? Пока большая вода, собрать плот и сплавиться вниз по течению. Конечно, если были бы продукты, если бы его не ждали в Иркутске, можно бы и сидеть. А так – он уже почувствовал, когда держал трос, – силы стали не те. «Пока совсем не ослабли, нужно выбираться отсюда», – решил он.

С неспокойным сердцем улетал он в эту командировку. Перед вылетом Тамара призналась ему, что беременна.

– Ну, так в чем же дело? – сказал ей Сушков. – Теперь обратного хода нет, мы должны быть вместе.

Тамара расплакалась.

– Не могу я вот так просто уйти. Жалко мне его. Ты знаешь, мне кажется, он обо всем догадывается, но молчит. Ни слова, ни упрека. Только дома реже стал бывать, все на работе и на работе…

– Тем более пора решать, – сказал ей Сушков, – прилечу из командировки, поговорим.

Вот и решили. Как она там теперь? Ждет…

На самолете хлопнула форточка, наружу высунулась взлохмаченная голова Лохова.

– Эй, парень, – негромко окликнул его Сушков. – Выпить хочешь?

– Нет, не хочу, – подумав немного, буркнул Лохов.

– Послушай, Лохов, ты женат?

– Чего это?

– Ну, я тебя спрашиваю, жена, дети у тебя есть?

– Нет, нету.

– А-а-а. Тогда все понятно, – протянул Сушков.

20 июня. Вот уже почти неделю сидим в тайге. Наконец-то распогодилось, но настроение неважное. До сих пор не знаем, где находимся. Организовали круглосуточное наблюдение за воздухом. Пока там пусто. Светит солнце, подсохло. Изотов похож на дачника. Все время трещит о своих ребятишках. Лучший ему собеседник на эту тему, конечно, мой бортмеханик. Никифор рассказывал про свою жизнь, про то, как он попал в авиацию, про свою жену, про сына Федьку. Жаль, что я не мог поддержать их разговор. У меня все по-другому, все шиворот-навыворот. Но ничего, будет и на нашей улице праздник, лишь бы выбраться отсюда.