Береg Утопiи - Том Стоппард Страница 42

Герцен. Говори яснее, бога ради! Был Гервег с тобой или нет?

Hатали. Если бы ты только мог понять! Ты бы молил меня о прощении за свои слова.

Герцен. Он взял тебя?

Натали. Я взяла его – прижала к груди, как ребенка.

Герцен. Это поэзия или инфантильность? Я хочу знать: он твой любовник?

Натали. Я чиста перед собой и перед миром – даже в самой глубине моей души я не упрекаю себя – теперь ты знаешь все.

Герцен (выходит из себя). Теперь я знаю – что?

Натали. Что я твоя, что я люблю тебя, что мои чувства к Георгу – от бога, если он уйдет – я заболею, если ты уйдешь – я умру! Наверное, это я должна уйти, уехать, – скажем, в Россию на год – Наташа одна способна понять чистоту моей любви.

Герцен. Господи, ты можешь мне сказать прямо – Гервег твой любовник?

Натали. Он любит меня, да – он любит меня.

Герцен. Он твой любовник? Ты спала с ним?

Натали. А, я, кажется, понимаю. Если он в моем сердце, тебе все равно. Но если в моей постели…

Герцен. Именно. Или ты в его, или вы вместе где-нибудь еще.

Натали. Александр, Александр, ты ли это, тебе ли, нежному и великодушному, я отдала когда-то свое невинное любящее сердце?

Герцен трясет ее.

Герцен. К черту эту болтовню! Скажи мне, это правда?

Натали падает в слезах.

Значит, правда. Скажи мне! Скажи мне!

Натали. Он мой любовник! Доволен?!

Герцен. Спасибо. Этот подзаборник, лицемер, предатель, прелюбодей – этот вор!

Натали. О Господи, что же мы наделали! Бедные дети!

Герцен. Об этом надо было раньше думать, до того, как ты запачкала всех нас своим пошлым, банальным, мелким развратом. Я уезжаю.

Натали. Нет – нет! Это убьет его!

Герцен. Убьет его? Это даже не роман, это какая-то комедия…

Натали. Я клянусь – он убьет себя. У него есть пистолет.

Герцен хохочет как безумный.

Герцен. Если это тот самый, с которым он ходил на войну, ему придется сначала его почистить, а то дуло, наверное, забито грязью.

Натали. Александр, как тебе не стыдно? Я вся в твоей власти, а ты издеваешься над тем чувством, которое вернуло меня к жизни.

Герцен. Ну спасибо! Спасибо! А скажи, чем была твоя жизнь до того, как я увез тебя, не дав даже времени переодеться?

Натали. Она была мучением. Ты прав, я радостно вручила тебе свою жизнь, она принадлежит тебе, и ты по праву можешь ею распоряжаться, но, пожалуйста, убей меня сразу, а не понемногу. (Рыдая, падает.)

Герцен садится рядом с ней и берет ее руки – его ярость прошла.

Герцен. Ты тогда даже шляпку забыла. (Он дает волю слезам, обнимает ее.) И ты прости меня, прости все, что я сказал. Я не верю в то, что сейчас говорил. Я потерял что-то, о чем даже не задумывался. Самого себя. Точку опоры.

Входит Эмма.

Эмма. Георг хочет, чтобы вы его убили.

Герцен смеется.

Герцен. А сам он попросить не может?

Эмма. Это тяжкое испытание для нас обоих. Но сравните свое поведение с моим. Позвольте Натали уехать с ним.

Герцен. Конечно! Если она захочет.

Эмма подходит к Натали и встает перед ней на колени.

Эмма. Спасите его.

Натали. Я не могу. Те силы, что у меня есть, необходимы Александру. Куда бы он ни поехал, я поеду с ним.

Герцен. Уедет он. (Эмме.) Я дам вам денег до Генуи, если вы уедете завтра утром.

Эмма встает.

Эмма. Мы не можем уехать. Мы многим должны в городе.

Герцен. Я это с радостью улажу.

Эмма снова бросается к Натали.

Эмма. Если вы не едете с Георгом, скажите ему, чтобы он взял меня с собой! Попросите его не бросать меня!

Герцен. Вы хотите, чтобы моя жена просила за вас?…

Эмма. Вы скажете ему?

Натали кивает. Эмма поднимается, чтобы уйти.

(Герцену.) Эгоист!

Герцен. Но вы же сами сделали из себя рабыню – и вот чем это кончилось.

Эмма уходит.

Конечно, я эгоист. Странные люди! Гордиться своим смирением… своей рабской зависимостью от других… и вся эта система обязанностей, выдуманная для того, чтобы сделать нас как можно более тихими и похожими друг на друга… Почему мы должны отказываться от своей исключительности… крохотный очаг, который гаснет без уважения к себе и который согревает и делает нас живыми и достойными любви. Эгоизм – не враг любви, а то, чем она поддерживается. Вот почему мне без тебя не жить.

Герцен теряет присутствие духа. Натали его утешает. Она снова преобразилась и говорит совершенно спокойно.

Натали. Нет… нет… Ты не погибнешь, Александр. Я только малая часть твоего… твоего чувства достоинства… Я не могу вернуть его тебе. Но оно не исчезло в нас. Оно перешло ко мне. Я никогда тебя не оставлю. Но подумай и о моей потере… прекрасный образ любви, любви, которая становится тем больше, чем она всеохватнее, а не тем больнее, грязнее и смешнее.

Слышно – а потом и видно, – как поет Рокко. Он накрывает на стол и украшает веранду для праздника.

Герцен работает на веранде. Рокко напевает и украшает, с помощью служанки, веранду и обеденный стол. Рокко уходит и возвращается.

Рокко. Principe! [68]

Рокко впускает русского консула. Консул раскланивается. Рокко уходит.

Консул. Леонтий Васильевич Баев. Я имею честь говорить с Александром Ивановичем Герценом, я полагаю?

Герцен. Имеете.

Консул. Я – русский генеральный консул в Ницце.

Герцен. О Господи…

Консул. У меня для вас важное сообщение.

Герцен. От кого?

Консул. От его превосходительства графа Орлова.

Герцен. А, в прошлый раз он мне сообщил хорошую новость. Прошу садиться.

Консул. Благодарю. (Садится и достает из кармана бумагу, которую зачитывает.) 'Генерал-адъютант граф Орлов сообщил министру иностранных дел графу Нессельроде о том, что… (встает и почтительно склоняет голову) его императорское величество… (снова садится) всемилостивейше указал, чтобы Александр Иванович Герцен немедленно возвратился в Россию, о чем ему надлежит объявить, не принимая от него никаких причин, которые могли бы замедлить его отъезд, и не давая ему ни в каком случае отсрочки». (Складывает бумагу и убирает ее в карман.) Что же мне ответить?