Теперь я твоя мама - Лаура Эллиот Страница 44

– Дай Джой передохнуть, – посоветовала она мне. – Она просто немного расширяет рамки. Почему ты упорно держишь ее в изоляции? Учеба на дому может сработать с другими детьми, но Джой нужна компания. Почему ты так боишься за нее?

Она внимательно смотрела на меня, словно о чем-то догадываясь.

Дэвид поставил тебя на землю, и ты помчалась к каменному причалу. Джои отправился следом. Наблюдая, как он с преувеличенной медлительностью бежит за тобой, я вспомнила, как в первый раз приехала в Рокроуз. Был такой же день – голубое небо и хорошая погода.

– Что касается Джой, она будет на равных, а то и впереди сверстников, – сказала я Мириам.

– Учеба не имеет к этому никакого отношения, – возразила она. – Дело в компании, в общении с другими детьми. Дэвид нормально учился в местной школе. Так почему Джой не может в ней учиться? Ты только взгляни на нее! Я никогда еще не видела ее такой счастливой.

Джои протянул руку и толкнул тебя. Ты покачнулась, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться на ногах. Я услышала, как ты стукнулась головой о цементный пол, когда упала. Ты лежала словно мертвая. Я вскочила и бросилась к тебе, но Дэвид подбежал первым. Он взял тебя на руки, и по тому, как он держал тебя, я поняла, что случилось что-то ужасное. Кровь текла из глубокой раны у тебя на лбу. Дэвид попытался остановить кровь платком, но она все равно текла.

Я не хотела так сильно бить и трясти Джои. Он отшатнулся и чуть не упал, но я ударила его снова. Не знаю, что я сделала бы с ним, если бы Мириам меня не оттащила. Я видела, что случилось, несмотря на то что он утверждал, будто ты споткнулась о трещину в бетоне.

В машине я держала тебя на руках. Дэвид сделал из рубашки импровизированную повязку, но кровь все равно просачивалась сквозь нее. Я думала, что ты умрешь. В зеркале я видела Джои. Он тихо сидел, прижавшись к Мириам. У него было такое же бледное лицо, как и у тебя. След от моей руки красным пятном выделялся на его щеке.

Дежурный доктор в клинике Святой Анны предположил, что было сотрясение. Тебе сделали рентген, взяли анализ крови. Доктор убедил меня, что ничего страшного не произошло. Возможно, шрам на лбу останется, но со временем он станет совсем незаметным. Я осталась на ночь в палате и задремала на стуле возле твоей койки. Дэвид приехал с твоим белым медведем. Только тогда ты смогла заснуть.

На следующее утро ты хвасталась всем, какая у тебя хорошая кровь.

– Очень хорошая кровь, – рассказывала ты. – Медсестра Карсон сказала, что я смогу ее отдавать, когда вырасту. – Ты оценивающе посмотрела на меня и спросила: – У тебя тоже хорошая кровь, мама?

– Да, – ответила я, – у нас у всех хорошая кровь.

Ты довольно кивнула, а меня словно холодной водой окатили. Это все наследственность, эхо гемоглобина, мельчайших частиц, которые, однако, могут уничтожить меня. У тебя отрицательный резус-фактор, у Дэвида и у меня положительный. Мне ни за что нельзя болеть. Никогда.

В маленькой деревне слухи распространяются быстро. Они, конечно, не говорят мне это в лицо. Они подчеркнуто любезны и здороваются со строгим выражением на лице, когда я захожу в их магазины и заправляюсь в гараже Митча Морана. Джои О'Салливан, который вернулся в Канаду, один из них. Я прожила среди них двенадцать лет, но все равно чужая им и всегда такой останусь. Я могу не обращать внимания на сплетни, но я не могу игнорировать тебя. Ты у меня перед глазами – сердитая, обиженная, осуждающая. Ты встала на их сторону. Как и Дэвид, как и Мириам. Вы все объединились против меня.

Джои съехал к бабушке и дедушке, когда я привезла тебя домой из больницы. Коррин заявила, что он никогда больше не приедет в Рокроуз. Если Дэвид захочет увидеть сына, им придется придумать какой-нибудь вариант. Когда Дэвид сказал мне об этом, по выражению его лица я поняла, что он спорил с Коррин. Вскоре стало очевидно, что он злится на меня. Он, как и Джои, настаивал, что ты споткнулась. Что его сын не имеет к этому никакого отношения. Я слишком бурно отреагировала. Он обвинил меня в том, что я увидела то, что хотела увидеть, что я пытаюсь разрушить его отношения с сыном. Так же как постоянно пытаюсь испортить твое отношение к нему. Это так нечестно, так обидно!

Ты беззвучно кричала в спальне. Я посмотрела на твое лицо, распухшее, с перемотанным бинтами лбом. Я хотела утешить тебя, но ты натянула на лицо одеяло и сказала, что ненавидишь меня за то, что я отослала Джои.

К тому времени, как Джои пора было возвращаться в Канаду, отек прошел, синяки стали светло-желтого цвета. Ты настаивала на том, чтобы поехать с Дэвидом в аэропорт проводить его. Он проигнорировал мои возражения и поднял тебя с постели. Ты покачивалась от слабости, но была полна решимости бросить мне вызов.

Прошло уже две недели с того случая, но конца всему этому не видно. Сегодня мать Коррин перешла на другую сторону улицы, чтобы не здороваться со мной. С ее точки зрения, я ударила ее внука и чуть не вытрясла из него душу. Как президент местной ассоциации ирландских крестьянок, она обладает определенным влиянием. Ты побежала к ней через дорогу наперерез машинам. Я закричала, но мой голос заглушили гудки автомобилей. Я кинулась следом и схватила тебя за руку, прежде чем ты добежала до нее. Ты посмотрела на меня, ожидая, что я разозлюсь.

Кэтлин бросила холодный взгляд в мою сторону, нагнулась и громко прошептала тебе на ухо, что она скажет Джои, что ты передаешь ему свои поцелуи. По-прежнему не обращая на меня внимания, она поцеловала тебя в щечку и пошла дальше.

Это показное проявление любви было мне на руку. Я начала ненавидеть тебя за то, что мне пришлось стать свидетелем этого. Шок от этой ненависти пронзил меня, словно разряд электричества. Как может любовь смениться ненавистью? Это ненадолго, конечно. Твоя злость, моя ненависть – это скоротечные чувства, но они нарушают равновесие между нами. Я больше не могу проникать в твои мысли.

Бам, бум, хрясь. Джой залазит под одеяло с головой, пытаясь заглушить звуки гнева.

Она тянется к белому медведю.

Медведь говорит: «Вот глупые дураки», – и заставляет ее засмеяться, потому что это слово произносить запрещено. Потом он добавляет: «Глупые дурацкие дураки», – и Джой смеется громче.

– Над чем ты смеешься?

Мать заходит в комнату и стаскивает с нее одеяло. У нее покраснели глаза, а губы плотно сжаты, и это означает, что она не позволит шутить с собой. Она не слышит Медведя. Никто его не слышит, кроме Джой.

– Ложись спать, – говорит мать. – Уже одиннадцать часов, тебе давно пора спать.

– Почему вы с папой ссоритесь? – спрашивает Джой.

– Ссоримся? – Мать смеется, но ее рот остается таким же сердитым. – Мы не ссоримся, дорогая. Мы просто играем в игру. Мы тебя разбудили? – Она целует Джой. – Это взрослая игра, Джой. Вот и все.

Медведь подмигивает и улыбается настоящей улыбкой. «Она врет, – говорит он. – Они все еще ссорятся из-за Джои. Она чертов врун».