Лонгборн. "Гордость и предубеждение". Из жизни слуг - Джо Бейкер Страница 44

Возвращались они вдвоем. Джеймс нес на плече сундучок, ее рука была в его руке. Поднялась луна, но ниже по холму и в долине стояла непроглядная темень. Оступаясь, Сара чувствовала пожатие его ладони, холодных пальцев, которыми он твердо удерживал ее руку. Это куда больше занимало ее, чем каменистая тропа под ногами, ледяной воздух или окрестности.

Иногда они ступали на тонкий лед и, проламывая его, проваливались в грязь. Сара приподняла юбку повыше, а когда нога заскользила и почва вдруг ушла из-под ног, рука Джеймса сжалась крепче, не позволив ей упасть. Это заставило ее поднять на него глаза и подумать: как удивительно, как хорошо, что он здесь! Она слышала, как бьется жилка на его запястье, но самого Джеймса в потемках почти не видела.

Из мглы темной бесформенной грудой выступали неясные очертания дома. Они остановились на углу конюшни, постояли, всматриваясь, оглядывая двор. Сара заметила тусклый огонек в кухонном окне, а в остальном двор напоминал глубокую темную заводь.

Но вот незадача. Она не могла войти к себе в комнату незамеченной: Полли непременно догадается, что она уходила ночью. Не могла она и внести свой сундучок и засунуть под кровать, не попавшись никому на глаза. Башмаки и нижняя юбка насквозь промокли и перепачкались. Все сразу поймут, что она замыслила сбежать.

– Слишком поздно. Все всё поймут. Меня выгонят.

– Ну-ка, – сказал Джеймс. – Позволь мне… – И он опустился на колени к ее ногам, взял ее за лодыжку. Сара не противилась, позволив ему чуть приподнять ей ногу, и почувствовала, как он счищает грязь с ее обуви. Она видела перед собой темные очертания его головы, круглого затылка. Отпустив ее ногу, он взялся за другую, и она покорилась его теплой руке.

Джеймс поглядел на нее снизу вверх. Лицо его смутно белело во мраке.

– Опусти юбку, чтобы нижней не было видно.

Сара потрясла подолом, закрывая им грязь.

Джеймс поднялся.

– Теперь иди и не бойся, – произнес он тихо, нагнувшись к самому ее уху. – Просто пройди на кухню. Устройся поудобнее и постарайся заснуть, если сможешь.

Она кивнула, волосами задев его щеку в жесткой щетине.

– Когда все проснутся, вставай и начинай заниматься своими делами, как будто всю ночь спала в своей постели, как и все прочие.

– А как же ты?

Джеймс легко поднял на плечо ее деревянный сундучок:

– Я потом его тебе занесу, когда увижу, что путь свободен.

Он обнял ее за талию, легонько, просто дотронулся.

– Сара, – окликнул он.

– Да?

– Спасибо тебе, – и ушел. Скользнул за угол, крадучись прошел вдоль стены конюшни и утонул в густой тени.

Наверное, сразу проскочил внутрь, догадалась Сара, услыхав, как приветственно заржали лошади.

В половине десятого, за завтраком, когда она подала ему чашку чая, Джеймс открыто улыбнулся ей. Сердце у нее подпрыгнуло, и она робко и неуверенно улыбнулась в ответ.

Полли взяла из сахарницы два куска колотого сахара, а потом, поскольку никто не смотрел, прихватила и третий, сразу сунув его за щеку. Сахарницу она пододвинула мистеру Хиллу, и тот насыпал себе в чай сахарной крошки. Полли, с сахаром за щекой, посматривала на Джеймса и Сару, заинтригованная их молчанием.

– Ох, не нравится мне это: улизнуть, не сказав ни слова, не попрощавшись.

Сара и Джеймс, насторожившись, разом подняли головы. Но миссис Хилл, ворча, смотрела в кухонное окно.

Джеймс прочистил горло.

– Простите, что вы сказали, миссис Хилл?

Экономка кивком указала на окно:

– Куда это он собрался, хотела бы я знать?

Сара привстала, стараясь проследить за направлением ее взгляда, и увидела мистера Коллинза. Он торопливо семенил по двору, похожий в своем черном сюртуке на заблудившегося крота. Девушка незаметно вздохнула.

– Вряд ли он собрался в дальнюю дорогу, – заметил Джеймс, – иначе попросил бы заложить коляску.

Джеймс сделал глоток из чашки и помешал чай, громко звякая ложкой о фарфор, а миссис Хилл что-то бормотала об их непредсказуемом госте. Однако Полли все переводила взгляд с Джеймса на Сару и обратно. Она смекнула, что происходит нечто необычное. Вон какие у них обоих темные круги под глазами. И вздрагивают оба, как кролики, – и он, и она. Что-то случилось, точно. Не зная наверное, Полли с готовностью и радостью строила догадки.

Вечером, когда Сара, спотыкаясь от усталости, поднялась к себе на чердак, сундучок уже стоял под кроватью, как прежде, разве что исцарапанный чуть больше прежнего да с вмятиной на боку, появившейся, когда она его уронила. Но он был тщательно вычищен, и решительно ничего не позволило бы заподозрить хоть малейшее отклонение от правил приличия. Сара разделась, нырнула под одеяло и блаженно вытянулась. Как ни сильно она устала, голова была совершенно ясная, а спать ничуть не хотелось.

Этот мир оказался запутанным лабиринтом. Она металась, сворачивала то туда, то сюда, пробежала несколько шажков и сделала, кажется, окончательный выбор, как вдруг повернула в другую сторону и возвратилась к началу, на свое место. В Лонгборн.

Но теперь ей не казалось, что это так уж скверно.

Мистер Коллинз отбыл рано утром в субботу, чтобы на другой день вовремя поспеть в Хансфорд к церковной службе.

Несмотря на все разочарования, которые принес визит мистера Коллинза, день его отъезда вселил новые надежды в истерзанное тревогой сердце миссис Хилл. Причиной тому нежданно-негаданно послужил сэр Уильям Лукас, с нескрываемой радостью объявивший Беннетам о помолвке своей старшей дочери. Он появился в Лонгборне вскоре после самой Шарлотты (та, приехав утром, надолго уединилась с Элизабет – событие столь привычное и заурядное, что миссис Хилл ничего не заподозрила). Главной целью Шарлотты было заранее предупредить подругу, поэтому, когда сэр Уильям сделал свое объявление, Лиззи выглядела несколько подавленной, но не ошеломленной. А вот у Мэри вид был совершенно несчастный, и при первой же возможности она, извинившись, покинула комнату.

Бедняжка Мэри! Она сама отчасти виновата. Однако миссис Хилл будто сбросила со спины мешок кирпичей. Будущее внезапно перестало страшить. Шарлотта Лукас – практичная молодая женщина, умеющая ценить хорошую прислугу. Ей и в голову не придет заменять проверенных слуг просто так, ради новизны или моды. Разумеется, экономка не была в этом до конца уверена, ибо ничего нельзя знать наверное в этой жизни, кроме того, что та однажды закончится, но Шарлотта еще ребенком была частой гостьей на кухне у миссис Хилл, забегала туда за рецептами, кусочком сахара или формочкой для желе. Особенную слабость она питала к лимонным кексам миссис Хилл и не раз говаривала, что никто не сравнится с миссис Хилл в приготовлении этого десерта.

Вернувшись на кухню, миссис Хилл принялась взбивать тесто для лимонных кексов, чтобы отправить их с сэром Уильямом. Скромный знак внимания, но дело, безусловно, того стоило.