Здесь и сейчас - Лидия Ульянова Страница 45

Это Уолтеру тоже было понятно.

И вдруг Марина Львовна подумала: а что такого? Верка звезд с неба не хватает, что ее здесь ждет? А так, выйдет замуж, будет жить в сытой стране, на всем готовом, детей нарожает. Устроится в Канаде и всю семью к себе заберет. Ну если не всю, то хотя бы Надюшку с Любомиром, чтобы тоже нормальной жизнью пожили. А Марина с Николаем будут к ним ездить. Тысячи тысяч советских девчонок о таком прекрасном принце могут только мечтать, а ее девочке улыбнулось счастье. И, вместо того чтобы порадоваться за дочь, она тут сидит на кухне и выкобенивается…

Но на всякий случай сразу своего родительского благословения не дала, потребовала год времени. За это время и Верочка повзрослеет, и Марина Львовна благополучно в командировку отъедет. А там, или пан или пропал: вдруг и не отзовут из командировки, дадут доработать. Мало ли что: или падишах помрет, или ишак сдохнет.

Отсрочку Уолтер воспринял спокойно. Пообещал, что не оставит Веру своим вниманием, будет звонить и помогать материально.

За все время разговора о любви не было сказано ни слова. Вериного мнения тоже никто не спросил.

Стены в хрущевке тонкие, двери фанерные, и, когда Марина Львовна с Уолтером вышли из кухни, семья в общих чертах была в курсе разговора. Все сидели на стульях, неестественно выпрямив спины, и напоминали собой соляные столпы.

Уолтер, заручившись согласием, откланялся, сославшись, что рано утром у него самолет. На правах жениха он на прощание поцеловал в щеку новоиспеченную невесту. Нежданно-негаданно невеста, не успев осознать свалившегося на голову счастья, чуть отстранилась и залилась краской, почувствовав исключительно неловкость и теплую слюнявость.

Когда входная дверь закрылась, домашние начали потихоньку выходить из ступора.

Верочка без слов, безо всяких объяснений, без эмоций ушла в комнату – не в их с Надеждой, а в Кирину, – легла на узкий диван, накрылась Кириным пуховым платком и затихла. В ногах ее устроилась собака Ласка, нервно возилась и шумно вздыхала, холодным носом тыкалась в руку, лизала ладонь.

Вера каким-то краем сознания понимала, что на нее свалилось что-то большое и важное, что где-то она вытянула выигрышный лотерейный билет – не просто рубль по тиражу, а как минимум мотоцикл, – но вот что делать с этим выигрышем? Зачем девочке мотоцикл? Но что судьбу гневить, отказываться – второй раз уже не выпадет. Что-то невнятное про любовь стучалось изнутри черепной коробки, тоненько царапалось напоминанием о сладком замирании сердца, о взглядах глаза в глаза – как в кино, – что-то непременно должно было быть, а этого не было. Одна фраза крутилась у Веры в голове, поворачиваясь боками: то как спасение, а то как опасение: «Вдруг он передумает?»

Николай, во время кухонного сватовства нервно выпивший без присмотра весь коньяк, пьяненький был под руки доведен до кровати и уложен спать с обещанием обо всем утром поговорить.

Оскорбленная в лучших чувствах Надежда – не успела глазом моргнуть, как сестра ее на хромой козе объехала, да еще и тихой сапой – побушевала и быстро успокоилась: если все хорошенько рассчитать, то на ее улице и побольше праздник будет. Она себе в Канаде молодого миллионера найдет, только бы добраться. Так и быть, пусть Верка первой поедет, мосты наведет.

Любомир нервно почесывал коленку, обтянутую новой жесткой джинсой: ему было непонятно, как молодая девушка может согласиться за старика замуж пойти. У нас ведь не царский режим и не гнилой капитализм. Этот Уолтер внешне вроде бы ничего, но ведь Верке с ним не в ладушки играть, он разденется, а там… Брр. Да и ему, Любомиру, эта свадьба могла боком выйти: на международные соревнования отберут, а у него сестра за буржуем замужем.

– Фу, коньяк хлестал? – возмутилась в ответ Марина. – Разит как от винной бочки. Ты мне это бросай, спортсмен.

– А что я? Я только попробовал. Я таких бутылок в жизни не видал.

– Надо думать! Вот и не надо тебе их видеть. А то что-то ты распробовался, как я погляжу.

Любомир скривился: подумаешь, было бы из чего трагедию делать. Что, если он спортсмен, то и рюмки не выпей?

Марина Львовна, сама в расстроенных чувствах, долго юношеских стенаний выдержать не смогла, выгнала Надьку с Любиком из дома. «Сходите, проветритесь, собака вон не гуляна».

Но и Кира не собиралась молчать. Молчать не собиралась, а и говорить не спешила. Стояла перед Мариной, выразительно уперев руки в бока, сверлила уничтожающим взглядом.

– Ну что ты на меня смотришь? – истерично закричала Марина Львовна, не выдержав взгляда. – Что вы все на меня смотрите как на врага? Я своей дочери добра желаю! Достаточно того, что я всю жизнь провела в очередях и считая копейки! Если есть хоть малейшая возможность уехать отсюда, мы не имеем права ее упускать. Я ладно, но мои дети еще успеют пожить как нормальные люди.

Кое с чем из этих доводов Кира, конечно, могла бы согласиться, но в целом…

– Что? – Марина Львовна закусила удила. – Ты им желаешь такой жизни, как у нас с тобой? Этот чертов Уолтер увидал на кухне целлофановые мешки, которые ты выстирала и сушиться повесила, так у него чуть глаза на лоб не вылезли. Вера говорит, что он на нашу жизнь смотрит и только удивляется, удивляется и морщится.

– Ну конечно! – съехидничала упрямая Кира. – Да они уверены, что мы тут каждый день икру черную ложками жрем, тетеревами закусываем. Такие пиры каждый раз затевать, виданное ли дело!

– Да, он не догадывается, как мы на самом деле живем. Ты сегодня с утра в «Севере» за тортом больше часа стояла, так еще радовалась, что немного народу, а он этот торт лопал и знать не знал. У них ведь зашел в магазин и купил один из ста тортов, что на прилавке. Из ста! И никаких очередей! Вот мы с Колей в прошлый год в Болгарию ездили – это же совсем другая жизнь! А Канада не Болгария.

– Мариша, все это да, – тяжело вздохнула Кира, – но как же без любви? Она же его не любит совсем.

– Ничего, полюбит, ей на это целый год дан. Привыкнет. И что такое эта твоя любовь? Вздохи на скамейке с каким-нибудь соседским мальчишкой? Поцелуи при луне? А что потом? Потом один серый быт, который любую любовь убьет, даже самую сильную. Глупости! Я замуж выходила, ни о какой особой любви не думала, и, как видишь, жива.

– То-то и оно, – грустно подтвердила Кира, – то-то и оно. Как оно тебе без любви, а, Марина?

Марина Львовна вздрогнула, но не ответила, начала яростно двигать стульями, придвигая к столу.

Кира поправила на животе фартук и принялась убирать со стола. Собрала в стопку грязные блюдца, сверху водрузила чашки, подняла хрупкое сооружение и поставила обратно на место. Обернулась к Марине.

– Мариша, – простонала Кирочка, – пожалей ты дочь. Он же тебе ровесник. У Верочки никого в жизни не было, а тут этот, с простатитом.

– С ума сошла! – от возмущения округлила глаза Марина. – У них там нет простатита.

– А что, у них в Канаде после сорока георгины в штанах зацветают?