Здесь и сейчас - Лидия Ульянова Страница 46

– Я не знаю, что там у них зацветает, только знаю, что он в антикварном на Садовой купил старую чернильницу за тридцать долларов. Нет, подумай, отдать тридцать долларов! Какая-то старая чернильница, а? Ты можешь себе такое позволить? Вот и я не могу.

– Да на какого ляда она мне нужна? – рассердилась Кира. – Мариночка, очнись! Этот Вольтер тебе ровесник. Так у тебя уже дети взрослые, а он только жениться надумал. Это что, нормально, когда мужик за сорок первый раз женится? Мы же о нем ничего не знаем.

– Как не знаем? Да он тети-Нинин родной сын.

– И дальше что? Что ж он столько ждал-то? А я тебе скажу: у этого твоего шикарного варианта с бабами проблемы, в этом все и дело. За него, поди, ни одна их канадская бабенка замуж не идет, вот он сюда и намылился. И ведь, глянь, из двоих не Надю выбрал, а Веру, которая будет ему безропотно в рот глядеть. Ох, не дурак мужик.

– Да ладно, просто Надька двух слов по-английски связать не может. Чему их только в школе учат? Говорила бы Надька хорошо, так выбрал бы Надьку. Какая ему разница?

– Марина, ты себя послушай! Приехал заморский барин, выбрал себе из двух девочек ту, что поудобней. «Какая разница!» Вот именно, чистый расчет…

Заскрипела дверь в спальню, и на пороге возник, словно зомби, Николай. Тронутые сединой волосы всклокочены, дряблый живот навис над резинкой цветастых семейных трусов, из-под которых двумя загогулинами – бледные, с прожилками вен ножки. Пошаркал тапками в туалет, прохрипев по дороге, будто придушенный:

– Маруся, налей попить компотику.

Марина безрадостно поглядела вслед мужу, сложив скорбную складку на переносице. Произнесла негромко, чтобы Николай не услышал, но твердо и окончательно:

– Так вот, я хочу, чтобы у моей дочери нормальный муж был, а не бесплатное приложение.

– А ведь они почти одногодки, – сурово констатировала Кира ему вслед. – Только наш ведь свой, родной, а тот… Синяя Борода.

Вера, о существовании которой, казалось, все забыли, лежала на диванчике, поджав ноги, притиснув к себе Ласку и зарывшись носом в собачью шерсть, и слушала не предназначенный для ее ушей разговор. Вроде бы чувствовала себя избранной, особенной, почти что счастливой – готова была согласиться с мамой. А с другой стороны – слишком резкий вираж закладывала жизнь, очень уж страшно было – вдруг Кира права? Неужели все дело только в том, что она знает английский язык? Или этот канадец действительно в нее влюбился? И что такое этот простатит?

От избытка чувств Вера всхлипнула, и Ласка тут же принялась горячо и сильно вылизывать своей любимице лицо, тыкать холодным носом в ухо.

На сватовстве напасти не закончились.

Во время тренировки Любомир упал с велосипеда и сломал руку. Как подающего надежды спортсмена его положили в Военно-медицинскую академию, все медицинские манипуляции выполнили на высоком профессиональном уровне, чувствовал он себя вполне прилично, но Марина Львовна неожиданно дала задний ход, заявила, что никуда не поедет. Черт с ним, с кооперативом, и с райкомом партии, который ходатайствовал за нее, тоже черт, раз детей без присмотра оставить нельзя. Она еще одной ногой здесь, на родной земле, а с ними уже неприятности, а что стрясется, когда родители вовсе уедут? Тут уж уговаривать Марину дружно бросились всей семьей разом. Вера обещала, что всерьез отнесется к переменам в собственной судьбе. Надюшка клялась, что не доставит никому хлопот. А Любомир винил себя в том, что вожделенная мамина командировка может сорваться из-за него.

Уговорили. В назначенный день и час самолет из «Пулково» махнул крылом провожающим Вере, Наде и Кире.

В свой день рождения Оливер пригласил домой целую ватагу ребятни. Мне, разумеется, было бы намного легче заплатить деньги и организовать празднование в каком-нибудь кафе, чтобы не приходилось потом два дня ликвидировать следы стихийного бедствия, не сокрушаться над осколками битой вазы, не доставать из-под кровати куски недоеденной пиццы, не отковыривать от диванных подлокотников намертво прилипшую жвачку. Но сыну нравится именно домашний праздник, когда гостиная увешана гирляндами, лестница утыкана флажками, можно по-взрослому открывать дверь каждому гостю и чувствовать себя хозяином. Мне же в этот день остается только смириться, смириться и организовать подачу патронов в виде закусок, напитков и неизменного праздничного торта со свечами. При этом необходимо своевременно направлять бушующую стихию в мирное русло, предлагая новые и новые конкурсы с призами.

В этом году повезло: за весь день мне пришлось перевязать только один палец, всего лишь раз убрать с ковра землю с остатками цветочного горшка и, совсем ерунда, трижды вытереть пролившуюся колу. Дети, совершенно очевидно, взрослеют.

Наконец, все призы были разыграны, свечи задуты, торт съеден и родители начали подъезжать, чтобы забрать домой собственных чад. С неохотой и сожалением взлохмаченные, раскрасневшиеся гости покидали нас, остались только Агнет и Расти Мюллер.

Раздался звонок в дверь, и я пошла открывать, настроившись, наконец, познакомиться с мамой Агнет, но на пороге возник ее папа. Доктор Амелунг стоял на нашем крыльце, прижимая к груди пышную, алую пуансетию в горшке. Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, потому что доктор принялся с порога оправдываться, что бывшая жена задерживается на работе, поэтому он… И так далее, и тому подобное.

– Что вы, доктор Амелунг, проходите. – Я вошла в образ радушной хозяйки. – Я рада вас видеть. Я сейчас позову Агнет.

Они прибежали все втроем и начали хором вопить, что еще чуть-чуть, совсем немножечко поиграют. Ну пожалуйста, мама! У них какая-то новая игра, для которой непременно нужно трое игроков. Вдвоем совсем неинтересно, папа!

Папа так и стоял, притиснув к себе цветок, борясь с искушением настоять на своем.

– Доктор Амелунг, дадим им полчаса? – смилостивилась я. Мне не хотелось портить детям настроение. – Как вы смотрите на чашку кофе? У нас еще, кажется, остался именинный торт.

Не дожидаясь положительного ответа, ребята дружно затопали ногами по лестнице, торопясь вернуться к игре.

Я улыбнулась:

– Позвольте, я заберу у вас цветок. Что-то мне подсказывает, что это для меня.

– Да-да, извините. Пожалуйста. Агнет позвонила и сказала, что уронила на пол цветочный горшок. Надеюсь, это не был ваш любимый кактус?

Лучше бы он этого не говорил. Тогда я могла бы с полным правом считать, что он пришел ко мне с цветами. А теперь выходило, что он просто возмещает ущерб.

– Так это была Агнет? Ничего страшного, разбилась чахлая фиалка, которая никак не решалась умереть. Роскошная пуансетия, сразу чувствуется приближающееся Рождество.

Я сварила кофе, разложила по тарелкам остатки торта и пригласила доктора.

– У вас очень красивый дом, фрау Таня, – похвалил он. – Уютный.

– Здесь немного моих заслуг, я почти ничего не поменяла после смерти родителей. Раньше это был их дом.