Калки - Гор Видал Страница 46

Мне было любопытно, что ответит Джайлс. Я посмотрела на Джеральдину. Та выглядела смущенной. Я догадывалась, что она знает правду, какой бы та ни была, и что Джайлс ни за что не раскроет эту правду. Естественно, Лоуэлл соврал не моргнув глазом.

— Мы не занимаемся наркобизнесом, профессор Джосси. Это противоречит учениям нашего господа…

— Но позвольте, доктор Лоуэлл… — Профессор Джосси был въедлив. — Согласно статье, опубликованной во вчерашнем номере «Нойе цюрихер цайтунг», вы являетесь владельцем того, что называется «Новоорлеанским магазином тропических птиц и рыб», деятельность которого расследует сенатская комиссия под предлогом того, что компания…

— …занимается торговлей наркотиками, — хладнокровно прервал его Джайлс. — Ну да, магазин принадлежит мне. Несколько лет назад Калки был моим партнером, но я выкупил его долю. Поверьте мне на слово, мой дорогой профессор Джосси. Я уверяю вас, что мы занимаемся только тропическими птицами и рыбами. Признаюсь, одно время — правда, это продолжалось очень недолго — мы покупали и продавали (подчеркиваю, совершенно легально) человеческие скальпы, привезенные из бассейна Амазонки. Но после того как в один прекрасный день я достиг ступени Совершенного Мастера, я приказал своим служащим больше не принимать человеческих скальпов. Хотя должен сказать, что еще не перестал покупать и перепродавать скальпы обезьян.

Это был блестящий образец лицемерия. Казалось, профессор Джосси остался при своих сомнениях, однако ничего не мог поделать. Он продолжал смотреть на Калки, надеясь, что тот вмешается. Но Калки витал в далеком космосе.

Джайлс уклонился от ответа (причем сделал это буквально, то есть изогнулся всем телом), сказав:

— Честно говоря, в свете того, что должно случиться двадцать один день спустя, сенатское расследование не имеет никакого значения. Тем не менее мы должны стремиться оттянуть его. В данный момент среди многочисленных мер, принимаемых против нас правительством Соединенных Штатов, главными являются два. Во-первых, травля со стороны Внутренней финансовой инспекции и Бюро наркотиков…

Я позволила себе поозорничать.

— Добавьте сюда «Триаду». Китайскую тайную террористическую организацию, которой платит гонконгское общество «Чао Чоу».

Я тут же поняла, что все это не сплетни, а правда. Лакшми побледнела. Нет, Г. В. Вейс написал бы это автоматически, как я только что. На самом деле она осталась того же цвета, но открыла рот. Она обернулась к Калки, ища у него помощи. Не нашла. Повернулась к разгневанной Джеральдине. Похоже, я нарушила правила игры. Но остальные понятия не имели, о чем я говорю. Профессор Джосси был сбит с толку; Джайлс же пропустил мою реплику мимо ушей, для отвода глаз сообщив еще кое-что.

— Должен также упомянуть, что руководство местной католической церкви вступило в нечестивый союз с Лигой защиты евреев. Работая рука об руку, они попытаются сорвать встречу пятнадцатого марта. В результате, в отличие от того, что сообщали газеты, Калки в интересах безопасности не будет присутствовать на встрече с христианскими и иудаистскими лидерами в следующее воскресенье в «Телепрограмме Дэвида Сасскинда».

Потом речь зашла о ядерном эффекте профессора Джосси. Он сообщил, что никаких технических трудностей не будет.

О чем я думала? Я постоянно задаю себе этот вопрос, вспоминая те невероятные дни. Во-первых, я решила, что если Калки достаточно безумен, чтобы уничтожить человеческую расу, он выберет для этого ту или иную цепную ядерную реакцию. Знакомство с профессором Джосси вызвало у меня чувство неотвратимости рока. «Пространство и время — владения поэта. Пусть он идет куда хочет и делает то, что ему нравится; таков Закон». Если в этой строке из стихотворения Виктора Гюго слово «поэт» заменить словом «Калки», она стала бы апофеозом последнего. Размышляя над темой «Закон и поэт» в кают-компании «Нараяны», я гадала, сумею ли когда-нибудь понять смысл уничтожения человечества (за исключением нескольких из нас)? Наконец я сдалась. Мой разум не мог вместить подобную идею. Вместо этого я занялась своим обычным делом: представила себе Калки обольстителем, жуликом, мошенником, пахнущим сандалом и белой кожей.

Внезапно Калки вернулся. Зевнул. Извинился перед нами. Объявил, что совещание окончено. Спросил, умею ли я ездить верхом. Когда я сказала, что умею, он пригласил меня покататься с ним в Центральном парке. Предложил взаймы его джинсы. Сам тоже облачился в джинсы и надел бейсбольную шапочку с названием яхты.

В сопровождении четырех охранников мы проехали к конюшням, где находился доставленный из Индии белый конь. Я взяла напрокат старого гунтера. Охранники взгромоздились на совершенно безопасных (как им сказали) пони. Два стража ехали впереди, два позади. У всех были мрачные физиономии.

День был морозный. Голубые лоскуты между туч только подчеркивали пасмурность здешнего неба. Лицо горело от холодного ветра, пахнущего снегом. В середине марта здесь царила зима. Частицы пыли, скопившиеся в атмосфере, отражали солнечные лучи. Мы были обречены замерзнуть до смерти.

Центральный парк оказался довольно мрачным, но приятным местечком. Я невольно вспомнила холмы над Бербанком, где обычно каталась верхом с Эрлом-младшим до того, как брак положил конец нашим дружеским прогулкам. Как давно это было…

Прогулочная тропа была покрыта грязью. Моя лошадь шарахалась от каждого куста; кроме того, ее мучили газы. Зато белый конь Калки был поистине великолепен. К несчастью, Калки слишком нервничал, слишком туго держал поводья и не чувствовал ритма движений своего скакуна. Слава богу, лошадь была покладистой. Я делала все, что могла, чтобы помочь им привыкнуть друг к другу.

Калки пребывал в хорошем настроении. На прежнюю близость не было и намека.

— Я совсем не знаю Нью-Йорка, — сказал он. — Был здесь всего однажды. Когда оканчивал Тьюлейн. Но тогда я был слишком беден, чтобы пойти куда-нибудь, кроме мюзик-холла Радио-Сити. Помнишь «Рокетс»?

— Да. Вообще-то я знаю одну певицу из этой группы. Бывшую. Она дружит с Арлен Уэгстафф.

— Мне нравится твоя подруга Арлен. — Я понятия не имела, что у него на уме. Неужели он знал? — Я помню фильмы с ее участием. — Тут мимо нас гуськом проехали несколько школьниц, и Калки нахлобучил кепи на глаза. Они не узнали его. Охранники смотрели на них с подозрением. Как и я. К счастью, среди них не было ни одной китаянки.

Неожиданно тропу пересекла пара чернокожих уголовников, гнавшихся через кусты за двумя уголовниками латиноамериканского происхождения. Лошади шарахнулись. Блеснул нож. Или мелькнул. Или сверкнул. Мы натянули поводья. Охранники тут же оказались рядом и выхватили револьверы. Но уголовники уже исчезли за холмом. Раздался крик. Затем все умолкло. Мы поехали дальше.

— Не уйдут. — Голос Калки снова стал бесстрастным и холодным под стать дню.

— Но кто их будет ловить? Ведь все равно никого не останется. Или я нарушаю правила игры?

Калки только улыбнулся. А потом пустил лошадь легким галопом. Я последовала его примеру. Охранники изо всех сил пытались не отстать. Должно быть, мы проскакали так полмили, пока Калки не натянул поводья. Над башней гостиницы «Эссекс-хаус» пролетел самолет, прошивший последний клочок голубого неба, как серебряная игла.