Калки - Гор Видал Страница 47

— Похоже, я не так уж плохо сижу в седле, правда? — Я промолчала. Слава тебе, господи, что он не упал. — Мы купили новую «Гаруду». «Боинг-707». Ты летала на 707-м?

— Да. Но понадобится опытный второй пилот, штурман и…

— Я могу научиться всему этому.

— Когда?

— Когда будет время. Тебе нравится Джеральдина? — Впервые за все время Калки задал мне личный вопрос. Казалось, его интересовал мой ответ.

— Да. Очень. У нас много общего.

— Я рад. Она тоже представляет собой большую ценность. — Забавное слово, подумала я. Как будто мы с Джеральдиной были его личной собственностью.

Я решила воспользоваться его хорошим настроением.

— Но не могу сказать того же о Джайлсе. Он кажется мне… не слишком прямым человеком.

— Ему досталась самая трудная роль.

— Что это значит?

— Он должен возражать. Должен быть другим. Читай «Веды». — Я делала все, что могла, пытаясь усвоить тысячи стихов, гимнов, мантр и доисторических притч, составлявших священные книги индуистов. В ашрамах гуру читали новичкам краткий курс начала и конца «Вед»; к сожалению, все самое важное оставалось в середине.

— Думаю, все дело в его двуличности, — сказала я. — Я действительно считала его доктором Ашоком.

— Все правильно. Так и было задумано. Если бы Джайлс оказался в Непале под своим именем, его тут же посадили бы в тюрьму.

— Потому что он распространяет наркотики?

— Да.

Почему мы, смуглые, думаем, что светлокожие прозрачны… как сам свет? Еще одна строчка из бортового журнала. Расин: «C’etait pendant 1; horreur d’une profonde nuit». Я никогда не могла сделать перевод столь же пугающим, как звук оригинала. Продолжающийся — мало того, нависший… маячащий… нет, грозный ужас темной ночи. Но profonde означает не только темноту. Profonde может означать еще и бездонную пропасть, вселенскую тьму, покрывающую все и вся. В этом смысле ледяное «да» Калки бросало в дрожь сильнее, чем любое из его заклинаний о конце света, или Конце с большой буквы. На двух всадников в Центральном парке спускалась темная ночь.

— И ты тоже?

— Да. — Калки не сводил взгляда с башен. С отрицаниями было покончено.

— Зачем?

— Деньги. Для ашрамов. Мандали. Книги, брошюры. На чем еще можно быстро заработать такую уйму?

— Я потрясена… — Я хихикнула. Чего раньше никогда не делала. Я действительно была потрясена. И испугана.

— Почему? Мы не делали из этого особого секрета. А откуда еще, по-твоему, могли взяться деньги?

— От учеников. Вкладчиков. Лотереи «Лотос». Нет, это невозможно. Вы не продаете лотосы. Я не знаю. То есть на самом деле я не так уж потрясена… — лепетала я. — Хотя нет, потрясена. Я хочу сказать, что Калки, аватара Вишну и все остальное — это только слова. Что твоя религиозная миссия — лишь прикрытие чего-то настолько грязного и жалкого…

— Я — Калки. Я — аватара Вишну. Я пришел, чтобы очистить. И положить конец. Но я нахожусь в теле Джима Келли. До этого у него была своя жизнь. Он торговал наркотиками в Сайгоне. Работал на гонконгскую мафию «Чао Чоу». Был партнером своего старого профессора в Новом Орлеане. Когда настало время проявиться, я воспользовался тем, что было под рукой. Я получаю деньги так же, как их получал бы Джим Келли, продавая наркотики. А тем временем делаю то, ради чего пришел. Учу. Предупреждаю. Пытаюсь повлиять на как можно большее число людей, используя человеческое тело.

— Ты не испытываешь угрызений совести из-за того, что приучал людей к наркотикам? Я хочу сказать, что это не только незаконно, но и приводит к смерти.

— Я и есть смерть… в том числе.

И тут, словно ставя точку, последний клочок голубого неба затянули бурые облака. На нас посыпались хлопья снега. Я окоченела. Во всех смыслах этого слова.

Калки повернулся ко мне. Его прекрасные глаза излучали все тот же неземной свет.

— Не бойся, — сказал он. — Больно не будет.

— Как? Как это случится?

— Мне приснится что-нибудь другое. Вот и все.

— Значит, мы — твои сны?

Калки кивнул. Он был счастлив, как студент, нашедший решение трудного уравнения.

— Я есть сознание, которое содержит и все, и ничто. Я есть, и этого достаточно.

— Если мы существуем только в твоем сознании, то зачем ты сделал… делаешь из этого мира сплошную путаницу? Почему позволяешь длиться веку Кали?

— Я играю. Я должен подчиняться правилам, которые выдумал для того, чтобы они влияли и на меня. Я не могу сказать тебе большего, потому что человеческая речь несовершенна. Но помни одно: вечную пустоту заполняют только мои вечные сны.

— Значит, ты один там, в вечности?

— «Там» и «здесь» — это только слова. Я есть. Ничего другого нет.

На меня снизошло вдохновение. Что это было? Генетическая память? Или то, что я читала недавно и не поняла?

— Кто есть Шива?

Калки ответил мне не тем голосом, которым разговаривал обычно. Этот голос стал низким, хриплым и свистящим.

— Нет разницы между Шивой, который существует в форме Вишну, и Вишну, который существует в форме Шивы.

— Ты тот же и в то же время не тот же?

Какое-то время мы ехали молча. Я не видела глаз Калки, но была уверена, что его атман снова покинул тело.

Затем он запел:

— Я — повелитель песен, повелитель жертвоприношений. Я — дыхание. Я — дух. Я — верховный повелитель. Я один был до всего, я есмь и пребуду. Нет никого выше меня. Я вечен и не вечен, видим и невидим. Я — Брахма и не Брахма. У меня нет ни начала, ни середины, ни конца. Познай меня, и ты не умрешь. Нет иного пути. — Пение смолкло. Калки повернулся ко мне; его глаза горели ослепительным голубым огнем. — Когда настает время конца, я уничтожаю все миры. Я — Шива-разрушитель.

Мы проезжали мимо места, которое называется «Кабачок в зелени». Я натянула поводья. Встревоженная? Да. Готовая к полету? Не знаю. Но Калки снова стал самим собой. По крайней мере, таким собой, к которому я привыкла.

— Шива ответил тебе?

— О да. Страшный бог, правда? Он — моя мрачная ипостась, Тедди. Будем надеяться, что мне никогда не придется впадать в мрачность. В образе Вишну я только улыбаюсь. В образе Вишну я — хранитель.

— Не похоже, чтобы ты хотел что-то сохранить после третьего апреля.

— Я сохраню все лучшее.

Хотя я и не верила, что Калки — это Вишну, однако теперь была абсолютно убеждена, что он верит в это. Так что с практической точки зрения бог снова был среди нас. Учитывая, что этот отдельно взятый бог воплощал в себе древнюю мечту о смерти и возрождении, он вполне мог добиться своего. Но каким способом?