Что рассказал мне Казанова - Сьюзен Сван Страница 51

Девушка положила маятник обратно в рюкзак и включила свой ноутбук. Они уже почти на Крите, а Люси до сих пор не знала, что скажет на церемонии, посвященной памяти матери. Осталось всего лишь несколько дней, а правильных слов как-то не находилось. Она открыла файл под названием «Мемориал Китти» и перечитала свои записи.

Как мне свести воедино все, что я думаю о своей матери? Я уже взрослая женщина, но до сих пор не могу смотреть на нее как на личность. Когда я была маленькой, то считала маму самым совершенным созданием в мире. Она была такой доброй и храброй, и мне хотелось защитить ее… но потом мама стала пренебрегать мной и сбежала с Ли Проноси. Разве не странно, что родная мать может причинить тебе боль, а ты отказываешься верить этому? Продолжаешь идеализировать ее, как будто детская картинка любви, сохраняющаяся в памяти, сильнее, чем реальность?

Да, именно это Люси и чувствовала по отношению к своей матери, но вот разобраться со своим отношением к друзьям Китти, особенно к Ли, она не могла.

Вечером Люси взяла такси и отправилась в британское консульство – послушать лекцию Ли о минойском Крите. Когда она приехала, Кристин и Джулиан уже стояли в фойе, разговаривая с пожилой темнокожей женщиной и полной бритоголовой девочкой. Рядом с ней стояла женщина, тело которой напомнило Люси тех круглых богинь, которые во множестве стояли на рабочих столах ее матери. Девочка, видимо дочь этой женщины, держала в руках книгу Китти «Археолог в поисках предыстории».

– Люси! Мы здесь! – помахала ей Кристин.

Люси подошла к ним. Женщины сгрудились вокруг, как будто хотели до нее дотронуться.

– Вы ее дочь, ведь так? – спросила девочка с бритой головой. – Кристин говорила нам о вас.

– Она точно дочь Китти. У них одинаковые глаза и подбородки, – улыбнулась пухлая женщина. – Я Джен, а это моя дочь, Тоби. Мы с Китти учились вместе в средней школе. А потом снова встретились на одном из туров Кристин.

– Я не знала этого, – сказала Люси.

Потупив глаза, она последовала за Джен и Тоби в консульство и нашла себе место в задних рядах библиотеки. Со стен душной комнаты неподвижно свисали британские и греческие флаги. Аудитория, ждущая выступления Ли, состояла из друзей ее матери и английских эмигрантов, всегда приходящих на ежемесячную лекцию.

Передние ряды взорвались аплодисментами, когда вышла Ли и тяжело села за стол, уставленный микрофонами; ее шляпа была воинственно заломлена набекрень.

На сцену вышел Джулиан Хармон.

– Приятно видеть столько знакомых лиц, – сказал он в микрофон, – потому что сегодня я имею честь представить вам моего старого друга, доктора Ли Пронски, которая прочтет лекцию о деятельности доктора Китти Адамс и ее взглядах на минойский Крит.

При упоминании доктора Адамс раздалось несколько радостных восклицаний. Джулиан махнул рукой, призывая к тишине, и довольно улыбнулся.

– Пожалуйста, успокойтесь! Сегодня к нам также приехала дочь доктора Адамс, и мы горды возможностью поприветствовать ее в нашем обществе. Ты здесь, Люси? Не выйдешь ли сюда и не скажешь ли пару слов?

Люси поднялась. Вокруг раздались громкие аплодисменты, и она увидела, как люди нетерпеливо ерзают в своих креслах, выгибая шеи, чтобы увидеть дочь Китти. Ее взгляд беспомощно скользил по рядам, пока не остановился на лице Джулиана. Затем девушка повернулась и выбежала из консульства.

Такси высадило Люси на пыльной дороге, рядом с оливковой рощицей, где-то на северо-восточных холмах Крита. Вокруг не было видно никаких признаков человеческого обитания, но водитель указал на холм, в направлении деревьев, увешанных сетками, которые, по его словам, должны были помочь собрать созревшие оливы.

– Вон там, – сказал он ей.

Затем водитель умчался, а она даже не успела попросить его расшифровать карту, которую Ли оставила в отеле Гераклиона. Люси подхватила весеннюю простуду и проспала сегодня утром, так что остальные ушли без нее, оставив записку, в которой просили девушку присоединиться к ним на пикнике в любимой оливковой роще Китти.

Люси отправилась по дороге, причудливо извивающейся вокруг рощиц. Земля под ногами была песчаной, усеянной мелкими камушками, постоянно врезающимися в подошвы ее сандалий под самыми неожиданными углами.

Покатые склоны холмов и долин сыграли с ней злую шутку. Похоже, девушка заблудилась среди этих диких мест. «Если бы только Крит выглядел более цивилизованно», – подумала она безнадежно. Несколько последних дней в Афинах пролетели как в тумане – сперва Люси извинялась за свое паническое бегство из консульства, а потом занималась самобичеванием. Но в конце концов они с Теодором побеседовали вполне дружелюбно. Он неожиданно позвонил Люси, сообщив ей электронный адрес своего друга в Стамбуле и удивив девушку предложением подержать у себя Афродиту, пока она будет на Крите. Люси согласилась, так как знала, что путешествовать с котом будет трудно. Она грустно смотрела вслед Теодору, громыхающему по булыжникам улицы Аполлона, а кот в клетке, стоящей на переднем сиденье «фольксвагена», жалостливо мяукал.

Жар полуденного солнца скоро стал невыносимым. Никаких признаков пикника. В поисках тени Люси заметила широкий камень под большим раскидистым деревом; несколько сеток для сбора оливок кучей лежали на его поверхности. Вокруг – ни души, и, сколько Люси ни прислушивалась, она так и не смогла услышать ничего, кроме треска цикад, который, казалось, становился все громче. Теперь, по крайней мере, она знала, что оливковая роща заканчивается низкой горной цепью, которая не была видна из такси.

И тут Люси услышала крик. По кромке холма слева от нее шла группа туристов. На них были надеты солнцезащитные шляпы с вуалями и светлые одежды, а на некоторых висело что-то похожее на гирлянды овощей. С того места, где она сидела, эта процессия походила на семью пчеловодов, дружно направляющихся на пасеку.

Две женщины шли позади остальных. Более полная еле-еле плелась в просвечивающих на солнце одеждах, размахивая руками, словно была дирижером. Люси без труда узнала шляпу Ли и птичью фигурку Кристин Хармон. Когда они подошли ближе, девушка увидела также Джулиана Хармона и ту парочку – мать и дочь, которых она встретила в консульстве, Джен и Тоби. Она поднялась на ноги и помахала всей компании.

– Это ты, Люси? – крикнул ей Джулиан.

– Я! – откликнулась она.

Кристин приветственно ей помахала, и группа подошла поближе. Там было человек сорок. Они встретились с остальными в отеле день назад, и сейчас Люси пыталась вспомнить их имена. Джулиан был в группе единственным мужчиной: он был одет в белую рубашку с длинными рукавами, хлопчатобумажные брюки и старую соломенную шляпу, тогда как женщины облачились в основном в мешковатую одежду и в кроссовки на толстой подошве. Бутылки «Лутраки» свисали у них с поясов. А вокруг шей действительно висели гирлянды овощей – ожерелья из головок чеснока и лука. Лица нескольких женщин постарше были мрачными, и Люси вдруг поразило, что почему-то большинство из тех, кто приходил к ее матери, выглядели так, как будто просили о них позаботиться. Интересно, Китти тоже это чувствовала?