Восстание вассала - Александр Смоленский Страница 52

– Дедучка, дедуля… У нее сердечко стучит…

– Андрюша, поднимись немедленно! А вдруг Ася заболела, а ты к ней лицом льнешь… – Дед быстро подхватил внука на руки. – Успокойся, если бьется, значит, все будет хорошо. Обещаю тебе!

С этими словами Бессмертнов выхватил из кармана халата радиотелефон и нажал кнопку вызова начальника службы безопасности. Прошло секунд десять, прежде чем в трубке послышался, наконец, зычный баритон:

– Я весь внимание, Андрей Андреевич.

– Иван Макарыч, давай бегом сюда, в детскую.

– Бегу! Что стряслось? Небось, не на рюмку коньяка приглашаешь, коли в детскую.

– И пару своих ребят захвати. У нас тут ЧП…

Не прошло и пяти минут, как грузный, уже немолодой начальник охраны, запыхавшись, влетел в спальню ребенка.

– Что за ЧП? Андрюшка, что ль, описался?!

– Не до шуток, Макарыч. С Аськой беда. Околевает собака… Словом, готовь вертолет и срочно найди в Сочи лучшую ветлечебницу. Подними всех на ноги. Если не спасем, то хоть узнаем, что с ней приключилось. Вдруг зараза какая? Ты понимаешь, о чем я?

– Как не понять! Это и впрямь ЧП. Особенно для тебя с Андрюшкой, – уже совершенно серьезным тоном ответил Макарыч. – Не волнуйся, начальник. Я мигом. Разберемся!

Бессмертнов был абсолютно уверен, что «дядя Ваня» – Иван Макарович Хитров – не подведет и сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти собаку.

Когда-то давно выпускник спецшколы, молодой лейтенант Андрей Бессмертнов начинал свою служебную карьеру под началом простоватого на вид, пышноусого, веселого и шебутного капитана КГБ, походившего, скорее, на бригадира передового совхоза, нежели на кэгэбэшника. Но за непрезентабельной внешностью Хитрова скрывались и ум, и хватка, и, самое главное, преданность. Несмотря на свои почти семьдесят, Иван Макарович и по физической кондиции мог дать фору многим.

Так или иначе, с давней поры Макарыч стал для Бессмертнова тем первым, незаменимым наставником и старшим другом, кто оставляет в судьбе человека добрый след на всю жизнь. Хитров всегда намеренно держался в тени и не выпрашивал у своего бывшего подопечного должностей и наград, оставаясь при этом, пожалуй, единственным человеком, которому позволялось в приватной обстановке обращаться к Андрею Андреевичу на «ты», резать правду-матку в глаза, невзирая на лица.

Когда двое охранников вместе с ковриком вынесли из детской не подающее признаков жизни тело лабрадора, ребенок окончательно зашелся в истерике, посинел и стал задыхаться.

«Только этого еще не хватало», – подумал Бессмертнов, которого, как ни странно, бросало то в жар, то в холод. Сотни вопросов типа «а что, если?..» рождались в голове один за другим. И, как назло, дочери нет. Она бы мальца уж точно успокоила.

– Ну-ну, внучек, – гладя ребенка по макушке, приговаривал он. – В жизни еще не такое бывает. Ты же мужчина, в конце концов. Вот проснешься утром, а Ася уже будет дома. Я тоже с тобой тут прилягу. Вместо Аськи буду тебя стеречь.

Вскоре измученный мальчик притих и, сопя носиком, погрузился в глубокий детский сон. Бессмертнов еще раз поправил сбившееся пуховое одеяло и вернулся к себе в спальню.

Он нашел Елену Прекрасную спящей в обнимку с глянцевым журналом мод. Решив не будить ее, ибо все равно ничего, кроме язвительных упреков, от нее сейчас не услышать, Андрей Андреевич прикорнул на диване. И только коснувшись подушки, до конца осознал, насколько события минувшего часа выбили его из сил.

Такие страсти уже не для него. Вот так живешь-живешь, можно сказать, даже отдыхаешь, а стоит задуматься – старость – вот она! – уже на пороге. От этой, казалось бы, заурядной мысли Бессмертнову и вовсе стало не по себе. Нервы-то не железные, а силы не беспредельные…

Все-таки какую же он глупость отчудил, оставшись во власти. Это он понял почти сразу. Не спасала даже «конфетка» в виде роли национального лидера, любимца почти всей страны. Себя-то не обманешь. Причем пришлось из кожи лезть вон, день и ночь доказывая это. Не понятно даже кому. Преемнику? Стране? Самому себе?

И что? Доказал?

Спать расхотелось. Андрей Андреевич повернулся лицом к спинке дивана, словно прячась от посторонних глаз, – вон, мол, до чего дошел. Волнуется, сон потерял. И никто же не поверит, что эта история с Аськой выбила его из колеи. Нет, скажут, это для него мелочь. Наверное, опять государственные думы думает.

Боже! Как же была права жена, когда уговаривала бросить все и пожить для себя, для семьи.

А разве он вообще жил? – спросил дерзкий внутренний голос. Как же? Жил. Какими-то отрывками из жизненного календаря. Отрывок – на дружескую компанию. Еще отрывок – на лыжные катания в Австрии, когда туда еще приглашали. Опять отрывок – командировка на Дальний Восток, чтобы хоть на сутки остаться наедине со своей Еленой Прекрасной. Впрочем, сколько этих «отрывков» было?! Пока память еще не подводит, можно и вспомнить, а потом что? Пустота! Кругом только одна политика. А что такое политика? Та же пустота, не более того.

Где жизнь-то? Когда на яхте отправиться в кругосветку? Иначе для чего яхта? Чтобы, как некоторые приятели-толстосумы, кататься взад-вперед вдоль Лазурного берега? Или как другие – устроить на своей же яхте бордель, навечно бросив якорь на Пироговском водохранилище? Тогда для чего все это добро? Дома, яхты, банковские счета, когда и пожить по-человечески некогда?

От собственного бессилия Бессмертнову вдруг захотелось зарычать. Нет, не зарычать. Он и так в последнее время стал много рычать. Просто от души в полную силу оттянуться. Самое время! Одна спит, другая, наверное, опять говорит с Господом. Что ни говори, «хорошо» отдых начинается. И Макарыч, как назло, не звонит. Обещал же звякнуть, как только выяснится, что же все-таки случилось с собакой.

Недолго думая, Бессмертнов вскочил и, облачившись в спортивный костюм, вышел в парк. Ночное небо было безоблачным и звездным. Ядреный горный воздух, с чуть заметной примесью ароматов субтропической флоры, доносимых сюда с морского побережья, слегка пьянил, как молодое вино.

Подойдя к мраморному парапету смотровой площадки, Андрей Андреевич в задумчивости окинул взором открывшуюся перед ним сказочную панораму. Далеко внизу мерцали огни большого города, который стал для Бессмертнова словно воплощением заветной мечты. А что? Разве нельзя благодаря этой жемчужине оставить после себя нетленный след в истории? Ведь если спросить любого, какие такие дела совершил Петр Великий, почти все скажут, что построил Петербург и тем самым прорубил окно в Европу. А если б не построил, не прорубил? Что бы оставил после себя?

Бессмертнов благостно улыбнулся собственным мыслям: Петр подарил России Северную Пальмиру, а он – подарит южную. Об этом уже вовсю говорят люди. Значит, идет молва народная… Это ли не подлинный триумф, его «звездный час»?! Вот ради чего стоило жить!

Черт возьми, какая же все-таки загадочная штука власть.