Гретель и тьма - Элайза Грэнвилл Страница 57

Йозеф застал Беньямина на Kuchengarten [99]– тот копал морковь с поразительным почтением: отрясал с нее землю, отрывал желтеющую ботву и складывал корнеплоды в корзину так, будто это хрупкие цветы. Йозеф понаблюдал за ним молча, и настроение у него улучшилось: его одолели школярские мысли о фаллических формах этих овощей – больших и маленьких, тощих или коротких и толстых; коренья шишковатые и перекрученные, узловатые или занятно оплетенные, словно венами, – как любой человеческий орган.

– Любишь морковь? – спросил он ворчливо. Беньямин глянул на Йозефа, кивнул и продолжил копать.

– У меня возникло здоровое уважение к любой пище, сударь. У нас хороший урожай – на зиму хватит, хоть какую долгую. Другим повезло меньше. – Он воткнул копалку в землю и выпрямился. – В Вене делается все хуже. Мясо не укупишь. На хлеб цены растут. Овощи дороги – даже сейчас, осенью, когда дешевых должно быть много. Мы с вами уже говорили об этом, герр доктор, и пришли к выводу, что не к добру все это. Я слыхал, новоприбывшие продают все, что осталось у них ценного, чтоб было на что хлеб купить.

Йозеф кивал, обескураженный этим проявлением общественной сознательности. Ему захотелось самоутвердиться, но смягчить это комплиментом.

– Ты очень хорошо смотришь за садом. Никогда у нас не бывало таких прекрасных урожаев. – И тут же ощутил, что его отвергли: Беньямин просто мотнул в ответ головой и вновь взялся за морковь. Может, этот бестолковый юный балбес приторговывает излишками и вьет гнездышко для двоих. Как далеко все это зашло? Бродили ли руки этого юноши по телу Лили дальше, чем его? Добились ли они уже взаимопонимания! Он стиснул зубы. – Мне нужно, чтобы ты вернулся в «Телему».

Спина Беньямина закаменела.

– Не могу.

– Из того, что ты сказал, тот малый ждет твоего возвращения, – настаивал Йозеф, не обращая внимания на то, как побледнел Беньямин. – Ты должен. Мы по-прежнему не знаем наверняка, там ли содержалась Лили.

– Сударь, меня брали на работу в саду и в конюшне…

– Тебя взяли из милости к твоему отцу, – оборвал его Йозеф.

Беньямин глянул на древнее ореховое дерево. Открыл было рот, но, похоже, передумал и сжал губы.

– Как чернорабочего, – продолжил Йозеф. – Делать все, что от тебя требуется.

– В доме и в саду Бройеров, при всем моем уважении, сударь, – возразил Беньямин. – Речи не шло о том, чтобы я прочесывал город и работал частным сыщиком… или чтобы меня били за труды. Кроме того… – Беньямин залился краской, – …этот человек… он извращенец, schwul [100]… У него могут быть всякие ожидания.

Йозеф покосился на него.

– Которым тебя никто не заставляет соответствовать.

– Есть еще и этот, Клингеманн. Если он появится… – Беньямин покачал головой. – Нет, – повторил он, – я не считаю, что поход в такое опасное место – в моих обязанностях.

– Между прочим, этому дому угрожает опасность, молодой человек. Приведя в дом чужака, вы взяли на себя определенную ответственность. Вопросы остались без ответов. Кто она? Откуда она? Она действительно та, за кого себя выдает? Мог ли кто-то… Ладно, оставим, но дело все равно в том, что, покуда не узнаем всей правды, мы – в опасности, а я уверен, что правду можно обрести в том клубе. И поэтому я вынужден настаивать, чтоб вы туда вернулись. – Йозеф замолчал. – Естественно, я не могу ждать от вас выполнения этого задания без щедрого вознаграждения. – Он заметил, что Беньямин снова напрягся. – Оставьте огород и займитесь своим внешним видом, будьте любезны. Отправитесь в «Телему» сегодня же, по договоренности. – Он развернулся, показывая, что разговор окончен.

Лили вышла из-за дерева и смотрела в спину уходящему Йозефу.

– Чего он от тебя хочет?

– Того же, что и раньше. – Беньямин пожал плечами. – Все пытается выяснить, кто ты такая. Откуда ты. Твое… твой… На что ты жила. – Он опустился на мшистый корень и добыл из кармана два яблока. Одно вытер рукавом и протянул Лили. – Он хочет, чтобы я сходил порасспрашивал… кое-где.

– Не ходи, – сказала она встревоженно. – Чую опасность. Дай слово, что не пойдешь.

– Не пойду. С чего бы? Мне это все не важно. Со временем прошлое уходит и делается полузабытым сном.

– Или кошмаром.

– Важно только то, что мы живы. Здесь. Сейчас. – И, помедлив, добавил: – Вместе.

– Мы бывали в местах и похуже, – сказала Лили.

Беньямин глянул на нее растерянно.

– Как бы то ни было, Лили, я… я надеялся, что мы бы могли жить мирно и тихо.

Лили повернулась к нему.

– Он сегодня пытался…

– Доктор? – По спине у Беньямина пробежала дрожь. Домыслив, что она не хочет договаривать, он туго сжал кулаки. – Он пытался что? – спросил он резче, чем собирался, тревожась, что понял неверно.

Она отвернулась.

– Он хочет… – Лили покачала головой. – Ты же знаешь, что нам здесь нельзя оставаться, Беньямин. Надо идти. Вставай.

Он с неохотой поднялся и встал к ней очень близко.

– Куда же мы пойдем? Куда можем? Как выживем без моей работы?

– Кое-кто нам поможет, честное слово. Ладно, мне надо подсобить фрау Drache [101] по кухне.

– Дышать огнем, – сказал Бен. – Вот что драконам удается лучше всего. – Он смотрел, как она порхает сквозь кусты прочь от него, легкая, как эльф, а затем подобрал копалку и упрямо взялся рыть грядку дальше.

Йозеф тайком наблюдал за развертывавшейся драмой. Он видел, как Лили вошла в кухню и встала на пороге, губы зашевелились, как в беззвучной молитве, но тут Гудрун отвернулась от плиты и заметила ее.

– Ха, вот ты где. Наконец-то.

– Что нужно сделать? – спросила Лили, и Йозеф подумал, что никогда не слышал голоса милее. Он подобрался поближе и вытянул шею, чтобы лучше видеть.

– Вот, – сказала Гудрун, держа за ноги двух куриц. – Собираюсь готовить паприкаш. – Она плюхнула их на стол и сложила руки на мощном животе, а Лили уставилась на тощие ноги в желтой чешуйчатой коже. – Давай-ка ощипли и выпотроши. Надеюсь, умеешь.

Лили наморщила нос.

– Я видела, как это делают.

– Ну так берись давай, девонька. Нечего рассусоливать. – Гудрун вдруг заметила, что на сковородку села бабочка. Один быстрый взмах тряпкой – и бабочка оказалась на полу, а мгновенье спустя под пятой Гудрун от нее осталась лишь серая размазня. Девушка взвизгнула. Йозеф скривился. Гудрун прищурилась. – Мы б избавились от паразитов, если бы этот болван-мальчишка не отвлекался сплошь и рядом.