Пока я на краю. Повесть - Евгения Пастернак Страница 57

Лицо Ханта исказилось в болезненной гримасе, он выдохнул и выронил нож. Кажется, у него внезапно закончились силы.

– Живи, гнида, – произнес он с трудом.

То, что произошло потом, Алка еще много раз видела в кошмарах. Яков с неожиданным проворством подхватил нож и замахнулся.

– Не двигаться! Полиция!

Алка и не думала, что у отца может быть такой громовой голос.

* * *

Печка в папиной машине работала на полную мощность, но Алку все равно знобило, хотя поверх куртки папа напялил на Алку свое пальто. И Валера пытался согреть, обнимая за плечи.

Алка смотрела, как бледного Якова в наручниках вывели из подъезда двое полицейских. Папа шел следом, о чем-то тихо разговаривая с Хантером. Тот ничего не говорил, только кивал. Алкин отец бросил взгляд в сторону своей машины, нахмурился. Пистолет он по-прежнему сжимал в руке.

– А как ты отцу номер квартиры сказала? – спросил Валера, на всякий случай убирая руку с Алкиного плеча. – Я так понял, в открытую ты говорить не могла?

– Когда я сказала «Привет, Вера!», – безжизненно отозвалась Алка, – он понял, что дело плохо. Говорит: «Ты в опасности?» Я: «Да». Он говорит: «Скажи номер квартиры, только не прямым текстом». Я сказала сначала про два, потом про один. Со второго раза он угадал, что двенадцатая.

– Круто! – восхищенно сказал Валера и спохватился: – А ты как вообще, в норме?

Алка прислушалась к себе и не поняла, в норме ли она.

– Слушай, – нахмурилась Алла, – а как он тут вообще оказался? И при чем тут ты?

– Ну, – смутился Валера, – я за тобой следил. Ты такая из больницы вылетала… не в себе. Я испугался.

– А Нюша?! – возмутилась Алка. – Ты ее что, одну бросил?

– Нет-нет! – замотал головой Валера. – Как раз ее отец пришел, я на него оставил. А сам за тобой. Дошел досюда… жду… и как-то не по себе стало. Решил Сергею Дмитриевичу позвонить.

– Ты что, – удивилась Алка, – знаешь имя-отчество моего папы? И его номер?

– Теперь он все про меня знает, – ответил за Валеру отец, усаживаясь на место водителя. – Позвонил в приемную управления, поставил всех на уши, сказал, что с тобой беда!

Валера виновато вздохнул.

– Да не вздыхай ты! – утешил его Алкин папа. – Все правильно сделал. А теперь поехали пить горячее какао. Ко мне или в кафе?

– К Зёме, – сказала Алка, – он в ванне заперт.

Папа сунул пистолет в бардачок и тронулся.

– Пап, – спросила Алла с опаской, – а пистолет заряжен?

– Заряжен, – кивнул отец. – Но на предохранителе. У нас как раз зачет по стрельбе был…

Тут он протяжно вздохнул.

– Хорошо, стрелять в вашего Якова не пришлось… Но все равно теперь полгода объяснительные писать придется…

* * *

Зёма сладко спал, так и не заметив, что надолго оставался в квартире один.

Алка ушла умываться на кухню. Там у кофеварки уже хозяйничал Хант. Папа и Валера с интересом рассматривали кухонную технику.

– Прохор, а можно личный вопрос? – спросила Алка.

– Давай, – согласился он.

– А тебя как Яков нашел?

– В психушке, – ответил Хант.

– А как… – начала Алка, но папа наступил ей на ногу, и она прикусила язык.

– Да ладно, расскажу, – вздохнул Прохор, – теперь-то уж что…

Он налил себе и остальным кофе, а затем начал:

– Я из заложников. С этого все началось. Мы были в торговом центре, приехали купить маме фен на день рождения – я, сестра и мама. Мы уже на кассе были, как дым напустили, всех на пол уложили. Нас человек пятьдесят было. Несколько детей. Но их отпустили быстро. Одна тетка беременная попалась, ее выпустили, а мужа – нет. Ее выгоняли, она без мужа не хотела. Его убили потом… Она как чувствовала… нас оставили тридцать два человека, мы не знали, что за нас хотят. Вокруг ходили парни с автоматами, в масках, мы знали, что мы заложники, больше ничего не знали. Потом ночь. Потом утро. А потом что-то случилось… Парни стали злые, стали хватать девчонок, кричать, что всех убьют. А потом начали стрелять. Убили пятерых. Через час еще пятерых. Ленку убили. Меня тоже должны были…

Тут Хант долго молчал.

– Я его зарезал, – продолжил он, – того, кто убил сестру.

– А где ты взял нож? – тихо спросил Сергей Дмитриевич.

– У него же и отобрал, – ответил Хант, – я невменяемый стал, вообще ничего не помню. Нас как раз освобождать начали, там неразбериха началась, все стреляли. Я хотел, чтоб меня убили, специально под пули лез, но… не везло. Выжил зачем-то. Только потом нож в руки не мог взять. Даже смотреть на ножи не мог. Сразу вспоминал, как… ай, неважно. А потом еще и приступы начались, я аж задыхался от ярости. Меня изолировали, чтоб никого не убил. Вот в психушке меня Яков и нашел. Специалист он отличный. Помог.

– А мама жива? – спросил Валера.

Хантер дернулся.

– Она закрыла меня собой, когда в меня стреляли, – сказал он, – и все, на эту тему я говорить не могу.

– Прости, – извинился Валера.

– Сестре было семнадцать, – продолжил Хант, – и Яков меня с Пантой познакомил, ей шестнадцать было. Она из детдома, ничего не умела. Я ее вытягивал, она меня. Я ее любил как сестру. Вот Зёма, он ее как женщину любил, а я видел в ней Ленку. Узнал, что Земекис к ней клинья подбивает, морду ему набил… Зёма к нам позже присоединился, Яков сказал, что мы с Пантой технари и нам нужен художник. Тут он угадал. Зёма точно не технарь.

Хант ухмыльнулся.

– Короче, надо было Наташку слушать. Она мне давно на Якова жаловалась. Облако сделала. Я возмущался ужасно, мы же все подписали контракт, что ни один файл с работы никуда не унесем. А Наташка… Говорила, что мы ей все потом спасибо скажем.

Тут у Ханта что-то случилось с голосом, последние слова он почти сипел.

Все молчали, пока Прохор откашляется.

– Если бы я ей поверил, – продолжил Хант, – может, она бы и не сломалась. Может, она бы смогла сбежать. Она пыталась несколько раз, но Яков ее как-то возвращал все время. Цеплял на комплекс вины… ну ты сама знаешь, как он умеет. Наташка сильней меня была. Я и не рыпался. Я не знал, как я без всего этого выживу.

Тут Хант опять замолчал.

– Я и сейчас не знаю, честно говоря.

Алка погладила Хантера по руке. Валера вздохнул.

– Какое у тебя образование? – спросил Алкин папа.

– Мехмат МГУ. Четыре курса.

– Ого! – сказал Валера.

– Угу, – грустно ответил Хант.

– Пойдешь доучиваться, – сказал Сергей Дмитриевич.