Модельный бизнес по-русски - Владислав Метревели Страница 58

Но вы вряд ли могли представить, что сотворил он пару лет назад, продав с выставки триптих и получив вперед немаленький гонорар. В день передачи произведения покупателю Гений не пришел на встречу и на связь не вышел. Так велико было его нежелание расставаться с работой. Скитавшегося по каким-то конспиративным квартирам Гения вычислил Принц, с которым они познакомились еще на подготовке презентации «Паруса», где Принц режиссировал показ, а Гений красил манекенщиц. Они сразу понравились друг другу, и время от времени Принц приглашал Гения подзаработать на клубных дефиле, которыми в ту пору жили многие, пока стриптиз и поп-звезды не вытеснили моду и тех, кто ее делал для мимолетного заработка, с площадок развлекательных заведений в большое плавание, оказав тем самым и дизайнерам, и моделям хорошую услугу, так как уже через какое-то время организованные в Москве недели и фестивали моды предъявили и публике, и бизнесу вполне сформировавшееся явление – российскую моду, цена которой возрастала день ото дня.

Правда Гений, наоборот, в этой круговерти и всеобщей эйфории несколько потерялся. Боди-арт, столь любимый клубами на заре модельного бизнеса и освоенный Гением, никого уже не волновал, и лишь изредка его приглашали на какие-то выставки или презентации раскрасить моделей под диких животных Африки или музыкальные инструменты, превратив тела в шкуры, а бедра в деки, покрыв их россыпью черно-белых клавиш или полос. Гений стал перебиваться редкими заказами, поднял все свои знакомства и связи, не прекращая творить и создавая довольно интересные работы, при этом бросался из графики в авангард, из дизайна в символизм, из росписи в аппликацию.

Все это накапливалось в его жилище на Пятницкой, но продавалось очень редко, не потому что работы были плохими, а потому что подача и способы продажи не соответствовали духу времени. Нашему современному коллекционеру и ценителю прекрасного надо либо скандальное, либо что-то известное, чтобы не оставалось сомнений в его собственной крутизне, способности иметь то, что не каждому дано. Гений же все силы вкладывал в воплощение своих фантазий и замыслов, а на реализацию не оставалось ни времени, ни сил. Пытаясь найти себе импресарио (тогда становилось модным иметь так называемых директоров не только поп-звездам, но и фотографам, зарабатывающим себе имя, и писателям, становящимся известными), Гений старался быть на виду, посещать тусовки и презентации, но светская жизнь не влекла его, он мрачнел, чувствовал, что теряет время впустую, а сколько можно было бы создать нетленных произведений!

Тут и произошла печальная история с его исчезновением. Нашедший его случайно Принц долго не мог поверить, что жизнерадостный и любвеобильный Гений превратился в зажатого тисками обстоятельств и собственной исключительности персонажа сказок Гауфа. Слава богу, что история с триптихом мало-помалу затихла, Принц уговорил Гения отдать работу, а самому написать еще сто таких же, даже лучше. Гений отдался воле волн, но без особого энтузиазма. После этого случая что-то надломилось в его успешной карьере, да еще и финансовый кризис, потрясший страну, поставил подножку тем, кто находился на взлете. Гений перекочевал из разряда перспективных везунчиков в категорию забытых гениев.

Был недавно и совсем уж минорный эпизод в его судьбе. Тогда степень пессимизма достигла, казалось, наивысшей точки. Вернее сказать, Гений оказался на самом дне депрессии. Он даже пытался звонить кому-то из знакомых. Нет, не просил помощи или сочувствия, но, набирая номер, ждал какого-то перелома, поддержки свыше, очевидно, подсознательно все же надеясь, что вдруг кто-то из друзей предложит сам какую-то работу или участие в проекте, недостатка в которых не было в послекризисной Москве, несмотря на, казалось бы, совсем не подходящий момент для начинания новых дел. В один прекрасный, а вернее, ужасный момент он набрал номер Принца, и тот, словно почувствовав критическое состояние, в котором находился Гений, позвал его с собой, решив, что оставлять человека наедине со своими мыслями и обстоятельствами в таком состоянии нельзя. Надо было выдернуть Гения из дома, где путь с балкона до заполненной людьми улицы был гораздо короче, чем к мировому признанию.

Гений пребывал в очередной, а точнее сказать, непрерывающейся депрессии, как в запое. Он и не хотел оставаться один. Они подъехали к вокзалу. Принцу надо было встретить Сашу, возвращающуюся от родителей и подросшего сына, и он попросил Гения посидеть в машине, чтобы не закрывать ее. Гений хотел идти вместе с ним, но Принц повторил свою просьбу. Он быстрым шагом направился к зданию вокзала. Вернувшийся с сумками и Сашей Принц застал следующую картину. Харкавший кровью Гений сидел на металлических перилах, ограждавших стоянку.

Оказалось, что, не дождавшись возвращения, Гений, находившийся под воздействием всех разговоров и своего более чем депрессивного состояния, выскочил из тачки и отвязался на ничего не подозревавших кавказцах по полной программе, назвав их черножопыми. Страшнее оскорбления нельзя было придумать. Те наваляли ему по кумполу и смылись, предварительно захватив документы, оставленные Принцем на водительском сиденье.

Самое главное, что обычно рассудительный и даже флегматичный Гений никак не мог объяснить свой поступок. Во-первых, никогда ничего шовинистического не проскальзывало в его отношениях с представителями других национальностей. Во-вторых, состояние, в котором Принц оставил его буквально на пять минут, никак не походило на агрессивное, и как Гений столь легко и быстро мог вызвать ярость иноверцев – не поддавалось объяснению. Принцу вновь пришлось возиться с Гением как с маленьким, несмотря на неудовольствие Саши, которая почему-то не жаловала художника и не была в восторге от его творений.

И вот что-то начинало меняться. Ясон Табагари заинтересовался его работами. Сначала Гению просто повезло. Кто-то из менеджеров компании «Российская империя», с кем его познакомили на одной из тусовок, попросил его разработать эскизы костюмов для девочек-промоутеров, предлагающих сигареты в клубах и ресторанах. Он, уже месяц сидевший без работы, расстарался. Потом Табагари, заехавший на одну из презентаций, где работали промоутеры, похвалил броскую униформу. С этого момента Гений был нарасхват. Сначала он создал еще одну коллекцию – для других сигарет, дистрибутируемых «Российской империей», потом фирменную одежду для мастеров салона красоты Ангелины Вардари, а там, пользуясь рекомендациями самой хозяйки, положившей глаз на перспективного стилиста и художника, набрал заказов на полгода.

Однако Гений не торопился их выполнять. Насытившись немного славой и утолив первый голод хлынувшими барышами, расплатившись за квартиру за год вперед и переведя дух от того, что дамоклов меч больше не висит над ним, он стал с удвоенной энергией творить, создав меньше чем за год две серии картин на библейские темы, где главными действующими лицами были действующие же российские политики, и цикл портретов «Мои университеты» с галереей женских лиц, бывших своих любовниц, среди которых, надо заметить, попадались известные лица – и одной из первых московских красавиц, ставшей теперь актрисой, Ксении Мунтяну, и лидера партии «Всех свободных» Инны Хариузовой. Денежные же, но рутинные заказы пристраивал по друзьям-знакомым, не рассчитывая на воздаяние в виде небольшого процента за посредничество, но тем не менее иногда получая что-то в виде благодарности, то откат в конверте, то любимый виски в подарок. А затем сам Ясон заказал Гению свой портрет в той самой манере и аппликационной технике, которую автор считал своим фирменным стилем и отличительным знаком. Портрет удался, и после этого Гений получил еще несколько больших заказов.