Возвращение из Индии - Авраам Бен Иегошуа Страница 59

Дори устало покачала головой.

— Еще нет. До сих пор мы еще не занимались этим вопросом вплотную.

— Почему я спрашиваю, — объяснил я. — Потому, что сам ищу квартиру на съем.

Она взглянула на меня с непонятным подозрением, словно пытаясь отыскать в моих словах скрытые мотивы.

— А сколько вы платите за аренду сейчас? — спросила она.

Я назвал сумму.

— Это немного, — констатировала она со знанием дела. И была права: платил я действительно мало. После этого она пристально поглядела на меня. Я заметил у нее намечающийся второй подбородок, утяжелявший очертание нижней половины лица. — За квартиру моей матери мы захотим более высокую плату, — информировала она меня. — Квартира того стоит.

— Я не сомневаюсь, — мягко ответил я, глядя перед собой на дорогу, как если бы сам сидел за рулем. — Меня это не пугает. И не только потому, что мне было бы приятно думать о вас, как о моей квартирной хозяйке, но и потому также, что, может быть, я вскоре женюсь, и тогда рядом будет еще некто, способный облегчить мне это финансовое бремя.

И тут я заметил, как улыбка на ее лице куда-то подевалась. Лицо ее покраснело — это ясно было видно в свете проносящихся навстречу машин.

— Вы собрались жениться? — тихо спросила она так, словно сама возможность жениться была для меня исключена.

— Ну, не буквально… пока еще нет, — ответствовал я с таинственной улыбкой, переполненный симпатии и любви к ней. — Дело в том, что пока еще нет даже кандидатуры… но я чувствую, что она уже существует где-то, даже если сама не догадывается о моем существовании.

Но на самом деле, как совершаются браки? Почему две совершенно независимых личности решают вдруг связать себя, друг с другом одной цепью, пусть даже тоненькой и нежной? В чем заключена, где скрывается тайна, по которой неведомым путем, в глухую полночь школьница в бледно-голубой униформе со значком, приколотым напротив сердца, оказывается в незнакомом доме, где она сидит, склонившись, над книгами и учебниками за кухонным столом, после чего ее ждет пустая кровать, — эта ли тайна занимает их мысли, привязывая друг к другу чтобы превратить в добровольных рабов, готовых нести ответственность, пусть даже превышающую их возможности.

Ну так вот они перед нами, дрейфующие невозмутимо вниз по реке, в то время как невидимая цепь, соединившая их под поверхностью вод, потихоньку покрывается ржавчиной, словно пленкой. И даже когда они ступают на покрытый зеленью берег и методично выискивают в траве невидимые семена и личинки насекомых, их естественная и свободная поступь скрывает точно отмеренное расстояние между ними, жестко поддерживаемое личностью, которая, сняв свои надтреснутые очки в металлической оправе, устроилась, опустив взор полузакрытых глаз на маленькой копне сена рядом с рекой, подставив слабую грудь лучам весеннего солнца.

А знают ли они, как лететь? И кто позаботится о том, чтобы и в воздухе ничто их не разделило? Эта пара привлекает наше внимание; серьезное создание протягивает длинную, черную, поблескивающую шею по направлению к нам и глядит пристально одним глазом, неизвестно кому — самке или самцу — принадлежащим; ответа на этот вопрос нам не дано узнать. Взгляд устремлен на нас. И прежде чем мы получим ответ на вопрос, которым задались, клюв, огромный и сильный, как меч, пробивает слабую грудь, чья таинственность остается сокрытой в мареве весеннего солнца, а четыре огромных и серых крыла, взмывают в небо, разрывая в клочья все, что их соединяло.

* * *

Я несся обратно, взрывая чистый ночной воздух ревом моего мотоцикла, который всегда чутко отзывался на то, что происходило во мне, — сейчас это было восхищение; я протянул от себя к этой женщине еще одну нить, которую ей, даже при желании, трудно будет разорвать. Ибо если я становился квартиросъемщиком, связь между нами переставала зависеть от случайностей медицинской жизни и моего положения в больнице; равным образом она переставала зависеть от желания или присутствия Лазара; отныне она базировалась на вполне легальных контактах, в которых мы оба оказывались равноправными сторонами; контактах, которые включали не только квартплату, долговые обязательства и депозиты, но равным образом обычную корреспонденцию, муниципальные налоги, сломавшийся бойлер, протекающие трубы и, кто знает, даже недовольные жалобы соседей, если я, к примеру, решу устроить у себя вечеринку. Короче говоря, новые и ни от кого не зависящие связи, которые не были бы целиком связаны с путешествием по Индии и его день ото дня слабнущими последствиями, явно указывали на то, что для спасения и укрепления этих связей лучше переплатить за аренду квартиры, даже если для этого придется снова подрядиться на ночные дежурства в MADA [2], как я делал это в дни своего студенчества, и покончить с этим вопросом. А кроме того, сейчас у меня появилось больше свободного времени, поскольку энтузиазм и преданность, которые я проявлял по отношению к Хишину и его отделению хирургии, вовсе не были необходимы в отделении терапии, если профессор Левин и в самом деле согласен был взять меня к себе после победы над своей таинственной болезнью и выяснения тех проблем, что возникли между нами в связи с проведенным мною переливанием крови.

Но захочет ли она сдать мне квартиру после того, что я сказал? Если она вспомнит об этом сейчас, это, не исключено, должно привести ее в смущение. И я сомневался, что она расскажет об этом Лазару, который, несомненно, в эту минуту ждет ее, лежа в постели. Мне трудно было представить, что после объяснения, почему она вернулась так поздно, и описания всех тех медицинских процедур, которым мне пришлось подвергнуть ее мать, она вдруг добавит с обычной своей таинственной улыбкой: «Ты не поверишь, но я уже нашла арендатора для маминой квартиры». Даже если у них не существовало секретов друг от друга, и если на самом деле в моих последних словах, довольно двусмысленных, не было ничего, что могло бы насторожить Лазара, было совершенно невозможно предположить, что Лазар, весь во власти прерванного сна, что-то заподозрит. Разумеется, нет. Он просто сядет на смятой постели, как он (я видел это во время первой ночи в Нью-Дели, когда оказался в одной комнате с ними) делал это, проснувшись, и воскликнет: «Да? На самом деле? Он хочет снять эту квартиру? Как это случилось? Она ему действительно нравится?» — но на самом деле утверждаясь во мнении, что все мои желания сводятся исключительно к укреплению моих связей с ним, что, в свою очередь, связано с надеждой повлиять на Хишина, чтобы тот изменил свое решение. Думаю, Лазар полагал, будто я и вправду считаю его всемогущим в больничных делах, тогда как я знал, что даже если он и мог сделать что-либо, он никогда не стал бы вмешиваться в профессиональные назначения для того хотя бы, чтобы сохранить свое влияние для более важных дел. Затем она распустит свой узел волос, высвободив длинные локоны, снимет очки, положив их рядом со столиком и просунет голову в вырез ночной рубашки с разбросанными по ней бледно-желтыми цветами. Она будет сидеть так, втирая крем в свои длинные голые ноги, пресекая самым решительным образом все попытки мужа заглянуть в ее сердце и продолжая одновременно массировать обнаженные ступни, и все неспроста, ибо она уже почувствовала, что я имел в виду ее, и только ее, и в самой глубине охватившего и захлестывавшего ее изумления таилась небольшая доля жалости ко мне, жалости, показывавшей, что она понимала: что-то сломалось, что-то нарушило мое внутреннее равновесие, тот баланс, что был мне присущ, и случилось это в то время, что мы вместе с нею путешествовали по Индии. А потому она сочтет за лучшее попридержать язык и ничего не рассказывать мужу из того, что произошло между нами, и не мешать ему лежать, вытянувшись на простынях, наблюдая, как становятся всё уже, превращаясь в точки, налитые сном зрачки, чутким ухом прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты Эйнат, которая все еще не могла победить до конца последствия своего гепатита, и которая сейчас, проснувшись, пошла на кухню. Затем она скользнет под одеяло к мужу, пощекочет его тихонько и скажет: «Погоди… подожди… не засыпай еще чуть-чуть. Обними меня, согрей меня немного…» — и положит обе свои озябшие ноги на его согревшиеся во сне бедра.