Гретель и тьма - Элайза Грэнвилл Страница 59

– Я пойду туда, – объявил Беньямин. – Но не из-за денег и не ради вас, герр доктор Бройер. Что бы со мной ни случилось, чем бы все ни обернулось, я выдержу – ради Лили. А когда вернусь – если вернусь, – мы с Лили…

– Не воображай… – начал было Йозеф, но вовремя пресек поток ядовитых слов. Куда лучше дать глупому мальчишке верить в их с Лили будущее, пока не обнаружится вся правда о ней. А после и одного взгляда на эту милую девушку в великолепных одеяниях и драгоценностях, которые он ей обеспечит, будет довольно, чтобы избавить скромного садовника от любых надежд. – Не воображай худшее, – закончил он, ответив на пристальный взгляд Беньямина. – В конце концов, это всего лишь клуб, занятый доставлением удовольствий.

Сегодня Вильгельм сидел за трехногим столом один, закинув голову, и томно курил сигарету, глазея в небо. Великана Курта нигде не было видно, и Беньямин обрадовался. И страшный Клингеманн не появлялся; может, на удачу, связь этого белобрысого субъекта с клубом существовала только в напуганном воображении Беньямина. И все же он подождал миг-другой, с тревогой всматриваясь в каждый угол и закоулок, заглянул в темнеющий вход и лишь после этого заявил о своем присутствии.

– Привет тебе опять, Беньямин. Я опасался, что уж больше тебя не увижу. – Вильгельм встал, бросил сигарету на землю, схватил руку Беньямина и, не отпуская ее, указал ему на стул. – Садись-садись. Ох ты, что это у тебя с лицом? А руки, бедненькие. – Он наконец ослабил хватку и скривился от вида ладоней Беньямина. – Ты, похоже, в суровые игры играл, юный Бен. Не годится. Будешь тут работать – шею держи мытой. – Вильгельм одобрительно покивал. – Ну, рассказывай.

– Да не о чем.

– Не хорохорься. Я же свой.

– На меня напали, – пробормотал Беньямин. – Воры. Денег хотели. А у меня не было…

– И грабители тебе оставили кое-что на память, – договорил Вильгельм. – Что ж, Вена делается опасным местом. Тебе явно не помешает защитник.

Беньямин пробормотал в ответ нечто невразумительное, не зная толком, как тут сказать. Не найдя ничего лучшего, он спросил:

– А где Курт?

– Курт? – Вильгельм глянул снисходительно. – А чего это ты хочешь повидать этого Gscherda? [104]

– Не хочу, – ответил Беньямин столь подчеркнуто, что Вильгельм просиял и толкнул его локтем.

– У Курта по-своему все хорошо. Сплошная мышца и никакого мозга. Селянин. Но в драке годен. Хотя, пока я рядом, тебя никто не тронет. – Вильгельм глянул на Беньямина сквозь сигаретный дым, а затем втоптал окурок пяткой. – Мне кажется, тебе лучше с кем-нибудь… хм-м… – он сложил губы бантиком, – …поутонченнее, так сказать. – Он протянул портсигар – серебряный, с чеканной головой орла, явленной из рога изобилия, в котором были еще цветы и папоротники. – Закуришь?

Беньямин поколебался, но потом взял одну и склонил голову к зажигалке, с которой Вильгельм нажатием кнопки откинул крышку. Беньямин глубоко затянулся, набрал полные легкие дыма – и тут же принялся кашлять и давиться. Мир вокруг завертелся. Юноша вцепился в колченогий стол, почувствовал, как тот опасно шатается, и услышал за своими пыхтением и стонами смех приятеля. Вильгельм выхватил у него сигарету, сунул себе в зубы.

– Первый раз? Что ж ты не сказал?

Беньямин крякнул. Внутренности будто развезло. Может и вырвать.

– Думал, попробую. – Несколько раз глубоко вздохнул и помассировал горло. – Больше не буду.

– Дальше проще. – Вильгельм знающе улыбнулся. – Как со всяким новым удовольствием. Кофе поможет. – Он исчез и вернулся с двумя чашками, курившимися паром. Беньямина вновь поразило изящество фарфора. Его натруженные пальцы не пролезали в ручку. Край у чашки был такой тонкий, что едва ли существовал, а блюдце не толще цветочного лепестка. Такие вещи – от хорошей жизни. Может, работа здесь и впрямь что надо.

– Ты собирался спросить о возможной работе, Вильгельм, – произнес Беньямин. – Есть ли новости?

Вильгельм поставил чашку на стол.

– Ты только ради этого пришел?

– Нет, – ответил Беньямин. И это правда. – Совсем нет, – повторил он, чувствуя, как лицо заливает румянец.

– В таком случае – да. Можешь начать с первого числа месяца.

– Правда? Но это же всего через несколько дней.

– Но одна оговорка. – Вильгельм склонился к нему и заговорил тише: – Я сказал, что ты мой племянник, сын моей старшей сестры, только что приехал из Бургенланда. Так сподручнее всего. Тут чужаков не любят. – Он выпрямился. – Вопросов, правда, тоже не задают. В общем, я пригляжу, чтоб тебе не надоедали.

– Не знаю, как тебя и благодарить, – заикаясь, выговорил Беньямин, ошарашенный скоростью, с какой все решилось.

– Ой, Бен, уверен, мы что-нибудь придумаем. – Вильгельм потрепал его по коленке, но руку не убрал.

– Каковы будут мои обязанности? – спросил Беньямин, чтобы как-то скрыть неловкость.

– Желаешь осмотреться? Проще объяснять попутно.

Беньямин вскочил на ноги.

– Конечно.

– Да ты горяч, – воскликнул Вильгельм, забирая чашки и направляясь к темневшему входу в дом. – Тебе сначала положено повидаться с начальником, но чего б не наоборот? В конце концов, ты же тут работать будешь уже на той неделе. Давай, Бен, пошли за мной.

По короткому коридору они попали в просторную кухню – раза в четыре больше, чем в доме Бройеров, – где молчаливые молодые люди в полосатых робах чистили котлы, резали мясо и готовили овощи под присмотром поварихи – женщины, в ширину такой же, как в высоту, с бюстом, выпиравшим, как форштевень. На ней был крахмальный фартук, а заплетенные волосы почти целиком скрывал белый колпак, однако щеки, накрашенные ярко-розовым, делали ее похожей на голландскую куклу-переростка. Одной рукой с красными костяшками она сжимала тесак. На колоде перед ней лежала туша – свинья, подумал Беньямин, хотя уж очень стройная, без головы и ножек. Вильгельм с Беньямином прошли мимо бочком, и она хихикнула им вслед.

– Нового себе нашел, Вильгельм?

– Отстань, Хайке. – Вильгельм нахмурился, но Беньямин таращился, разинув рот: голос у женщины был настолько низким и хриплым, что мог быть только мужским. Он вгляделся еще раз и увидел, что, хотя сверху и виднелась шелковая блузка, внизу на кухарке были брюки и здоровенные ботинки. Он подождал, надеясь на продолжение разговора, но та явно потеряла к ним интерес. Тесак низвергнулся. Во все стороны полетели осколки кости. На фартуке Хайке расцвели красные хризантемы. Да, должно быть, свинья. Двигаясь вдоль плиты, Беньямин глянул в тихонько кипевший котел и увидел, что бульон почти прозрачный, и плавает в нем всего несколько фасолин и пряди тонко порезанных лука и капусты.

Вильгельм наморщил нос.