Руководство к действию на ближайшие дни - Йоав Блум Страница 6

– Главное, сделай это, как я люблю. Немного театрально, с разговорами, атмосферно. Я хочу видеть его глаза, когда он поймет, что происходит. И… я хочу, чтобы это произошло в ближайшие дни.

– Не вопрос. Я буду здесь с новой бутылкой мерло через пару дней.

– Обязательно мерло?

– Нет, но мне кажется, что лучше именно мерло. По моему опыту, оно лучше подходит для таких вещей – насильственных, и при этом на расстоянии. Или, может быть, вам хотелось бы чего-нибудь другого?

– Нет-нет. На самом деле все равно.

Босс еще раз легко затянулся сигарой.

И уставился в пространство.

– Это все. Можешь идти. Деньги за каберне я переведу тебе сегодня до вечера.

– Спасибо, босс. Хорошего дня.

Он резко развернулся и вышел из библиотеки. Солнце уже село. Шестой пробуравил его своим равнодушным взглядом с той стороны бассейна.

Мадам Вентор тащила за собой маленькую сумку-тележку, ее колеса погромыхивали на плитках дорожки, шедшей через кладбище.

Вечерело, воздух немного остыл, дышать стало легче. Перед своей обычной вечерней прогулкой она решила, что пора сходить на кладбище, как она давно себе обещала, – но, как видно, свернула не туда и теперь бродила между надгробий и щурилась, чтобы в сумеречном свете отыскать, куда же, черт побери, Хаим Вольф решил спрятаться на этот раз.

Наконец, вспомнив маршрут и найдя нужный поворот, она увидела в конце дорожки свежий холмик. Быстро подошла к нему, волоча за собой тележку, встала рядом с недавней могилой – и тяжело отдышалась. Наверху холмика был воткнут шест с картонной табличкой, а на ней всего два слова: «Хаим Вольф».

У могилы уже кто-то стоял.

Высокий и худой, рубашка висит. Тощая шея, торчащая из воротника, изрытое морщинами лицо. Он ссутулился, нагнув голову над могилой, взгляд был устремлен на табличку – можно было подумать, что это убитый горем родственник покойного. Но то, как он сжимал в руке трость, выдавало в нем силу и решимость действовать.

Он не опирался на палку, как это обычно делают старики. Он держал ее по-другому: так трость хватают, чтобы воткнуть ее в землю, оттолкнуть от себя земной шар, чтобы земля точно не полетела вдруг на тебя.

– Как дела, Гершко? – спросила мадам Вентор.

Профессор Ишаягу Гершковиц поднял на нее глаза.

– Вентор, – сказал он и улыбнулся, – где ты была все эти годы?

– Все там же, – ответила Вентор. – Мог бы зайти поздороваться, пройдоха.

– Ты же была занята, зануда.

– Чем, индюк? Походами к проктологу?

– Ты же ухаживала за мамой, – ответил профессор Гершковиц. – Я занимался тем же. Это отнимает уйму времени.

– Идиот.

– Старая перечница.

Так они стояли несколько минут и смотрели на могилу.

– Рад тебя видеть, Вентор, – сказал наконец старик, все еще пялясь на табличку.

– И я тебя, Гершко, и я тебя, – отозвалась Вентор.

– Ну вот и Вольфик ушел, – сказал Гершко.

– Да, видишь как. Там, наверное, условия лучше, – ответила Вентор. – В конце концов все туда уходят.

– Надеюсь, ему там хорошо.

– Я уверена. Он всегда знал, ка́к хорошо провести время. Если народ там не сообразит – он всех научит.

– Вот ведь как, – вздохнул Гершко. – После всего, что ты делаешь в жизни, все, что от тебя остается, – это горка песка. Интересно, вспомнит ли кто-нибудь потом, сколько места на самом деле занимал человек, который тут лежит.

– Части Вольфика находятся в куче разных мест, у кучи разных людей внутри, не забывай.

– Я знаю. И все-таки. Грустно, знаешь ли, смотреть на этот холмик.

– Точно так же можно сказать обо всех, кто здесь лежит, – сказала Вентор. – Тысячи мраморных досок с именами, а за каждым таким именем кроется целая история, которую уже почти целиком забыли.

– Для этого и умирать не обязательно, – ответил Гершко.

– Что ты имеешь в виду?

– Возьмем, к примеру, меня, – пояснил он. – Я взошел на четыре самые высокие горы в мире; голыми руками убил больше немцев, чем мог сосчитать, выступал в лучших цирках Венгрии – сражался с кобрами, пробежал всю Америку от берега до берега. Но когда студентки, которые снимают квартиру подо мной, сидят на балконе и курят, я слышу, как они говорят обо мне: «Этот милый старичок, что живет этажом выше». Понимаешь?! Когда я был молод, девушки их возраста краснели и искали, чем бы занять руки, стоило мне только войти в комнату. А теперь: «он такой милый, даже мусор выносит», «идет с покупками из супермаркета, солнышко» или «такая лапочка, он уступил мне сегодня дорогу на лестнице – я так торопилась»…

– Ну, по крайней мере, они к тебе хорошо относятся, – сказала Вентор.

Гершко замахал на нее рукой:

– Девахи с дурацкими картинками на ногтях! Они ничего не понимают ни в мужчинах, ни в сигаретах! Обо мне можно сказать много чего, но лапочкой я не был никогда.

Мадам Вентор порылась в своей сумке-тележке и вытащила бутылку.

– Что это у нас? – спросил Гершко.

– Меня не было на похоронах, – сказала мадам Вентор. – И я решила прийти и выпить в честь Вольфика. По-моему, он бы оценил. Составишь компанию?

– А что конкретно будем пить?

– «Джек Дэниэлс», – ответила Вентор. – Без затей.

– Чистый или с добавками? – спросил Гершко. – Я не против добавок, просто хочу знать заранее.

– Чистый, – ответила мадам Вентор. – Виски, и все.

– Валяй, – сказал Гершко.

Она достала две рюмочки и дала одну из них старику. Открыла бутылку, поднесла к носу, оценила аромат – и разлила.

– Кто первый? – спросил Гершко.

– Ты, – ответила мадам Вентор.

Профессор поднял рюмку:

– Дорогой наш Вольфик. Как здорово было дружить и работать с тобой. Всем самым лучшим, что со мной произошло, я обязан тебе. Мы все время спорили, но я твердо знаю, что в конце концов твоя цель была высокой и благородной: ты хотел, чтобы люди лучше друг друга понимали, чтобы они были друг к другу по-настоящему привязаны, – и за это я снимаю перед тобой шляпу. Наше с тобой поколение, Вольфик, уходит. Даже самые юные в последнее время стали исчезать, и это не может не тревожить… Но ты всегда был для нас гигантом. Осколки этого огромного переживания, которое ты называл жизнью, разбросаны по всему миру. И каждый раз, когда твои мысли подхватывают и додумывают другие люди, для меня ты оживаешь. Салют, дружище.

Он поднял рюмку и слегка улыбнулся Вентор.

– Вольфик, – сказала она. – Я не смогла прийти на похороны. Надеюсь, что ты не сердишься. Ты никогда не сердился – и непонятно, с чего бы вдруг ты начал это делать теперь. Ты был верным другом. За годы своей жизни ты сумел прожить больше, чем одну жизнь. Я очень тебя любила – и благодарна тебе за все. Прости, что я так редко приходила к тебе в последние годы. У меня… у меня были всякие неотложные дела. Увидимся. Надеюсь, не так уж скоро – но точно увидимся.