Клуб ракалий - Джонатан Коу Страница 64

К. Н. И что же вы пытаетесь противопоставить такого рода предрассудкам?

Б. А. Да-а, с чего бы начать? Я поддерживаю постоянный контакт с тамошним профсоюзным организатором — Джайабен Десаи, так ее зовут… (Пауза.) Вот я записал для вас ее имя, — замечательная женщина, очень упорная, очень хорошо умеет воодушевлять людей. Я стараюсь уговорить ее приехать в Лонгбридж, выступить перед членами нашего союза, чтобы они увидели… Просто когда встречаешь таких людей, начинаешь понимать, что все мы на одной стороне. Ведь многое объясняется обычным неведением. Боязнью неизвестного. После того как в здешнем пабе взорвалась бомба, в цехах очень усилились антиирландские настроения. Говорилось много дурных вещей, произносились угрозы — ну и так далее. Да, национализм, на мой взгляд, — это великое бедствие. Он-то и является настоящим нашим врагом. Избавьтесь от национализма — и вы решите девяносто процентов проблем, существующих в мире. И всякий, кто пытается разыграть националистическую карту и нажить на этом политический капитал, не заслуживает даже презрения. Это — отбросы общества, ублюдки, извините за выражение.

К. Н. Итак, чтобы подвести итог, какой видите вы свою роль в следующие несколько лет? Считаете ли вы, что, несмотря на все недавние сложности, «Бритиш Лейланд» ничего в будущем не грозит?

Б. А. Будущему компании ничего не грозит хотя бы потому, что в конечном счете Лонгбридж — хорошая фабрика с хорошими рабочими и хорошей продукцией, так что ее руководители найдут способ нажить на всем этом деньги — не мытьем, так катаньем. А насколько безжалостными они окажутся при достижении своих целей — вот это зависит от сноровки и боевого духа членов профсоюза, так что если я смогу сыграть небольшую роль, защищая работу и заработную плату среднего рабочего автомобильной промышленности, меня это более чем устроит. Это будет означать, что я свою задачу выполнил.

К. Н. Что же, мистер Андертон, большое вам спасибо.

Б. А. (смеется). О, вижу, мы переходим на официальный язык, не так ли? Что же, большое спасибо и вам, мисс, э-э…

К. Н. Ньюман.

Б. А. Ньюман?

К. Н. Клэр Ньюман.

(Отредактированная версия приведенной выше записи появилась в «Доске» 5 мая 1977 года. Нижеследующее никогда опубликовано не было.)

К. Н. (продолжает). Вы хорошо себя чувствуете, мистер Андертон? Что-нибудь случилось?

Б. А. Нет, все в порядке. В порядке.

К. Н. Вы разве не знали моей фамилии?

Б. А. Нет. По-моему, Дуг ее не упоминал.

К. Н. Я сестра Мириам. (Долгое молчание.) Вы ведь знаете, о ком я говорю? Мириам Ньюман?

Б. А. Нет. Нет, не знаю. Не думаю, чтобы мне приходилось слышать это имя.

К. Н. А я думаю, что приходилось. Думаю, что вы ошибаетесь. Мириам Ньюман?

Б. А. Нет. Ни о чем мне не говорит.

К. Н. У вас был с ней роман, три года назад. То есть он начался три года назад. Она работала машинисткой в конструкторском бюро.

Б. А. (после долгого молчания). И?..

К. Н. Что значит «и»?

Б. А. И что из этого? Что вам нужно?

К. Н. Я думала, мы могли бы… поговорить о ней.

Б. А. (после паузы). Где она?

К. Н. Не знаю. Никто из нас не знает.

Б. А. Она возвращалась?

К. Н. Нет. Я надеялась… надеялась, что вы сможете пролить какой-то свет на то, что с ней произошло.

Б. А. Это отец вас прислал, чтобы поговорить со мной?

К. Н. Нет. Отец не знает, что я здесь. Да и не думаю, что он… что его это теперь сильно интересует.

Б. А. Я разговаривал с ним сразу после того, как она исчезла.

К. Н. Я знаю.

Б. А. Я рассказал ему все, что мне известно. И все время собирался потом позвонить, спросить, нет ли каких новостей, да так и не решился. Не смог заставить себя… (молчание).

К. Н. Мы получили записку.

Б. А. Записку?

К. Н. Она прислала нам письмо.

Б. А. Когда? Что в нем говорилось?

К. Н. Недели две спустя. Там было сказано, что она уехала с другим мужчиной.

Б. А. Об этом я слышал. Подслушал один разговор в столовой.

К. Н. Она когда-нибудь говорила вам о другом мужчине?

Б. А. Да. При нашей последней встрече… Мы были в Хагли, в отеле… Ужасный был уикэнд… Она рассказывала о нем. Сказала, что он не из наших мест.

К. Н. Письмо было отправлено из Лестера. И еще она написала… написала, что беременна. (Долгое молчание.) Как по-вашему, такое возможно?

Б. А. Конечно.

К. Н. Вы не думаете, что ребенок мог быть вашим?

Б. А. (после паузы). Да, пожалуй. Хотя мог быть и его. Другого мужчины.

К. Н. Я не верю, что у нее был другой мужчина.

Б. А. Почему же? Разве она сама вам об этом не написала?

К. Н. Просто не верю. Не такой женщиной была Мириам. И мне она никогда ни о ком другом не говорила. Только о вас. Она была одержима вами. Любила вас.

Долгое молчание; какие-то непонятные звуки, — возможно, скрип кресла. Вероятно, Б. А., не поднимаясь из него, меняет позу.

Б. А. Я… (Молчание.) Да, она была мной одержима. Я допустил это. Допустил, чтобы это случилось. Для меня это было так лестно и… Я не понимал, к чему это ведет. А следовало бы. Любой неглупый человек понял бы. Наверное, причина… Причина, по которой я допустил… Я ведь тоже любил ее, понимаете? Любил. Поначалу это любовью не было, но после стало, под конец. Нет, я продолжал любить и Ирен, но это разницы не составляло, лишь ухудшало все, ухудшало для всех. И она знала. Я уверен, Ирен знала. Конечно, знала. Женщины не дуры. Мы прожили с этим несколько месяцев. Не понимаю как. Не понимаю, как нам удалось пройти через них. Я знаю, чем это было для нас, но не знаю — чем для Мириам. Мы виделись каждый день, на фабрике. Почти каждый. Встречались с ней в душевых. В тот последний день, последний, после него ее больше никто не видел, мы договорились о встрече. Но я не пришел. Не знаю, как долго ей пришлось меня ждать. И так было всегда. Мы не проводили вместе ночей. Только одну. Ужасное было время. У меня всегда оставалась Ирен, к которой я мог вернуться, а у нее — никого. Не думаю, что она ладила с вашими отцом и матерью, она говорила, что дома ей трудно, вот только о вас иногда упоминала. О своей сестре. Она хорошо о вас отзывалась. Она была так несчастна, все были несчастны, вся эта чертова история причинила так много горя, не знаю, как долго я позволил бы ей продолжаться. Вечно. Но и при этом закончиться она могла только одним — тем, что Мириам вот так исчезнет. Не думаю, что это правильное окончание. Хотя, с другой стороны, она сама выбрала такой конец. Тут наверняка что-то нечисто. Что-то…