Когда погаснет лампада - Цви Прейгерзон Страница 65

Странно звучит в комнате эта речь, подобная бессвязным словам человека, не знающего, о чем говорит. Хаим-Яков поднимает голову от книги и заговаривает о новорожденном внуке. Прежде всего, он, старый Фейгин, согласен со словами Шапиро и советует уехать из города всем, кто только может. Он бы и сам ушел, если бы не ребенок. Ребенку нужен брис праотца нашего Авраама [39]…

— Где он сейчас? — спрашивает Шапиро.

Как раз в тот день, когда умерла Фирочка, родился мертвый ребенок у другой женщины, украинки. Она и согласилась стать на время кормилицей. Надо полагать, что можно оставить мальчика у нее, пока не минует опасность.

В разговор вступает Песя, и старики умолкают, внимательно слушая ее слова.

— Надо отложить брис, — говорит она. — Кто знает, что случится завтра? Если немцы войдут в Гадяч и начнут резать евреев, то брис может повредить и ребенку, и кормилице.

Старики начинают спорить. Особенно велико разногласие между Гинцбургом и Шапиро. Последний склонен принять мнение старой Песи: перед угрозой жизни должны отступить даже самые важные обычаи и предписания. Напротив, Гинцбург уверен, что именно пренебрежение брисом подвергнет жизнь мальчика смертельной опасности. Хаим-Яков тоже не соглашается с Песей. Ведь что написано в святой Торе? «Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей, истребится душа та из народа своего» [40].

Хаим-Яков снова углубляется в книгу Иова. Что понимает женщина в вопросах бриса и Торы? Он, бывший резник и моэль, хорошо представляет себе важность этого дела. На восьмой день жизни сделаем мальчику брис, как оно и положено по обычаю Моисея и Израиля.

И снова берет слово Шапиро. Он говорит твердо, решительно, без тени сомнения. Положение очень серьезное. Поезда больше не ходят. Нужно бежать из Гадяча, и будь что будет.

Старики погружаются в горькие мысли. Тамара тоже здесь. Девочка вслушивается в тяжкое эхо молчания, звучащее в скорбной комнате.

Первого сентября, в девять утра, звенит звонок в средней школе города Гадяча. Шестой класс. Тамара сидит за одной партой с Аней Аронсон, своей ровесницей и верной подружкой. Аня — легкомысленная смешливая болтушка, зато Тамаре уже выпало попробовать горький вкус жизненных передряг; возможно, будет ей подмогой это знание в час испытаний…

Первый урок — история, но учитель Роман Назарович Иванчук говорит о текущих событиях. Вот уже тридцать лет живет он в Гадяче, преподает в школе, а в свободное время занимается своим огородом. Хорошо понимает старый учитель детские сердца. Ученики любят его уроки, расцвеченные мягкими украинскими шутками. Но сейчас не время для улыбок.

В комнату заглядывает старшеклассник. Он что-то шепчет на ухо Иванчуку, и тот прекращает урок. Директор школы просит всех собраться в актовом зале.

Зал быстро наполняется. На трибуну поднимается директор Серафим Иванович Карпенко и произносит речь о бутылках. В отличие от Иванчука, он не пользуется популярностью среди учеников. Ему лет сорок пять, лицо гладкое, прямой и острый нос, узкий лоб с коротким щетинистым чубчиком, узкие губы и тяжелый, упрямо выдающийся вперед подбородок. Голос у Карпенко скрипучий, а глаза серые, в тон пиджаку. Зато фигура у директора не совсем обычная: очень широкие плечи и непропорционально тоненькие ноги в дополнение к малому росту. На первый взгляд Карпенко кажется горбуном, хотя держится прямо и нет на его спине никакого горба.

Итак, речь о бутылках. Получен приказ мобилизовать школьников на сбор бутылок в городских домах. Вражеские танки ползут по нашей земле. Солдаты Красной армии своими телами преграждают им дорогу в глубь страны. Для этого необходимы бутылки и горючее.

Затем учеников делят на пары, и каждой паре поручают обойти дома в определенном районе города.

— Пойдем вместе? — предлагает Тамаре Ким.

Он тоже здесь, потому что остался в Гадяче. Но Ким уже восьмиклассник, и Тамаре неловко принять его предложение. Лучше уж она пойдет с Аней. И чего он к ней так привязался, этот Ким Вортман? Шел бы с кем-нибудь из своих одноклассников…

Но в том-то и дело, что Ким не знает пока никого в своем новом классе. Ведь до этого он учился только в харьковской школе.

Подросток умоляюще смотрит на Тамару своими выпуклыми темными глазами, и девочка соглашается, сама не зная почему. Им поручен район Садового переулка. Тамара точно знает, что на чердаке и в подвале дома Фейгиных есть немало пустых бутылок, оставшихся с того времени, как дедушка занимался частным виноделием. В это тревожное время дед, конечно же, будет рад отдать бутылки на благо противотанковой обороны.

Первое сентября. Солнце еще заливает сады и огороды, но в их зелени уже видна желтизна увядания. По шоссе один за другим ползут тяжелые автомобили, груженные фуражом. За рулем — солдаты. Движение поездов прекращено, и корма вывозятся из города грузовиками. Многие магазины закрыты. Из столовой гостиницы доносится запах тушеного мяса. На углу улицы репродуктор, из него слышен голос диктора: «Сообщение Совинформбюро!» Безрадостны эти сообщения.

Хаима-Якова нет дома, и Тамара обращается с просьбой к бабушке. Та без лишних слов отпирает подвал и показывает детям на бутылки. Дверь помещения распахнута настежь, но в углах темно. Школьники начинают складывать свою добычу. На Тамарином лице смутная улыбка, зубы поблескивают в подвальном полумраке. Вдруг Ким берет ее за руку, и девочка чувствует его робкое пожатие. Горло подростка перехвачено волнением, лишь глаза говорят то, чего не может вымолвить язык.

— Ким, что ты делаешь?! — возмущенно восклицает Тамара. — Наглец ты этакий!

Она вырывает руку из его ладони и густо краснеет. Нет, надо было идти с Аней!

На полу перед дверью растет пыльная стеклянная груда. В подвале стоит многолетний запах картошки и соленых огурцов. До конца дней своих запомнит Ким Вортман этот запах и прохладу этого подвала.

Два дня подряд школьники были заняты сбором бутылок. А в среду третьего сентября, в одиннадцать утра Гадяч впервые узнал, что такое бомбежка. На улицах взвыла сирена, и в небе появились два самолета. Сначала они раздраженно жужжали над городом, а затем послышался усиливающийся свист и за ним гром взрыва. Вторая бомба упала через минуту, прямиком на рынок. В Гадяче не было никаких промышленных объектов, если не считать нескольких кустарных заводиков, наподобие плодово-ягодного кооператива, где работал Хаим-Яков Фейгин. Поэтому внимание немецкого летчика привлекла полная людей рыночная площадь.

Тамара в это время находилась в школе. Занятия так и не начались: ученики разделились на пятерки и занимались мытьем собранных бутылок. Кто-то таскал воду из близлежащей колонки, остальные споласкивали бутылки и выставляли их на просушку. Ким, вооружившись коромыслом и ведрами, обеспечивал свою бригаду водой. Время от времени слышался веселый крик: «Ким, воды!» — и парень, притворно вздыхая, брал пустые ведра и отправлялся к колонке.