Дочь пекаря - Сара Маккой Страница 67

Вылет через шесть часов, но мне не уснуть. Сумки упакованы, осматриваю квартиру и вижу, что могу уехать навсегда и скучать не буду. Думала, Сан-Франциско – город мечты, но это мой ум лгал сердцу. Я знаю, где должна быть и с кем. Мама говорит, любовь умеет все прощать. Верю или по крайней мере хочу верить. Для начала.

Ди, я знаю, что ты молишься. Помолись за Элси. И за меня тоже.

Люблю,

Реба

Центр отдыха и оздоровления

Вооруженных сил США

Гармиш, Германия

Гернакерштрассе, 19

13 августа 1945 года

В первую ночь после болезни Элси не стала помогать Робби печь моравские булочки. Хотя она совсем поправилась, настроения не было. И потом, его рецепты все такие сдобные. Каждый день такое печь не будешь. В общем, она сказала, что пока отдыхает по предписанию врача, и отчасти это было правдой.

Летняя ночь была ясная, каждая звездочка Млечного Пути вспыхивала, словно искра огромного костра. Серебряный звездный хвост, вздымаясь, освещал небо, и Элси гадала, видит ли кто-нибудь еще этот небесный полет. Она шла и смотрела вверх, на летучие созвездия, и впервые за несколько месяцев ей было легко, а не больно. Ей хотелось подняться на невидимых крыльях вверх, к ангелам. Вот было бы здорово, думала она и жалела, что мало оставалось таких дней до возвращения зимы. Она замедлила шаг, наслаждаясь теплом.

Ее велосипед стоял на парковке для работников кухни, рядом с кучей размокших ящиков из-под молока. Элси стала его выводить и вдруг натолкнулась колесом на доктора Радмори.

– Ой! Извините. – Она вспыхнула.

– Ничего, сам виноват. Нечего было подкрадываться. – Он был в гражданском: белая рубашка с открытым воротом и широкие брюки со стрелками. Элси никогда в жизни не видела такого красивого мужчины. – Я гулял. Хорошая ночь. Лунная.

Луна, полная и яркая, висела над ними, как серебряная монета.

– Раз уж я здесь оказался… Зашел посмотреть, как вы тут. Сержант Ли сказал, что вы вышли на работу.

Элси еще раз кивнула. Впервые в жизни она робела не от страха.

– Как вы себя чувствуете?

– Лучше.

– Больше проблем не было? Кровотечение прекратилось?

Элси кивнула и отвернулась; ей стало неловко, и тело еще помнило выкидыш.

– Рад слышать. – Он шагнул ближе.

Сердце Элси застучало.

– Выглядите вы значительно лучше. Не в смысле того, что в прошлый раз вы не были красивы. – Его кадык дрогнул. – Вы домой? – Он кивнул на ее велосипед. – Ja.

– Я как врач пока не могу разрешить вам таких упражнений.

– Это совсем рядом.

– Все равно нельзя. Давайте я вас подвезу? Вон медицинский джип, и у меня есть ключи. – В кармане звякнуло. – А велосипед в багажник.

Джип стоял на гостевой стоянке Центра отдыха и оздоровления, перед фасадом. Пока они дошли и убрали велосипед в багажник, Элси успела бы доехать до дома, но это неважно. Зато отдых ногам, и потом, доктор Радмори такой симпатичный, добрый. Он пах чистотой, мятной жвачкой и крахмальными рубашками – хорошей жизнью. Когда он взялся за велосипедный руль, их пальцы встретились. Элси улыбнулась.

– Ну-с, – сказал доктор Радмори, погружая велосипед в багажник, – и как вы познакомились с сержантом Ли?

Элси поправила волосы.

– Когда пришли америкосы… американцы. Сержант Ли стоял с другими солдатами у пекарни, а у нас был хлеб, который все равно бы зачерствел. – Она пожала плечами. – И я их накормила.

– Очень великодушно. – Он открыл ей дверцу. – Большинство здешних жителей скорее накормили бы хлебом свиней, чем американцев.

– Мы не держим свиней, – парировала Элси. Доктор Радмори обошел машину и сел за руль.

– Тоже правильно. – Он подмигнул и повернул зажигание. – Значит, вы – дочь пекаря?

– Я и сама пекарь, – сказала она.

Машина тронулась.

– Надо попробовать вашу выпечку. Там, откуда я родом, едят главным образом маисовые лепешки.

Элси о таких не слышала, но решила, что просто не знает этого слова.

– А откуда вы родом?

– Из маленького штата под названием Техас.

Словно молния сверкнула у Элси в груди.

– Техасские печеные бобы?

– Точно. А вы откуда знаете?

Прибираясь в тайнике Тобиаса, она нашла у стены все свои сокровища. Любимые вещицы из детства приобрели новый смысл: их хранил, рядом с ними спал, их рассматривал Тобиас. Элси сложила всё, включая рекламу бобов, в ржавую жестянку из-под какао и убрала под кровать. Не хватало только книги Роберта Фроста. Она обшарила всю нишу, каждый уголок, но книги не было. Бог – поэт, как сказал однажды Тобиас, и она в это верила.

– «Сделано в США», – процитировала она. – Вы, наверное, техасский ковбой.

– А то как же, – сказал он и так громко, искренне расхохотался, что ей тоже стало смешно.

Они поехали быстрее. Ветер бил им в лицо, пах жимолостью и талой водой. Доктор свернул не туда, но Элси промолчала. В конце концов они все равно доберутся. А ей с ним было хорошо. С ним Элси вырастала больше себя самой, больше Германии, Америки, войны.

Наконец они прибыли, и Элси показала ему дверь пекарни.

– Доктор Радмори… – начала она.

– Элберт. Эл, – поправил он.

– Эл. – Имя – как музыкальная нота. – Я так вам благодарна…

– Мне очень приятно, – ответил он, выгружая ее велосипед.

– Не только за поездку. – Элси опустила глаза. – Спасибо вам за все.

– Элси. – Он впервые назвал ее по имени – тягуче, мелодично. – Вы и… э-э… сержант Ли. Он ваш… То есть вы с ним… – Он замолк и потрогал шину велосипеда. – Ай, ладно.

Элси посмотрела ему в лицо. Его глаза блестели в лунном свете.

– Нет, – по-английски ответила она. Иностранное слово повисло в воздухе вопросом. – Раньше – да, но… – Она покачала головой: – Трудно объяснить.

Робби – это независимость: молодой, веселый, иностранец. Но с ним ей за несколько месяцев ни разу не бывало так, как в первые же пять минут – с доктором Радмори. С Элом было свободно, раньше она такого не испытывала.

Ленивый ветерок качнул вывеску пекарни. Цепочка заскрипела, и оба глянули вверх.

– Ничего, если я зайду завтра – куплю поесть и заодно вас навещу?

Она понимала, что папе не понравится этот темноглазый американец, но она нисколько об этом не беспокоилась. Теперь – только правда. Больше не надо прятаться.